Александр Авраменко - Мы всякую жалость оставим в бою…

• Название: Мы всякую жалость оставим в бою…
• Автор: Александр Авраменко
• Жанр: Альтернативная история

Я очень не хотел выкладывать эту книгу, поскольку ДАЖЕ Я считаю её откровенно антисемитской и пропагандирующей человеконенавистнические идеи. Ещё раз заявляю, что я — не антисемит, а антисионист. Все главы от лица полковника Соколова принадлежат перу Б. Орлова, так же главы про генерала Де Голля и от лица армянского героя. Всё остальное — моё. Смотрите сами, где больше злобы и ненависти. Будут Боги мне свидетелем, я этого не хотел. Но после появления его версии мне не осталось выхода. Итак, это полный первоначальный, откровенно неудачный вариант.

А. Авраменко

---

Пехотинцев мы потеряли где-то человек двести. И все по дурости своей. О подвигах мечтали, идиоты! Надеялись домой вернуться с медалями, орденами. Блеснуть, так сказать, порассказывать всякие истории. Расскажут. Апостолу на том свете. А там уже решат, куда их. То ли по местам прогулки Данте Алигьери, а может кому и повезёт, будут яблоки в раю грызть. Русские монахи утверждают, что павший за Родину прямиком в рай попадает. Я им верю. Если не верить в лучшее, то можно очень быстро сойти с ума. Мне вот не спалось всю ночь. Я по городу бродил. Гражданских в нём если и были, так только те, что в центре города на виселице просушивались. Японцы всех их внутрь страны угнали. А может и не угнали, добровольно ушли. Про нас, в смысле союзников русских, такую агитацию развели — куда там доктору Геббельсу. Так что может и вправду сами ушли. Город сам грязный до невозможности. Как Римские трущобы. Домики вплотную стоят, иногда между ними только боком пропихнутся можно. И нищета страшная. Мы в один, с виду приличный вошли, просто кошмар: полы земляные, стены облупленные. Нищета, одним словом. У нас в Италии люди тоже не сказать, чтобы богато жили, но при Дуче намного лучше стало: безработица исчезла, производство выросло, да ещё как! Новых заводов понастроили, фабрик. Самое главное — Россия все свои обязательства выполняет. Раньше у нас какие проблемы были? Сырья не хватало, хоть ты тресни! А сейчас, куда не глянешь, всюду объявления: Требуются рабочие, обучаем рабочих, нужны рабочие… Да чего там говорить: когда в тридцать пятом нам на модернизацию они свой штурмтрегер пригнали, «Александр III», наши на него ещё новые турбины ставили, так на верфи почти пять тысяч человек набрали! А сколько народа понадобилось, чтобы сами машины сделать? Я не знаю, но вроде не меньше. Ещё в газетах писали, что только этот заказ дал прирост почти пятнадцать процентов общего производства. А самолёты? Как вспомню, какие мы поначалу делали, стыдно становится. Зато сейчас красавцы! И без ограничений в количестве. Топливо — подешевело, продукты — всякие разные! И самое главное: все при деле. Безработных нет. А начиналось всё с поставки хлеба русским… Да. Всё-таки наш Дуче молодец! Вовремя сообразил, за кого надо держатся!..

Майор Макс Шрамм. Восточный фронт. Октябрь 1939 года

Как мы ни старались, самураи пёрли словно бешеные, и нам пришлось отступать. Немного, но пришлось. Казаки и ополченцы дрались до последнего патрона, до последней гранаты, в плен никто не сдавался. Знали, себя быстро кончишь, а там помучаться придётся, и ещё как. В последнее время у жёлтых мода пошла захваченных на колья сажать. Причём так наловчились, сволочи, что человек на колу бывало, трое суток мучается прежде чем Богу душу отдать. К нам из политотдела приезжали, рассказывали. И фотографии были, замученных, казнённых, распятых на дверях фанз. С распоротыми животами и выколотыми глазами. Я в Испании всякого насмотрелся, но самураи далеко их переплюнули, а ещё себя цивилизованными считают.

И истребителей у них море, всё небо обложили, ни одного вылета нормально не провести: и туда, и там, и обратно. В каждый вылет кто-то горел. У нас ещё не так, а в других частях вообще жуть — с начала боёв осталось по тридцать-сорок процентов лётного состава, а машин и того меньше. Мы то что — если идём, так истребители — свои, подавление зенитного огня — наши тоже, прикрытие, сопровождение, все мои подразделения. Мне и спланировать проще было, и людей распределить, я же знаю, что у меня у истребителей сорок две машины на ходу, значит, две эскадры бомберов и полк штурмовиков я послать могу. А у других что было? Семнадцатому бомбардировочному полку задачу ставят: уничтожить аэродром Ухтын-Обо, а седьмой истребительной бригаде их прикрыть. Между тем у бомбардировщиков в строю всего шесть машин, а истребитель вообще один, и тот неисправен… И до такого доходило. Спасали нас только зенитки, наши флак-системы. Хорошие машинки всё-таки придумали. Иначе бы японцы наши части ещё на подходе повыбивали. И ещё то, что бронепоезда у нас были. Это вообще монстры. Я бы сказал, апофеоз войны. Представьте себе обшитую пятидесятимиллиметровой бронёй восьмиосную платформу, утыканную пулемётами. И ещё на этой вот хреновине стоят три установки спаренных пушечек калибром 128 мм. Зенитных. Круто? И таких платформ в одном поезде шесть штук. Итого — тридцать шесть орудий и сто двадцать восемь крупнокалиберных пулемётов с сектором обстрела от минус тридцати до плюс ста градусов. То есть, универсального действия. Попадёте под такой поезд — мало не покажется. Так вот и держались, бронепоездами да нами все дыры латали. Это уже после мы узнали, что железка всё сдерживала, пропускная способность мала. А по БАМу до нас не дотянуться так близко. А потом чья то светлая голова додумалась для перевозки личного состава гражданские самолёты использовать, а по железке составы вообще шли один за одним, с головы локомотива разговаривали с пассажирами задней площадки последнего вагона впереди идущего поезда. Вот так вот и перебросили к нам уже в конце октября Пятую, Седьмую и Двенадцатые танковые армии, плюс две особые дружинные — «Мокошь» и «Перун», да пятьсот тысяч пехоты, среди которых четвёртая охранная дивизия Русской Православной Церкви, дружинная мотопехотная «Рарог», плюс артиллерия: самоходная, тяжёлые СУ-14 и обычные на тракторной тяге, от ста мм и выше. Авиация своим ходом шла, две тысячи самолётов, две трети истребители наиновейшие, «Мессершмиты» да «Хейнкель-МиГи», остальные бомбардировщики. Прибыла и ещё специальная группа дальних машин нам на пополнение: ещё «двести шестьдесят четвёртые», но новой модификации, с более мощными моторами и улучшенным вооружением, и «Еры» с «Пе-8», тоже улучшенными. Наши инженеры новые моторы на конвейер поставили, по две с половиной тысячи сил, вот их на всё и навтыкали. Наш аэродром уже здоровенной базой стал: лагерники поле бетоном залили, бункера и ангары подземные, с перекрытиями по метру толщиной, всё необходимое, от бани до офицерского клуба. Короче, дали мы самураям отпор. Ох как дали… Всё с нас началось, с бомбардировщиков. Мы сначала их базу авиационную раздолбили на острове Тайвань, у них тогда трёхлетний запас топлива сгорел, да больше сотни самолётов взлетело в небо безвозвратно, в виде дыма. Комендант Тайбэя себе от огорчения осмотр живота устроил, при помощи харакири. А потом вообще распоясались, отправились Острова бомбить. Токио там, Канадзаву, Симоносеки, Фукуоку… Нам то чего, у нас дальность двадцать тысяч километров и автономность 35 часов в воздухе без посадки. Прикажут — так и Нью-Йорк раздолбаем. Это не шутка, когда радиус действия равен половине земного шарика. А грузоподъёмность одного такого самолётика — пять тонн. Тротила и стали. Если перевести на гражданский язык — огня и смерти. Японским городам ведь много не надо, они у них в основном из дерева и бумаги построены, одним ФАБом на двести пятьдесят кило половину квартала в небытие сдувает. Так всю зиму и летали мы на бомбёжки метрополии, а наземные части японцев оттеснили, рубежи заняли оборонительные повыгодней и стали к весне готовиться, чтобы урок им преподать раз и навсегда, отбить охоту к нам лазить. Видите, как я уже заговорил? К нам, не к русским, не к немцам, а к нам. Да и как ещё я могу сказать, сами посудите? Я уже столько лет с русскими, да почитай, с тридцать шестого, а сейчас у нас и война общая. Они ведь на востоке Рейх защищают, оружие у нас одно и то же, наполовину русское, наполовину — немецкое. Деньги — общие, конструктора в одних институтах работают, технику вообще кооперируют, что-то наши заводы производят, что-то — русские. Я вот недавно видел танк новейший, Т-34М, так там вообще… Пушка, оптика, рация — наши, броня и дизель — русские, сборка — общая. В смысле, что делают их и в Германии и в России. А «Хейнкель-Миг»? Одно название само за себя говорит, пожалуй… Я же молчу что МП-39\40 на заводах Сестрорецка клепают для Германии и России, а автомат Фёдорова образца тридцать девятого года принят на вооружение воздушно-десантных сил Рейха? Да, не надо было в первую мировую войну с русскими воевать, глядишь, и Антанту бы одолели… Да чего уж там говорить… О, чего то наш замполит бежит, наверное, опять новое задание…

Прежде всего оказалось, что велено мне явиться в Штаб Восточного Фронта, а оттуда меня во Владивосток отправили. В управление особых операций. Ну, прилетел я, значит транспортным «Юнкерсом», меня уже встречают четверо офицеров в форме КГБ, нашей самой «любимой» конторы, сажают меня в «Руссо-Балт» закрытый со шторками на окнах и везут, ни слова не говоря. У меня даже сердце застучало, думаю, уж не арестован ли я? Едем, молчим, я то что — человек дисциплинированный, приказали — еду. Приезжаем где-то часа через два. Только слышно, как у нашего водилы пароль спрашивают, да пропуск предъявить требуют. Наконец добрались, остановились, вышли — гараж подземный, непонятно, что и где. Меня в лифт завели, и стали мы вниз опускаться. Долго спускались, наконец доехали, и сопровождающий меня очередному капитану КГБ передал. Тот приехал за мной на такой маленькой машинке аккумуляторной. Посадил меня, поехали. Минут, наверное двадцать мы по подземным туннелям катались, наконец приехали, и заводят меня в огромнейший кабинет, а там сидят такие чины, что и назвать страшно. И ставят они мне задачу следующую. Мы, оказывается, в последний раз Императорский дворец в Токио случайно накрыли. Да так удачно, что Микадо приказал своему любимцу, адмиралу Ямамото собрать флот и стереть с лица земли Владивосток и Георгиевск-на-Амуре. Поэтому нужно эскадру эту перехватить, и по возможности полностью уничтожить. До последнего корабля и до последнего матроса. Вот и вызвали меня, как командующего самым большим авиаподразделением на Фронте, а так же имеющего значительный боевой опыт посоветоваться, как лучше это сделать. Ну, я тут подумал, что дело действительно серьёзно обстоит, чтобы какого-то майора для такого дела вызвали. Что у них, поумнее не нашлось, вокруг то одни генералы сидят, хоть и КГБэшные… А нам уже карту тащат, с глубинами, с маршрутом предполагаемым, сводку наличия личного состава и вооружения. Стали мы думать. Они — за русских, я — за японцев. Самое плохое, что флота у нас нет здесь толкового. А если их близко подпускать, то они с авианосцев береговую оборону подавят и десант высадят, и потом их долго выковыривать отсюда придётся. Значит, топить где-то посередине придётся. Долго мы мудрили, ну никак не выходит. Или их авиация нас накрывает, или они нас в воздухе перехватывают. Решили прерваться и покурить, я наглости набрался и кофе себе попросил, принесли, ни словечка не сказали. Стою себе у карты, пью и внимательно так её разглядываю… Тут меня и осенило: вспомнил я про нашу неразлучную парочку в институте — Челомея и Бахема. Они тем прославились, что по выходным напивались в стельку, а потом песни пели, причём один на русском, а второй на немецком, интересно в их исполнении слушать было скажем, «Дубинушку». Друг мой, Ганс Иохим Пабет фон Охайм глядя на них каждый раз до икоты смеялся, и Архип Люлька его потом водичкой отпаивал. Но дело у них шло тем не менее. Как раз в день моего отлёта на фронт они должны были свой самолёт-снаряд испытывать с реактивным двигателем… Ну я господ генералов и вопросил, мол как там с этим делом обстоит? Видели бы вы их глаза… тут у нас всё и тронулось с мёртвой точки. Я же первые реактивные облётывал, можно сказать, «Мессершмит» и «Хейнкель» реактивный в небо вывел, так что знаю, на что реактивная авиация способна. Первым делом мы с руководством института связались и выяснили обстановку. Нам оттуда и говорят, что да, мол, испытали успешно, но скорость маловата, всего шестьсот сорок километров в час. Тут у наших генералов глаза на лоб полезли, и в трубку заорали отборным матом. Словом, велели через месяц сто штук поставить. Мне слышно было, как в трубе булькнули сказали, что сделают. Обрадовались все, меня по плечу похлопали, и велели назад отправляться. Да не аэродром, в Монголию, а в город. Во Владивосток. А о совещании этом никому ни словечка. Я только «Яволь» сказал, и меня назад повезли. Так же в закрытой машине, с такой же охраной. Привезли в какой-то особнячок и спать уложили, а утром уже в другое место отвезли, в самом городе, оттуда мы в институт наш вылетели, ракеты смотреть. Ох и здорово же у ребят наших получилось, эффект потрясающий. Словом, утвердили нам план обороны города и полетел я наконец к своим ребятам. Благо, как раз попутный транспортник шёл на фронт. Хотя что я говорю, для КГБ все самолёты попутные, куда скажут, туда и доставят. Летим, значит, моторы за бортом гудят, ну, я по старой фронтовой привычке задремал было, да не вышло. Привязался ко мне один тут, военинженер первого ранга. Углядел мои крылышки, и давай меня пытать, что, чего, как. Причём, что интересно, выспрашивал меня наиболее характерные места попаданий при штурмовке. Короче, все пять часов полёта и пытал. Схемки всякие рисовал, таблички. Мне потом даже самому интересно стало. Но под конец я его всё-таки уел. Он мне значит говорит: