Ашот Арзуманян - Арагац (Очерки и рассказы)

• Название: Арагац (Очерки и рассказы)
• Автор: Ашот Арзуманян
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Ашот Арзуманян — известный армянский прозаик автор ряда романов, повестей и очерков изданных на армянском и русском языках («Мальчик из Санаина», «Око Бюракана», «Тайна булата», «Адмирал», «Тайфун», «Чудесная эстафета» и др.). Все эти книги — о наших современниках, которые прокладывают новые пути в науке.

Героями книги «Арагац» являются видные деятели армянской культуры прошлого и настоящего, современные армянские ученые: астрофизики, физиологи, археологи, представители мира искусства: художники, архитекторы, музыканты, театральные деятели.

---

Виктор и Гоар окончили гимназию. Детство осталось позади. Летом брат и сестра начали готовиться к поступлению в высшую школу. Соседи по даче в Коджорах удивлялись их усидчивости и прилежанию.

16 августа начались сборы детей в дорогу в Ленинград. Рипсиме Сааковна, оглядев комнаты, украдкой смахнула слезу.

— Все. Можно ехать!

Отец сел за письменный стол.

«С Тифлисом я связан органически, — записал он. — Тут я провел первые годы учебы. Тут я жил с семьей с 1908 по 1924 год. В этом городе у меня родные, знакомые, друзья. Тут родились и росли дети. Здесь проснулись во мне первые творческие силы. Здесь же я перенес и пережил радости, восторги и немало трагических часов. Понятно, что не так-то легко навсегда покинуть этот город. Но этот шаг должен быть сделан во имя преуспевания детей».

Семья располагала квартирой, библиотекой, были дела, привязывающие отца к Тифлису.

— Все-таки придется отправить сначала Виктора и Гоарик, а потом поедем мы сами. Расторжение органических связей с Тифлисом — сложная хирургическая операция.

Когда родители вернулись с вокзала, их встретил давнишний сосед, старик Оганджанян. Добродушный и прямой, всегда внимательный и корректный в обращении, он по знанию жизни и людей превосходил многих, хотя сам не имел почти никакого образования. Он сочувственно посмотрел на Рипсиме Сааковну и Амазаспа Асатуровича.

— Наука, искусство… Не безумие ли жертвовать, дорогой, ничем не заменимой родительской утехой ради них?

— Нет, детям нужно было ехать, — коротко ответил отец.

Не знали в эту минуту родители, что им предстоит еще большее испытание. Из берегов вышла Нева. Вести о наводнении в Ленинграде передавались из уст в уста. В газете было написано: «Ленинград под водой. Нева затопила значительную часть города».

Мать и отец тяжело переживали это сообщение. Они собирали сведения о страшном стихийном бедствии. Прошло трое кошмарных суток. Наконец была получена телеграмма: Виктор и Гоар живы.

А сын в полушутливом тоне писал родителям:

«Ваши переживания нам более чем понятны, мы можем их мысленно пере-пережить, но образ ваших мыслей, мне, в частности, остается непонятным. Для того, чтобы заключить, что наша погибель вероятна хотя бы до 3/100, необходимо было иметь данные, что 3/100 Ленинграда погибло. То есть сделалось жертвой наводнения около 40 тысяч. Но так как в газете ничего не было, да и не могло быть, то вы не имели никакого права заключить, что вероятность нашей гибели равна такой большой дроби. Это первое, по-моему, неопровержимое возражение против вашего образа мыслей. Другая ваша ошибка заключается в следующем: положим, что вероятность нашей гибели = 3/100, т. е. мы должны представить себе, что из 100 человек погибло 3. Какое основание вы имели утверждать, что в эти 3 человека входим и мы? Ведь вероятность в 3/100 сама по себе совершенно ничтожна и о ней даже не стоит и думать. Это все равно, что предполагать, что из 33 карт можно наугад вынуть задуманную. В общем, об этом я продолжать не буду, дело сложилось так, что от наводнения вы потерпели больше нас».

Дети писали, что устроились хорошо, все в порядке. Однако мать решила сдержать слово, которое дала себе в дни тревоги за их судьбу. В ноябре вместе с младшим сыном Левоном Рипсиме Сааковна уехала в Ленинград.

Сфинкс, который смиренно покоится уже несколько тысячелетий у подножия египетских пирамид, не случайно имеет человеческое лицо. Человек — хранилище тайн неизмеримой глубины. Их разгадывают ученые, вооруженные тончайшими инструментами и приборами. Их изучает каждый по мере возмужания. И тут следуют удивительные открытия. Оказывается наивным представление, что есть грани, вехи, этапы, отделяющие детство от отрочества, отрочество от юности, юность от возмужания, старость от молодости. Дерзновенная юность ведет вперед по жизненному пути, и по-взрослому осмысливает человек новые условия бытия, подчас не без мудрости, присущей людям пожилым, «видавшим виды».

Так было и тогда, в августе 1924 года, когда от перрона Тифлисского вокзала отошел поезд в Ленинград. Виктор смотрел в окно, но чувствовалось, что он углублен в свои думы и переживания. Он ехал в Ленинград не просто потому, что после школы принято идти в высшее учебное заведение. Он много занимался самостоятельно, однако нужны систематизированные знания — нужно перенять их у настоящих ученых, поработать в обсерваториях, добраться до сокровищниц, где можно найти самые новые книги по самым «свежим» проблемам и гипотезам. Он шел навстречу давно облюбованной науке. Небо, Звезды, Вселенная — неодолимое призвание.

На ум пришли строки из Гейне:

Бродят звезды златоножки,
Чуть ступая в вышине,
Чтоб невольным шумом землю
Не смущать в глубоком сне.

«Почему «златоножки»? Ведь считается, что звезды светят серебристым светом…» Аналитический склад ума и… поэтический образ. Юноша не чужд поэзии.

Да, он любит поэзию, с губ сами собой срываются строки любимого Саят-Новы:

Сердце, пусть тебя скорби не гнетут!
Знай, что хлеб и соль люди чести чтут,
Но не будь смешон: возлюби свой труд,
Мудрость возлюби, правду возлюби…

Благотворно действует на детей домашняя атмосфера преклонения перед наукой и искусством. Можно обойти все театры, концертные залы, картинные галереи и музеи, но все равно трудно приобрести то духовное богатство, которое дает детям жизнь в среде людей разносторонне образованных, где в почете книги, музыка, живопись, где бывают интересные люди, поучительные беседы.

Выросшие в Тифлисе, Виктор и Гоар были умело воспитаны в духе любви к родному народу. Они говорили на армянском и русском языках, читали, писали. Любили богатое событиями многовековое прошлое Армении, знали ее историю, замечательных деятелей. Все их детство и отрочество прошло в мире образов армянской и русской литературы. Но конечно, самое сильное влияние на формирование характера оказало все вместе взятое: от быта и нравов, к которым они привыкли с детства в родной семье и окружающей среде, до тревог за судьбы народные, которые они пережили вместе со старшими.

— Знаешь, Виктор, — вдруг нарушила молчание Гоар, — как хорошо, что мы будем учиться в Ленинграде! Папа так часто вспоминает этот город и своих учителей по Петербургскому университету. Помнишь, как он рассказывал о банкете, где покойный Ованес Туманян еще в 1912 году говорил о братстве русского и армянского народов?

Выход в самостоятельную жизнь это почти всегда попытка понять прежде всего самого себя, проверить свои силы, возможности. И все это — как на весах между робостью и самоуверенностью. Все казалось таким ясным и определенным еще день назад, а вот прибыли в Ленинград, никто не встретил и стало как-то немного не по себе.

— Мы же условились прежде всего отнести письмо на квартиру Ивана Абгаровича Адамяна. Может быть, нам дадут там добрые советы, как быть дальше? — напомнила Гоар.

— Пойдем, — согласился брат.

День был дождливый. А дождь моросящий, надоедливый. В такую погоду бесприютность беспокоит еще сильнее. Брат и сестра повернули с проспекта Красных зорь на Архиерейскую улицу, теперь она переименована в улицу Льва Толстого. Остается найти дом три, квартиру шестнадцать.

Юноша, которому было адресовано письмо, встретил приветливо. Начались взаимные расспросы. В это время в комнату вошел мужчина средних лет, невысокого роста, с крупными чертами лица.

— Значит, приехали из Тифлиса? — переспросил Иван Абгарович. — А где будете жить?

— Этого мы пока еще не знаем, — призналась Гоар.

Адамян посмотрел на брата и сестру добрыми глазами и сказал решительным тоном:

— Квартира у нас большая. Есть свободная комната. Предлагаю там и поселиться.

Прошли недели, пока они узнали, что Иван Абгарович — крупный специалист по цветному телевидению. На свои изобретения он получил за границей несколько патентов. После окончания учебы в Германии он все свои силы и досуг посвятил идее передачи изображений на расстояние. При этом он избрал наиболее трудное — цветное телевидение.

В квартире Адамяна самую большую комнату занимала его лаборатория. Однажды брат и сестра заглянули туда. На столах были установлены приборы и аппаратура: вдоль стен — шкафы, полные книг. Нередко свет в лаборатории горел и после полуночи. Ученый засыпал тут же, на диване, не снимая одежды. Особенно, когда преследовали неудачи. В таких случаях он с особой настойчивостью добивался своего. Часто к нему наведывались комиссии специалистов. Иван Абгарович рассказывал о своих работах. Иногда, уходя из дома, говорил:

— Еду читать лекцию.

Адамян оказался человеком общительным. Он любил людей; обыкновенно в свободные часы собирал компанию соседских детей и занимался с ними. Комнаты наполнялись детским криком и смехом. Иногда он приглашал молодежь, и начинались нескончаемые разговоры о науке и технике, о музыке и шахматах. Вечерами часто раздавались звуки музыки: играли Моцарта, Бетховена, Штрауса, Чайковского, Спендиарова.