Николай Самохин - Шашлык на свежем воздухе

• Название: Шашлык на свежем воздухе
• Автор: Николай Самохин
• Издательство: Западно-Сибирское книжное издательство
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1970

Художник Э. ГОРОХОВСКИЙ

Как известно, за последние годы было создано немало фундаментальных теоретических трудов об особенностях сатирического жанра. Книги же юмористов и сатириков выходили значительно реже.

Пока литературоведы вели споры и решали вопрос о том, должен юмор быть смешным или серьезным, Николай Самохин писал свои юмористические и сатирические рассказы. И, поскольку не все литературные споры были закончены, писатель на свой страх и риск сделал свои рассказы по-настоящему смешными и веселыми. В этом убедились читатели ранее вышедших книг Н. Самохина — «Две тысячи Колумбов», «Только правда, или кошмарные вещи», «Странные люди», «Блондинка на букву «Л». В этом, без сомнения, легко убедится каждый, кто прочитает книгу «Шашлык на свежем воздухе».

---

— Эт-то как же так? — спросил Пашкин. — Эт-то что же такое? А ну-ка—в угол! Немедленно.

— Под кустик! — застонал от восторга Яшкин.

— Ребята! Ребята! — испугался я. — Вы чего!..

— Под кустик! — рыкнул Гришкин.

— Под кус-тик! Под кус-тик! — стали скандировать они втроем.

Мы с женой, улыбаясь дрожащими губами, встали под кустик.

— А ты выходи, — сказал Пашкин Кузьме. — Ты свое отбыл.

Кузьма вышел.

— Братцы! — взмолился я. — Что же вы делаете!

— А когда в углу — тогда не разговаривают, — поддел меня Кузьма.

— Что, съел? — спросил Яшкин. — Ты, Кузьма, папку не слушай, — сказал он. — Папка у тебя — вахлак. Очкарики, вообще, все вахлаки.

Пашкин, между тем, разлил по третьей.

— Ну, будем здоровы! — сказал он и обернулся к Кузьме. — А ты чего же сидишь-скучаешь? Тоже мне — мужик! Ну-ка, давай за папу с мамой — выручай их!

— Я не пью еще, — ответил Кузьма.

— Ничего, научишься, — сказал Гришкин. — Это дело такое. — Он вдруг оживился. — Вот у меня племянник — чуть разве побольше Кузьмы, — а пьет. Сядут с отцом, вжахнут пол-литра — и песняка.

— Ранняя профессионализация? — живо откликнулся Яшкин. — Бывает. У меня, у соседей — девчонка. Представляете, девчонка…

И потек милый интеллигентный разговор.

Возвращались мы вечером, в переполненной электричке. Кузьма спал на коленях у матери.

— Ну вот и вся проблема отцов и детей, — нравоучительно сказал Пашкин, — А то, понимаешь, ребенка оставить им не с кем… Эх вы, эгоисты! Да для него этот день знаете какой! Он его, может, на всю жизнь запомнит…

ЧЕТВЕРНОЙ ОБМЕН

— Значит, у вас — трехкомнатная? — переспросил Он, упершись напряженным взглядом в разложенные на столе бумаги. — И у папаши трехкомнатная?..

— Именно так, — закивал я. — Только она не вся моя, понимаете? У меня вот, обратите внимание, две из трех, — я выхватил из этого пасьянса нужную бумагу и пододвинул к Нему. — А в третьей, вот здесь отражено, — я отыскал другую бумагу, — проживает одиночка — гражданка Виолетта Буркина.

— Ага, — сказал Он, наморщив лоб. — А у папаши?

— У отца та же история, — вздохнул я. — Вернее, не та, а совсем наоборот: у него одна из трех. А в двух других еще семья живет. Но, знаете, если бы у него даже две из трех было, он бы все равно согласился ко мне.

— Согласился бы? — недоверчиво спросил Он. — А какой ему интерес?

— Так ведь родные, — сказал я. — Хочется вместе. Свой своему, как говорится, поневоле друг.

— М-да? — вскинул брови Он. — Ну, допустим, допустим… А эти?

— О-о, эти! — сказал я, поворачиваясь к соседней стопке документов. — Мы этот вариант, верите ли, полтора года искали. У них положение аналогичное нашему. Тут, значит, в двухкомнатной малогабаритке — семейство: муж, жена и двое ребятишек. А с другой стороны — ихняя мамаша и, так сказать, бабушка…

— С какой стороны? — спросил Он.

— Ну, это так — для упрощения, — пояснил я. — Не с другой стороны, а в соседнем районе у ихней бабушки собственная однокомнатная квартира… Кооперативная.

— Ах, кооперативная! Так-так… — сказал Он, как бы делая себе зарубочку на память. И зарубочку явно не в нашу пользу.

— Так вот, — заторопился я. — Эти муж, жена и ребятишки с дорогой душой согласны в отцову трехкомнатную. И бабушку забирают…

— У отца, выходит, трехкомнатная?

— Трех, — сказал я. — Вместе с соседями — объяснял уже… Значит, они туда. И бабушка, естественно. Отцовы же соседи, тоже с дорогой душой, — в эту двухкомнатную малогабаритку. А моя соседка, если помните — гражданка Виолетта Буркина — в бабушкину кооперативную. А отец — ко мне. — Я, наконец, перевел дух.

— Хха! — сказал Он, сгреб со стола бумаги и начал тасовать их. — Эти — туда, а те — сюда!.. Одни — назад, другие — обратно! Ловко закручено, ничего не скажешь! Не-е-ет, здесь что-то не так. Кто-то кому-то сунул.

— Чего сунул? — не понял я.

— Бросьте, не маленький! — сказал Он. — Не знаете, как суют.

— Честное слово! — сказал я, холодея от догадки. — Если вы насчет этого самого, то напрасно! Тут все обоюдно… Конечно, такая история на первый взгляд может показаться темной…

— А вот мы ее посмотрим на второй, — сказал Он и упрятал бумаги в стол. (Черт меня дернул с этим «первым взглядом»!) — Посмотрим на второй, мало будет — на третий посмотрим… Зайдите через недельку…

— Плохо дело! — объявил я, когда все заинтересованные стороны собрались в моей комнате. — Боюсь — сорвется мероприятие. Подозревают взятку.

— Эт что ж, не обменяют, стал быть? — спросила кооперативная бабушка.

— Могут не обменять, — сказал я.

— Деточки мои, кровиночки! — привычно запричитала намыкавшаяся с обменами бабушка. — Внучики мои, ягодки! Ягодки мои, смородинки!..

— Перестаньте, мама! — нервно сказал ее сын. — Кто вас гнал покупать эту кооперативную квартиру! Жили бы себе и жили в двухкомнатной — горя не знали.

— Кабы знать, где упасть, — присмирев, сказала бабушка.

Мой идеалист папаша немедленно взвился.

— Как это можно подозревать честных людей?! — запальчиво выкрикнул он. — Честных людей, отдающих все силы!.. К прокурору его за такие слова!

— Ишь ты, — язвительно хмыкнул подкованный в смысле гражданских прав папашин сосед. — К прокурору!.. Ты его к прокурору, а он тебя — к нарсудье.

— Возьми характеристику! — не унимался папаша, яростно вытряхивая из баночки валидол. — На производстве! Ты человек известный — четвертый год на доске почета висишь! Тебе коллектив зарплату распределять доверяет!

— Почета, — задвигался на стуле сосед. — Ты ему — почета, а он тебе показателей…

— А ну-ка, повтори еще разок, — попросил наш предместкома товарищ Подкидной.

Я повторил все сначала.

Товарищ Подкидной долго соображал, охватив руками голову, потом сказал:

— Нарисовать можешь? Схему начертить?

Я нарисовал схему: две трехкомнатные, двухкомнатную, однокомнатную, распределил по ним жильцов и затем показал стрелками, кто куда переселяется.

— Молоток! — восхищенно сказал Подкидной, постигнув, наконец, смысл будущей перетасовки. — Не думал, не гадал, что ты из этого положения выпутаешься!.. От меня-то что требуется?

— Ты мне характеристику напиши, — попросил я. — Подтверди, что я не этот… не взятодавец и… не взятовзявец. Больше ничего.

— Таких характеристик не даем, — сказал Подкидной. — Таких даже и не бывает. Можем, если хочешь, дать насчет того, что морально устойчивый и политически выдержанный. Эту — пожалуйста. А за твои квартирные махинации как я могу поручиться?

Через неделю, как было назначено, я появился у Него. Он сидел за столом очень прямо и глядел на меня с веселой строгостью. Видимо, Он посмотрел все на второй взгляд, может быть, даже на третий и теперь чувствовал себя крепко вооруженным.

— Прошу, прошу! — пригласил Он меня. — Ну, как там гражданка Буркина? По-прежнему согласна? В кооперативную?

— Согласна, — хмуро сказал я. — В кооперативную.

— Что вы говорите? — притворно удивился Он. — Добровольно? За так?

Я почувствовал, что сейчас Он выложит свой главный козырь и, чтобы не томиться дальше, быстро ответил: — Да, да! Добровольно, за так!

И Он выложил козырь. Он пристукнул ладонью о стол, жестом, означающим «Вот ты и попался, голубчик», перегнулся ко мне и сказал:

— Расскажите это в другом месте! Кто же поедет за так в кооперативную квартиру!

— А она едет! — строптиво сказал я. — Она вот такая!

— Ладно, — он отложил в сторону бумаги Виолетты Буркиной. — Возьмем старушку.

— Возьмем, — согласился я.

— Из собственной квартиры! — начал Он, явно сострадая бабушке. — Из однокомнатной! Отдельной!! Переезжает в какую-то угловую комнатенку. — Тут Он по-сиротски подпер рукою щеку. — Такая бескорыстная бабушка, верно?

— Так ведь к де-тям она! — не выдержал я. — К внучатам!..

— И никто никому не сует? — спросил Он.

— Ыыых! — застонал я.

— Ну, хорошо, — сказал Он, глубоко уязвленный моим запирательством. — Пусть решает комиссия… комиссия в пятницу.

— В какую?.. — спросил я.

— В ту, — ответил Он.

Сегодня был этот четверг…

…Я купил в аптеке большой флакон валерьянки и пошел объявлять заинтересованным сторонам о новой отсрочке.

Комиссия собралась в позаследующий вторник.

Я скромно сидел в уголке, на стуле для просителей.

В приемной подкованный сосед и Виолетта Буркина держали за руки рвавшегося в кабинет папашу.

Кооперативную бабушку скорый поезд вторые сутки мчал в Нахичевань — ее на время, от греха подальше, снарядили к младшей дочери.