Вирджиния Эндрюс - Секреты утра

• Название: Секреты утра
• Автор: Вирджиния Эндрюс
• Издательство: Вече, Персей
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7141-0121-9, 5-88421-053-1

Серия «Лотос» предлагает вниманию читателей новый роман известной американской писательницы Вирджинии Эндрюс «Секреты утра», в котором любителей любовного жанра ждет встреча с героями романа «Долгая ночь».

В романе «Секреты утра» молодая и талантливая Дон Катлер полна надежд осуществить свою мечту – стать знаменитой певицей. В Нью-Йорке в школе Искусств ее покоряет один из педагогов – звезда оперной сцены Михаэль Саттон. Любовь доверчивой девушки и искушенного маэстро заканчивается драматически, и чтобы скрыть «позор» семья отправляет Дон в заточение – в старинное поместье Медоуз…

В романе «Дитя заката» вас ждет новая встреча с уже известными героями.

---

– Ты не упоминала Алана в течение нескольких дней, – говорила она, – ты не выходила ни разу тайком поздним вечером, чтобы увидеться с ним. Он сбежал с другой женщиной?

– О, нет. У него просто много работы, – оправдывалась я, – и мы увидимся, как только он освободится.

Наконец однажды в полдень, после занятия по вокалу Михаэль попросил меня остаться. Мы стояли молча до тех пор, пока Ричард Тейлор не закрыл за собой дверь.

– Дон, – проговорил Михаэль, схватив меня за руки, – мы были так ужасно далеки в течение нескольких недель. Я знаю, ты думаешь, что я скотина и намеренно игнорирую тебя.

– Это беспокоило меня, – призналась я, – я боялась, ты решил, что я кому-нибудь открыла нашу тайну. Я надеялась вскоре переговорить с тобой, но меня останавливал страх подвергнуть тебя опасности в стенах школы.

– Я знаю, – ответил он, – ты была замечательна, – он быстро поцеловал меня в щеку и отошел. – Через несколько дней, после того как ты посетила мою квартиру, директор школы вызвал меня, и у нас состоялся разговор о моих методах работы. Мне показалось, что другие преподаватели что-то тайком нашептали ему. Я знаю. Это нормально – профессиональная реакция. Он критиковал меня весь вечер. Во что бы то ни стало я должен, по его словам, быть более формален в своих отношениях со студентами. Я думаю, нас кто-нибудь заметил в кафе, или Ричард что-то заподозрил и посчитал своим долгом сообщить. Естественно, я испугался опорочить тебя, и мне пришлось играть чужую роль. Я думаю, – он снова взял мои руки, – наблюдение за нами снято, и ты сможешь прийти сегодня вечером ко мне так, чтобы никто не знал, тайком.

– Хорошо, – ответила я, радуясь новому приглашению. Пока он собирал вещи, я придумывала новую ложь.

– Счастливо, приезжай в то же самое время, постарайся не разочаровать меня, – сказал Михаэль и ушел.

Я была возбуждена словами Михаэля, нашим предстоящим свиданием. Я не слышала ни слова из того, что говорили на других занятиях, и ненавидела занудные, медленно идущие часы. Единственной, кто заметил во мне перемены была мадам Стейчен, она так хлопнула крышкой фортепиано, что я подскочила с табурета.

– О чем вы думаете, вы что, не видите нот?! – закричала она.

– Извините, – спокойно ответила я.

– Нет! – вспыхнула она, глаза мадам стали красными от гнева. – Это не практика, это пустая трата времени. Я повторяю вам, что, не замечая примечаний, вы будете играть как ремесленник. Оторвите пальцы от души. Концентрация, концентрация и еще раз концентрация. О чем вы думаете во время игры?

– Ни о чем.

– Это не игра… Это ничто, просто набор звуков. Вы сконцентрируетесь, или мы впустую потратим время. – С каждым словом она ударяла пальцами по крышке фортепиано.

– Я буду концентрироваться, – мои глаза горели от слез.

– Начните сначала, освободите свой ум от всякой ерунды.

Она посмотрела на меня своими маленькими, круглыми как линзы глазами.

– Я не буду читать по вашему лицу, мне все ясно из музыки, что-то изнутри развращает вас и мешает играть. Остерегайтесь кого бы то ни было, – заявила она и отошла к стене.

Я медленно начала концентрироваться на игре, принуждая себя не думать о Михаэле. Мадам Стейчен не была счастлива, но достаточно удовлетворена, чтобы не опустить топор на мою голову в конце урока. Она стояла прямо, откинув голову назад, так что открывалась все еще красивая шея.

– Вы должны освободить свой ум, – говорила она медленно, подыскивая меткие слова, – или вы станете исполнителем, или художником, – глаза ее приобрели стальной оттенок. – Художником, – повторила она, – жизнь для работы, в этом основное отличие художника от исполнителя, которого не интересует ни творчество, ни красота, создаваемая им. Известность, – лекторским тоном продолжила мадам, – чаще является бременем, чем благодатью. Наша страна делает из исполнителей дураков, публика продолжает молиться даже в том случае, если их боги оказываются колоссами на глиняных ногах, стойте на твердой почве и голову свою не опускайте в облака, – проповедовала она. – Вы понимаете?

Я кивнула, она говорила, как будто знала все о Михаэле и обо мне. Но как она могла? Если… Ричард Тейлор… Мое сердце бешено забилась. – Свободны.

Мадам Стейчен резко отвернулась, я еще долго сидела, слушая, как ее каблуки стучат по коридору.

Я шла по городу, боясь поднять глаза, чтобы не встретить никого знакомого. Я перебегала улицы, не замечая ни машин, ни светофоров.

Был холодный пасмурный день. Небо было похоже на штормовое море, сердитые облака грозили обдать холодным дождем. Ветер проникал в каждую щель моего жакета и лизал тело. Я добралась домой, и единственное мое желание было войти в комнату и забраться с головой под одеяло.

Но, войдя в зал, я обнаружила на столе письмо для меня. Оно было большим, с кучей печатей. Я сразу поняла, что письмо из Германии, от Джимми. Я взяла его и в волнении поднялась к себе. Триша еще не вернулась с занятий танцами, так что я оказалась одна. Сев на кровать, я распечатала пакет, заглянув внутрь, я увидела красивую красную шелковую подушечку, в форме сердца, на котором черными буквами по-английски и по-немецки было написано «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ». Мои руки упали на колени, я не могла больше ни двигаться, ни думать.

Я не вспоминала о Джимми несколько недель, когда приходили его письма, я могла днями не распечатывать их. А когда наконец вскрывала, то читала так быстро, будто боялась его слов, боялась его любви, боялась вспоминать его голос, лицо.

Джимми что-то заподозрил неладное из моего последнего письма. Оно было еще короче, чем другие, в нем не было слов, что я скучаю. Джимми спрашивал, не заболела ли я, и надеялся подарком из Германии доставить радость. В письме Джимми говорил, что каждый раз, когда я буду смотреть на подушечку, меня посетит светлый ангел.

Я выронила письмо и закрыла лицо руками. Мне не хотелось предавать Джимми, и все же, я не могла не любить Михаэля. Я знала, как разобьется сердце Джимми, когда он узнает о маэстро. Даже мысль об этом делала меня несчастной. Дважды я собиралась написать ответ, объяснить все, что произошло, как все это случилось непредвиденно. Что это был лишь нормальный эпизод в жизни музыканта. Дважды я писала об этом, но дважды рвала письма, в конце концов я решила повременить с ответом. Я спрятала подушечку обратно в конверт и положила его подальше. Если бы я оставила его на видном месте, то каждый день, случайно натыкаясь на конверт, я проклинала бы себя до того момента, пока Джимми не открыл бы правду.

– У меня для тебя сюрприз, – сказал вместо приветствия Михаэль, открыв дверь квартиры. – Он лежит на кровати, сходи посмотри, – добавил он, в руках у маэстро был бокал с вином, в комнате играла музыка, свет был приглушен. – Я приготовлю вино для тебя.

– Что там? – встревоженно спросила я. Было видно, что Михаэль уже достаточно выпил до моего прихода.

– Иди и смотри.

Войдя в спальню, я увидела на кровати белую длинную коробку, открыла ее, там лежала розовая шелковая ночная рубашка, такая нежная и прозрачная, какую только можно представить. Он хочет, чтобы я ее примерила?

– Тебе нравится? – Михаэль встал в дверях.

– Очень приятно.

– Очень? – Он крепко обнял меня за плечи и нежно поцеловал в шею. – Это очень, очень дорогой подарок. Но я мечтаю увидеть тебя в нем. – Михаэль покрывал меня поцелуями, и это, а не мысль о ночной рубашке заставило мое сердце учащенно забиться.

Медленно я скользнула в ночную рубашку, она казалась не тяжелее легкого морского бриза. Я осмотрела себя в зеркале, рубашка не скрывала, а подчеркивала наготу. Я вошла в зал, Михаэль сидел на диване, напряженная улыбка играла на его лице. Когда он увидел меня, улыбнулся по-другому.

– Оставь свою робость за порогом спальни. Ты выглядишь потрясающе. – Он протянул мне бокал вина, я подошла к Михаэлю, все еще прикрывая руками грудь.

– Я смущаюсь, – немного поколебавшись промолвила я.

– Не стоит, – ответил Михаэль, его лицо стало очень-очень серьезным, – не меня, только не меня.

Он поставил бокал и поцеловал меня в лоб. Он особенно нежно взял меня за руки и заглянул в глаза, в его взгляде читалось желание. Мы поцеловались, поцелуй был долгим и нежным. Я удивилась, он любит меня, каким голосом он разговаривает со мной.

– Ты дрожишь, тебе холодно?

– Нет, не холодно.

– В тебе еще жив цветок невинности, я убежден, – твердо сказал Михаэль. – Мы странные люди, связанные навсегда музыкой, ты веришь мне?

Я кивнула.

– Я знаю, чем мы займемся, – сказал он, улыбаясь, глаза Михаэля лучились теплом, – мы сейчас оформим отношения.

– Оформим отношения?

– Конечно, мы возьмем на себя формальную присягу, подобно свадебной церемонии. – Он взял мою руку, и мы повернулись к зеркалу, где в тусклом освещении мы напоминали призраки.

Михаэль торжественным шагом подвел меня к нему, он выглядел нежным и чувственным. Звучала торжественная музыка.