Такэо Арисима - Женщина

• Название: Женщина
• Автор: Такэо Арисима
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-280-02728-6

Роман известного японского писателя Арисима Такэо (1878–1923) «Женщина» – одно из наиболее значительных произведения новой японской литературы.

В чем причина гибели тридцатилетней Йоко? Писатель пытается ответить на этот вопрос: мечты этой умной, прелестной женщины с сильным характером разбивается о глухую стену равнодушия и непонимания. Для Йоко мало быть только хозяйкой дома. Она ищет выхода своей энергии и находит его во всепоглощающем чувстве любви.

---

Снова всплыло лицо молодого незнакомца. «Откуда такая привязанность? – подумала Йоко. – Разве были у него на то причины?» Растрепанные волосы блестят в лучах вечернего солнца и кажутся белокурыми. Он впился зубами в собственную руку, и из нее каплет кровь. Капли падают одна за другой, описывая в воздухе сверкающий радужный полукруг.

«Я пропаду без вас», – явственно донеслось до Йоко, и, словно очнувшись, она оглядела порт. Но даже это не вызвало в ней никаких чувств. И точно младенец, пробудившийся на миг, чтобы тут же забыться в сладком сне, Йоко снова стала грезить наяву. Постепенно порт исчез из виду, а перед Йоко вновь возникло то же видение: молодой человек, впившийся зубами себе в руку. Странное ощущение! Быть может, она просто не выносит вида крови? «Не становлюсь ли я истеричкой?» – беспечно подумала Йоко. Бывает, что со спокойным течением в реке соседствует бурный, пенящийся водоворотами поток, отделенный совсем незаметной, тоньше волоса, границей. Йоко представилось, будто она плывет в спокойной воде и в то же время бурные волны подбрасывают ее и увлекают в стремнину. Но она отнеслась к этому безразлично, словно все это происходило не с ней, а с кем-то другим. Собственная апатия была ей противна, но она стояла все так же неподвижно, прислонившись к поручням.

«Доктор Тагава!» – внезапно пришла ей в голову шаловливая мысль. Однако она тут же представила себе, как супруги Тагава, расположившись в плетеных креслах у противоположного борта, о чем-то весело беседуют с другими пассажирами, а те все подходят к ним с угодливыми улыбками, и мысли ее снова вернулись к незнакомому юноше. Она вдруг ощутила тепло на правом плече – это были его горячие слезы. Чуть повернув голову, остановившимся равнодушным взглядом, словно лунатичка, Йоко посмотрела на свое плечо и почему-то вспомнила о моряке, который вышвырнул молодого человека на пристань. Будто прозрев, увидела Йоко его загорелое, с крупными чертами лицо и как завороженная смотрела широко раскрытыми глазами на густые брови и черные усы.

Пароход шел почти полным ходом сквозь сетку мелкого дождя, похожего на туман. Из отливных отверстий с шипением выходила отработанная вода, и этот шум вернул наконец Йоко к действительности. Уже не видение, а живой, из плоти и крови, моряк стоял перед нею. Йоко растерялась и глядела на него, как Ева, впервые увидевшая Адама.

– Путь нам предстоит долгий, но это ничего. Смотрите, как далеко Япония. – Он показал рукой на сеттельмент Йокогамы. От его крутых плеч, от руки, энергично протянутой к горизонту, веяло могучей силой породнившегося с морем человека. В ответ Йоко молча наклонила голову и почувствовала, будто что-то властное толкнуло ее, отозвавшись в груди сладкой болью желания.

– Вы одна едете? – снова раздался его густой хрипловатый голос. И опять Йоко молча кивнула в ответ.

Судно шло все быстрей, палуба дрожала под ногами. Йоко старалась смотреть на море, но присутствие этого человека волновало ее. Такого смятения Йоко никогда еще не испытывала. Надо было что-то сказать, стряхнуть с себя тяжелое оцепенение, но это было выше ее сил. Что бы она сейчас ни сказала, все будет ложью, – думала Йоко. Однако забыть о моряке и отдаться прежним грезам она уже не могла. Нервы ее были натянуты до предела, взгляд обрел такую остроту, что проникал вдаль, сквозь дождливую мглу, а гнетущая тоска представлялась сейчас Йоко преходящей. Моряк небрежно вытащил из кармана какую-то записку и, хмуря лоб, делал на ней карандашом пометки; потом, скосив глаза на воротник, стал ногтем большого пальца соскребать грязь и щелчком сбивал ее.

От волнения Йоко была не в силах дольше оставаться на палубе. Что-то чужое, бесцеремонно, размашистым шагом входило в ее душу, и, словно убегая от этого, она оторвалась от поручней и направилась в каюту.

– Уходите? – Моряк посмотрел ей вслед, оценивая взглядом всю ее, с головы до ног.

– Пойду к себе, – с трудом ответила Йоко с необычной для нее кротостью в голосе. Моряк пошел следом за ней.

– К себе?.. Видите ли, Нагата-сан говорил, что вы едете одна, и мы перевели вас в каюту рядом с лазаретом. В ней немного теснее, чем в той, что вам показывали, зато она удобнее. Позвольте, я провожу вас.

Моряк пошел впереди Йоко. От него исходил запах дорогого вина и сигар, словно въевшийся в его кожу и присущий только ему одному. Он уверенно спускался по узкому трапу. Йоко шла за ним, со странным волнением разглядывая его могучую шею и широкие плечи.

Миновав столовую, где стояли в ряд спинками к столам десятка два стульев, они вошли в темный коридор, похожий на переулок. На двери справа висела толстая латунная табличка: «Лазарет». На двери напротив на лакированной дощечке мелом было написано: «№ 12, г-жа Йоко Сацуки». Моряк громко постучал в дверь лазарета. Оттуда тотчас же высунулось длинное бледное лицо, мелькнул расстегнутый воротник рубашки. Это, очевидно, был судовой врач. Заметив Йоко, он смутился и снова исчез за дверью.

– В двенадцатой все готово? – громко и властно спросил моряк.

– Да, я велел там убрать. Но вы все же посмотрите. Я сейчас, одну минутку. – Голос у врача был тонкий, как у женщины.

– Это, собственно, его каюта, но он освободил ее для вас и велел бою навести там порядок. Сейчас посмотрим, чисто ли там, – пробормотал моряк и, открыв дверь, оглядел каюту.

– Гм, кажется, ничего.

Он посторонился, пропуская Йоко, затем достал из кармана и протянул ей большую визитную карточку.

– Я служу здесь ревизором, – сказал он. – Если вам что-нибудь понадобится, всегда к вашим услугам.

Йоко молча кивнула и взяла карточку. На ней значилось: «Санкити Курати, кавалер ордена «За заслуги» 6-й степени, ревизор п/х «Эдзима-мару» Японской пароходной компании».

Йоко уже собиралась переступить высокий порог своей каюты, как вдруг услышала:

– Вот вы где, господин ревизор!

В коридоре появился Тагава с женой. Ревизор приветствовал их, приподняв фуражку. Госпожа Тагава, одетая по-европейски, шелестя шелковой юбкой, подошла прямо к Йоко и, сверля ее своими маленькими глазками, блестевшими за стеклами очков, произнесла:

– Ведь это о вас мне говорила госпожа Исокава? Она назвала мне ваше имя, но…

Этим «но» госпожа Тагава явно хотела сказать, что трудно запомнить имя человека, у которого, собственно, нет имени. Йоко вздрогнула. Присмиревшая было с ревизором, она снова стала прежней Йоко. И мысль ее заработала со страшной быстротой. «Как повести себя, что ответить?» И она тут же решила держаться так, как держалась бы в подобной обстановке любая другая женщина – очень скромно и почтительно.

– О! – с робким удивлением воскликнула она и низко поклонилась. – Очень сожалею, что заставила вас прийти сюда. Весьма признательна за честь. Меня зовут Йоко Сацуки. Я впервые в таком далеком путешествии, и притом совершенно одна, и…

Она бросила быстрый, как молния, взгляд на Тагава и, снова поклонившись, добавила:

– Я не хочу быть навязчивой, но была бы счастлива поближе с вами познакомиться.

– Ну, моя жена тоже не из опытных путешественниц, – поспешно вставил Тагава. – Во всяком случае, – продолжал он приторно-любезным тоном, – вы единственные дамы на пароходе и должны подружиться.

И вдруг совсем уже другим тоном, видно испугавшись, что не угодил жене, обратился к ревизору:

– А сколько японок на китайской палубе?[19]

– Точно не могу сказать, еще не просматривал списки. Человек тридцать – сорок, пожалуй, будет… Кстати, вот здесь находится лазарет. Сейчас ведь по лунному календарю еще август, в это время бывают штормы. Так что врач может понадобиться. Сейчас я вам его представлю.

– Что вы говорите? Неужели в океане бывают бури? – слегка изменившись в лице, испуганно спросила госпожа Тагава, оглянувшись на Йоко.

– Еще какие! – небрежным тоном ответил ревизор и, улыбаясь Йоко, представил всем судового врача Короку.

Проводив взглядом супругов Тагава, Йоко отправилась к себе. Из-за дождливой погоды в каюте было сыро и душно; в воздухе стояли неизвестные Йоко пароходные запахи. Йоко вся покрылась испариной и, чтобы избавиться от неприятного ощущения, принялась развязывать оби, оглядывая многочисленные коробки и свертки, которыми было забито все пространство между узкой койкой и умывальником. На комоде перед зеркалом стояла корзина с фруктами и два букета. От кого могли быть эти цветы? Йоко взяла один букет. Оттуда выпал листок плотной бумаги. Йоко подняла его. Это была фотокарточка размером в полуоткрытку – поясной портрет девушки с европейской прической, в гимназической форме. На обороте надпись: «Короку-сама.[20] От покинутой Тиё». Невероятно, чтобы Короку мог нечаянно забыть здесь такую вещь. Должно быть, он сделал это намеренно, чтобы возбудить в Йоко любопытство или даже ревность. С презрением к этой слишком уж наивной уловке Йоко швырнула карточку на пол, как швыряют собаке кость. «Так вот, значит, как относятся моряки к одиноким путешественницам!» Губы ее скривились в иронической усмешке.