Тимоти Лири - История будущего

• Название: История будущего
• Автор: Тимоти Лири
• Издательство: Янус
• Жанр: Эзотерика
• ISBN: 5-7101-0061-7

В этой книге дается рабочая модель, объясняющая происхождение и смысл жизни, а также предсказывающая будущий ход эволюции человека.

Наша «фантастическая» теория основывается на том, что жизненный цикл вида, известного как "хомо сапиенс", состоит из восьми фаз. Сознание того, что на данном этапе своего развития человечество находится на четвертой фазе эволюции, доставляет нам удовольствие и усиливает наше чувство свободы…

Цель эволюции — Высший Разум — достигается последовательным развитием нервной системы и повышением способности воспринимать, интегрировать и передавать все более широкий спектр сигналов в единицу времени. Каждый новый контур нервной системы, который «включается» на определенных этапах эволюции, учит нас чему-то новому.

Именно в этом заключается смысл древней суфийской притчи, в которой Мулла Насреддин, мудрец, неизменно притворяющийся клоуном, скачет через город на осле.

"Куда ты так торопишься, Насреддин?", — спрашивают его соседи.

"Я ищу моего осла!" — отвечает он.

На определенном этапе развития каждый по-разному понимает эту шутку-внутри-шутки. С нашей точки зрения, осел здесь представляет "магическую технику", "тайное знание", "алхимический Эликсир" или великий "философский камень", приносящий мудрость адепту. Мы ищем его повсюду, передвигаясь именно на нем. Это наша нервная система.

---

Отец Тимоти, по прозвищу «Тоут», презирал тех, кто работал на систему. Он был дантистом, но практиковал стоматологию изредка, скорее в качестве эдакого джентльменского хобби. Маленький Тим с мамой Эбигейл часто проводили ночи, слушая пьяного Тоута, который декламировал Шекспира, Китса, По и Колдриджа. «Тоут передал мне кельтский вкус к пьянящей поэзии, бардовскую страсть и ораторский пыл».

В школьные годы любимым местом Тима стал кабинет деда с огромной библиотекой. Узнав, что маленький Тим прочитывает от восьми до десяти книг в неделю, дед дал внуку прекрасный совет: «Никогда не поступай так, как поступают другие. Ищи свой собственный путь… Будь единственным в своем роде!» Эти слова глубоко запали в душу Тима.

После окончания школы его приняли в университет Алабамы, где он решил специализироваться по психологии. Заведующий кафедрой дал ему понять, что ищет толковых студентов. «Впервые в жизни я услышал, что кто-то говорит об интеллектуальных способностях как о положительном и желательном качестве. Вплоть до этого момента мой ум всегда доставлял мне сплошные неприятности. Я привык слышать, что добродетелью считается лишь конформизм».

Через некоторое время Тим был исключен из университета за то, что ночевал в женском общежитии. И это несмотря на то, что он был круглым отличником.

Спустя некоторое время Тим поступил в докторантуру на кафедру психологии калифорнийского университета Беркли, где начал проводить важные исследования в области психотерапии. «Меня всегда влекла психология. Мне достаточно повезло родиться в такое время, когда психология приобретала популярность в Соединенных штатах. Казалось, это была самая важная наука, которую стоило изучать. То было время Фрейда, Юнга и многих талантливых европейских психологов, которые занимались проблемами человеческого разума. Возможно, Фрейд немножко «задвинулся» на своей анально-оральной теории — можно классно поразвлечься, читая некоторые из его сочинений, — но он был во многом прав. В сущности, он говорил, что все люди отличаются друг от друга, и это различие определяется событиями, которые происходили в их жизни, а вовсе не их религией или национальностью. Кстати, я получил подготовку как фрейдовский психоаналитик. А что касается фрейдовской концепции «эдипова комплекса», то, по-моему, это просто экстравагантный способ констатировать тот факт, что твоя мать и твой отец оказывают на тебя некоторое влияние. Это обыденное представление, приправленное древнегреческой мифологией.

Проводя первые эксперименты в психологии, я представлял себя физиком. Я хотел изучать природу движения человека. Все, что я делал, было сравнением движения одного человека с движением другого человека. Я говорю о взаимодействии и действии. Знаете, когда человек попадает на сеанс групповой терапии, он оказывается в клинике. Секретарь записывает его на прием, а затем пациент видит перед собой служащего социальной сферы. Сначала его тестирует психолог, потом оценивает врач. Мы получали от каждого из этих профессионалов оценку поведения пациентов на основе межперсональных представлений. Знаете, что нас поражало и забавляло? Оказалось, что пациенты гораздо лучше диагностировали состояние специалистов, а не наоборот. К примеру, пациент говорил психологу: «Вы знаете, что у вас анально-невротическая личность?» — и, как правило, оказывался прав».

Занимаясь обширными исследованиями, группа Лири обнаружила, что одна треть пациентов, проходивших курс психотерапии, начинала чувствовать улучшение состояния, одна треть ощущала ухудшение состояния, а состояние последней трети пациентов не менялось вовсе. Они пришли к выводу, что в действительности психотерапия не работает.

Глубоко подавленный Тим, отдавая себе отчет в том, что «его профессия на практике неэффективна», оставляет свой пост в Беркли и переезжает в Европу, где живет на маленький исследовательский грант. В Европе Тима навещает старый коллега по Беркли Фрэнк Бэррон. Фрэнк рассказывает Тиму о своем путешествии в Мексику, где он ел ритуальные грибы и пережил мистический опыт. Бэррон считал, что эти грибы способны трансформировать психику. Поначалу эта новость не произвела на Тима особого впечатления, и он иронично предупредил Бэррона, что тот рискует лишиться репутации серьезного ученого.

Весной 1960 года Тим начинает преподавать в Гарварде. Тем же летом он проводит отпуск в мексиканском городе Куэрнавака. Один антрополог из университета в Мехико, часто посещавший виллу, на которой остановился Тим, предложил ему попробовать «священные грибы». Лири решился на эксперимент, надеясь, что грибы могут способствовать психологической трансформации. Его надежды оправдались. «Я предавался восторженному наслаждению, которое испытывали мистики на протяжении столетий, когда заглядывали за занавес и обнаруживали, что этот мир — настолько реальный в своем проявлении — в действительности лишь крошечная декорация, сконструированная разумом… Мистики возвращались оттуда, восторженно и бессвязно бормоча о высших уровнях восприятия, где видишь реальности, в сотни раз более прекрасные и наполненные смыслом, чем успокаивающие знакомые сценарии нормальной жизни… Мне вдруг открылась простая истина: все, что мы считаем реальностью, — это не что иное, как социальная фабрикация».

Тим настолько поражен «грибными переживаниями», что упрашивает гарвардскую администрацию разрешить ему проведение исследований воздействия псилоцибина и просит позволения оформить заказ в швейцарскую фирму Сандос Фармасъютикл на поставку псилоцибина — синтезированного эквивалента психоактивного вещества «магических грибов». Он интуитивно чувствует, что грибы могут стать инструментом для перепрограммирования мозга. Он полагает, что при употреблении грибов под руководством опытного наставника происходит освобождение человека от болезненных представлений о самом себе и от отупляющих социальных архетипов, трансформируется характер и поведение человека. Лири и Баррон разработали проект исследований, который был назван «Гарвардской программой научных исследований психоделических наркотиков».

Строго говоря, Лири не был первым психологом или первым современным философом, взявшимся за исследование потенциальных возможностей психоделиков (изменяющих сознание галлюциногенных наркотиков). Уже были опубликованы книги Олдоса Хаксли «Врата восприятия» и «Небеса и ад», исследования по этой теме вели также и другие эксперты. Среди них были философ Джеральд Херд и психиатр Оскар Джанигер (консультировавший в своем лос-анджелесском кабинете таких именитых пациентов, как Гэри Грант и Анаис Нин). Они разрабатывали различные методы психоделической терапии и добились значительных результатов в лечении неврозов и алкоголизма. Общеизвестно, что ЦРУ и химические войска армии США проводили секретные исследования действия сильных галлюциногенов с целью лишения боеспособности внешних и внутренних врагов и разрушения их психики.

Но есть три особых фактора, которые характеризуют деятельность Лири в этом направлении. Во-первых, он широко использовал в общей схеме эксперимента теории трансакционного анализа: терапевты не давали лекарства пациентам, а потом не сидели рядом с ними и не наблюдали за их реакциями, а входили в наркотическое состояние вместе с пациентами. Во-вторых, Лири разработал концепцию «настройки и выбора окружения»: если вы определенным образом настраивали человека, собиравшегося принять наркотик, и окружали его ласковым вниманием, то увеличивали вероятность того, что психологическое состояние человека заметно улучшалось. Последним компонентом, который отличал деятельность Лири от деятельности всех прочих исследователей психоделических препаратов, была сама личность Лири. Это был пламенный новатор и исследователь, и хотя его внутренний огонь порой превращал его жизнь в ад, в конечном итоге это был огонь славы, которая выпала на долю Лири в современной истории.

Погрузившись в исследования мира психоделических наркотиков, он понял, что их можно использовать в терапевтической психиатрии в качестве нового химического средства для изменения мозга, и принялся исследовать влияние галлюциногенных препаратов на нервную систему человека. Как истинный исследователь, он скрупулезно разрабатывает и ставит лабораторные эксперименты, К сожалению, в это время официальная медицина объявила ЛСД опасным новым наркотиком. В порыве праведного гнева власти классифицировали ЛСД как нелегальный наркотик типа героина. Эксперименты Лири быстро свернули, посчитав характер его исследований слишком неоднозначным.

В первых экспериментах, которые Лири проводит вместе с Барроном, участвуют гарвардские выпускники. Почти все выпускники с таким рвением принимали участие в экспериментах, что это вызвало недовольство у остальных сотрудников факультета. Большинству из них нечего было противопоставить новой парадигме, и поэтому они не проявляли особого интереса к этим экспериментам. «Различия между теми, кто стремился исследовать новые территории мозга, и теми, кто не рисковал и не ставил под сомнение прежние ценности, были первыми ласточками глубокого культурного конфликта, которому предстояло разгореться в следующем десятилетии».