Алла Дымовская - Семь корон зверя

• Название: Семь корон зверя
• Автор: Алла Дымовская
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034290-Х, 5-9713-1523-4, 5-9578-3258-

Вампиры живут среди нас.

Их невозможно отличить от обычных людей – пока не становится слишком поздно.

Их считают мифом – и это делает их безнаказанными.

У них есть деньги, власть и слуги, готовые за хорошую плату подыскивать хозяевам жертв, о которых никто не вспомнит наутро. Им не грозит опасность извне. Единственное, что может уничтожить вампирский клан, – борьба за власть, в которой «ночные охотники» в прямом смысле рвут друг другу горло...

---

Итак, проблема была идеально разложена и препарирована, вот только для Риты явилось неожиданной новостью, что Фома Неверный занимается еще и медицинскими опытами, помимо обычной болтовни. При случае стоило поинтересоваться.

– Но главный вопрос, как я понимаю, не в смерти майора на больничной койке от полученных на боевом посту травм, – подхватила Мишкины рассуждения мадам. Сегодня в ее намерения никак не входила грызня с «архангелом», слишком серьезными вышли неприятности, и потому Ирена, откинув личные выгоды, бросила все силы на защиту общины от приближающейся извне гибельной напасти. – Нам предстоит решать, что делать с укушенным подкидышем, в случае если он все же останется в живых.

Тогда Ян Владиславович, чувствуя ожидание и пристальные, ищущие взгляды советников, тихо, но внятно и ни к кому не адресуясь, заговорил, будто читая по памяти некий документ:

– Крапивин Горсовет Иванович, 1951 года рождения, бывший член КПСС, имеет звание майора милиции и должность начальника кадрового отдела. С 1973 года женат, имеет двоих детей. Жена, Ольга Петровна, в девичестве Перебейнос, происходит из казачьей семьи. Старшая дочь проживает в городе Краснодаре, имеет сына Александра. В настоящий момент в доме Крапивина пребывают, кроме него самого, жена, младшая дочь, обучающаяся в колледже ведения гостиничного хозяйства, малолетний внук Александр, привезенный из Краснодара к бабушке, и старший брат Владлен с семьей из пяти человек, приехавший на заслуженный отдых в бархатный сезон из города Армавира, где он уважаемый гражданин и владелец хлебопекарни... Кто-нибудь может ответить, что нам делать со всей этой камарильей, останься укушенный майор на белом свете?

– Да, родственнички так просто не отстанут, забери мы вдруг Крапивина в общину! А нам только и не хватает впавшего в детство мента, не помнящего собственное имя! – выпалил вдруг Стас, потрясенный одной мыслью подобного нашествия на его родной дом, но тут же опомнился. – Извините, что влез. Вам еще моих советов недостало.

– Охотник дело говорит, – поддержал его Макс. Остальные дружно закивали, словно отменяя бойкот, наложенный Стасом на себя самого. Макс тем временем продолжал: – И ты, Стас, не отмалчивайся. Нам сейчас твоя голова нужна, а не твои раскаявшиеся сопли. Конечно, взять в общину все обширное крапивинское семейство невозможно, это даже не обсуждается. Но и приютить у себя убогого мента нам тоже никто не позволит. Какие могут быть к тому основания? Нормальных, людских – никаких! Вот и думайте.

– Отпускать его на свободу тоже нельзя. Ну как перекусает он всю семью, вот шуму будет! Здесь не просто милицией, федералами запахнет. Начнут копать, тогда держись! – Мишу прямо передернуло от подобной возможности.

– Тогда выход лишь один: кончать майора в любом случае! – не по-женски твердо приговорила мадам, первой решившись озвучить страшный, но единственно возможный здравый исход.

– Да вы в своем уме? А как же кодекс? Не убивать своих, а? – опять не выдержал Стас, и сразу вслед за ним загалдело все собрание. Спорили, брызжа слюной, доказывали и опровергали правомочность и указывали на прецедент.

Молчали только двое: Ян Владиславович и Рита. Обоим им было что сказать расходившемуся совету. Но первый молчал из тактических соображений, вторая боялась встрять без разрешения. Когда обессиленное собрание, ни к чему не придя, наконец умолкло, утомившись, хозяин посмотрел на Риту так, что она поняла – можно! Девушка встала с подушек для уверенности и наглядности, и пылко заговорила:

– Я попала в общину последней из вас, и ни для кого не секрет, что меня тут никто не ждал и не хотел! И вы все равно приняли умирающую, раненую девчонку, выходили, не дали загнуться, хотя не видели во мне никакой пользы. Но во мне не было и вреда. Человек, который сейчас лежит в больнице, – враг! Он может погибнуть один, а может – утащив за компанию нас всех. По-всякому выходит, что майору конец! Но я умирать не хочу и не хочу, чтобы погиб кто-нибудь из вас. Считайте, что раз вы спасли меня, то сделали доброе дело, за которое вам простится теперь злое... И я вам всем благодарна, и если нужно, я готова собственными руками прикончить Крапивина, а вы потом можете убить и меня!

– Вот вам и мнение толпы, – сыронизировала мадам, но ни она и никто другой не улыбались. – Девочка ведь в самом важном права: кодекс – для нас, а не мы – для него! Наши правила должны служить нам, а не наоборот. И когда они перестают защищать или попросту не срабатывают, долой правила!

– Но прецедент! Подумай, Ирена, здесь не только в рационализме дело. Сегодня мы все вместе ополчимся на одного из наших, а завтра начнем резать друг друга, из обиды или просто так, – не уступал Миша.

– Но он не наш, этот чертов мент! – Рита от вспыхнувшего возмущения сжала кулачки.

– Как же не наш, если мутационный вирус, возможно, уже попал в его кровь. – Миша обращался не только к одной Рите, довод был рассчитан на всю аудиторию.

– Ну, если так рассуждать, то каждая «корова», которую мы доим, потенциально – наш брат, но мы же выпиваем ее до смерти, и никаких угрызений совести, – со смешинкой в голосе ответствовал ему Макс. – Наши разногласия – это все равно что споры «за» или «против» разрешения абортов. Но ребенка-то еще нет!

– Именно! А вдруг, к примеру, заранее известно, что родится «даун» или, скажем, гидроцефал? – вновь вступила в словесную битву мадам. – В нашем же случае ясно как день, что получится урод.

– Тогда откуда мы могли знать, что из Риты выйдет полноценный и замечательный собрат? А мы все же оставили ее в живых, – не унимался «архангел».

– Господи, да это же совершенно разные вещи! – Макс подхватил мяч и стал на подаче. – Тем более что Ритка заслужила свое право, схватившись тогда с Иреной, и сумела сбежать, надавав ей по зубам. А чем отличился этот толстопузый майор, кроме того, что с перепугу засадил тебе пулю в грудь? Короче, я голосую за предложение мадам: «полную и безоговорочную ликвидацию»!

Среди советников вновь началась неразбериха. Теперь наравне с другими выступала и осмелевшая Рита. Гвалт стоял невообразимый, и заседатели были готовы перейти уже и на личности. До сакраментального выражения «А ты кто такой?» оставалось каких-нибудь полшага, когда хозяин, стукнув кулаком по изящному кофейному столику, прекратил безобразие. В кабинете наступила церковная тишина, только чашки, сахарница и серебряные ложки со звяканьем катились по полу. Не повышая голоса, Ян Владиславович подвел резюме:

– Обсуждение прекратить! Ждать развития событий в больнице! При неблагоприятном исходе соберемся вновь. Мнение каждого из вас я уяснил, решение приму единолично. Все свободны!

Потянулись недолгие, но мучительные дни ожидания. Братья и сестры ходили притихшие, будто даже подавленные, но и подспудное кипение в общине ощущалось, хоть и не выплескивалось на ровную, штилевую гладь, в которой смутно угадывались признаки затишья перед бурей. Все три дня, протянувшиеся мостками от известия до приговора, Рита делила свое внимание между Мишей и хозяином, отдавая последнему пока большую и лучшую часть. Но и Миша чаще пребывал в бегах и суете.

Уже к вечеру первого дня обитания Крапивина в реанимации стали поступать неутешительные для общины сведения. Пришли они от дружественного следователя Воеводина, которому между прочими обсуждаемыми делами были выражены Мишей соболезнования по поводу утраты в городских правоохранительных органах. Сам Воеводин в больнице побывать не успел, да и не имел к тому повода, но из сплетен коллег знал, что у потерпевшего вдруг открылась сильнейшая лихорадка и врачи опасаются общего заражения. Кто же в итоге победит: сепсис или медики, вооруженные антибиотиками, – пока науке неизвестно. Мише же совершенно очевидно стало одно – реакция началась, и перерождение вступало в свои права. Оставалось уповать лишь на Бога и счастливый случай, которые вкупе не позволят борову-майору благополучно пережить испытание.

Благообразный и речистый Фома, милый Винни-Пух, в срочном порядке свел романтическое, со стихами, знакомство с молоденькой реанимационной сестричкой, которой семья страждущего приплачивала за услуги сиделки. Таким образом, община все же держала руку на неверном пульсе шаткой и могущей обостриться в любую минуту обстановки. Миша в конце концов извелся больше всех, но не из-за зловещего в своей неизбежности, неконтролируемого лечебного процесса. Пугала возможная неотвратимость предстоящего выбора единственного решения. Здравый смысл жестоко схлестнулся в борьбе с идеей и незапятнанной чистотой кодекса, нехорошими предчувствиями необратимых поступков. Однажды поставивший на карту собственное будущее, Миша, верный раз и навсегда выбранным принципам, проигрался в прах. Но никогда ни о чем не жалел, ибо в награду ему было послано второе рождение и новая семья. На сей же раз на кону стояла не одна лишь его голова, а рисковать жизнями близких Миша не считал себя вправе, пусть и ради искренних убеждений. Конечно, хозяин опять снимет с них тяжкий груз ответственности, переложив его на свои плечи, и примет, как и обещал, решение единолично. Но быть обреченным на роль страуса, зарывшегося в песок, оказалось еще гаже. И «архангел», карающий и защищающий хозяйский меч, маялся грустью и неполноценностью.