Коллектив Авторов - Казачьи сказки

• Название: Казачьи сказки
• Автор: Коллектив Авторов
• Жанр: Сказка

В этот сборник вошли не только сказки и предания самых разных казаков – доских, кубанских, яицких. Но, так же в него включены выдержки из словаря "Русские суеверия" и попытки толкования и литературного анализа сказок. Книга будет интересна всем интересующимся фольклором и родной историей.

---

– Сеяли мы с Мышкой хлеб. Убрали с поля пшеницу, помолотили, а Мышка стала делить не по-божески: себе – четыре меры, мне – две, а потом меня обозвала вором и все зерно себе в сусеки ссыпала.

Орел принял заявление.

Мышка побегла до Медведя с жалобой на Воробья.

Прибегла и гутарит:

– Накажи Воробья, Медведь-батюшка! Хлеб мы с Воробьем сеяли. Я пахала, он сеял. Вырос хлеб – стали делить. Я ему две меры дала, а себе – четыре: у меня четыре ноги работали, а у него две. Не хотел он так поделить. Дрался со мною.

Медведь принял жалобу.

Прилетел Орел до Медведя. Гутарили они, гутарили. Орел свои права, а Медведь свои права защищает. Поругались они и войну друг дружке объявили.

Прошло там сколько-то время. Собрали войска Орел и Медведь и стали драться. Резко они дрались. День дерутся, другой, третий. Звери побеждать стали войска Орла. Неделю дрались: вcex птиц поубивали. Осталось несколько в живых. Живыми остались Орел и Воробей. Не утерпели они войны и улетели. Орел до себя улетел, а Воробей до себя.

Медведь видит, что Орел с Воробьем улетели, собрал зверей и гутарит:

– Вот, звери, правда победила! Теперича Мышка должна пир созвать на весь мир.

Мышка на радостях стала звать к себе на пир.

Прибегла домонь Мышка-Тишка, стала пшеничку молоть. Мелет, а сама думает: «Напеку пирогох, блинох, катламок, угощу Медведя-батюшку да зверей».

Думает она, а тут гром ударил. Тучи всю степ накрыли. Пошел дождь. Три дня дождик лил. Затопил степ и хатку Мышки-Тишки залило. Мышка-то и потопла.

А Воробей поправился. Cтал он жить-поживать и добра наживать. Я к нему в гости ходила. Напек он блинох, катламок, меня угощал.

.

Орел и Карга

Летит Орел до леса, а сам думает «Где бы мне пищу найтить?» Долетел до леса и видит: Карга на суку сидит да такая старая, сухая – одни перья. Подумал он, подумал и пролетел мимо. А Карга сидит на дереве и спрашивает у него:

– Куда, Оpел-батюшка, летишь?

– Есть, Карга, захотелось. Полечу в лес. Может, каких карженят найду да и поем.

Kaргa ему гутарит:

– Гляди, Оpел-батюшка, моих дитех не поешь.

Орел тогдa спрашивает Каргу:

– А какие твои дети, Карга?

– Мои дети хорошие, красивые, cтaтныe. По-всему свету, Орел-батюшка, таких не сыщешь. Хоть от востока до запада пролети, хоть от юга до севера, а таких уж славных нигде не найдешь!

Послушал Kapгy Орел да и гутарит:

– Ладно, Kapгa, я не трону твоих дитех. Поищу в лесу плохих да ледащих карженят.

Полетел себе Орел, а Карга осталась сидеть на дереве. Сидит себе да смотрит на землю.

Летал, летал Оpeл по лесу и нашел гнездо Карги. Глядит в гнездо – а в нем шелудивые карженята сидят. Взял Орел да и поел их. Наелся и летит обратно, а Карга увидела его и спрашивает:

– Ну что, нашел Карженят, Орел-батюшка?

– Нашел.

– Наелся, Орел-батюшка?

– Наелся.

– А каких же ты наелся-то, Оpел-батюшка? Навepно, моих?

– Нет, Карга.

– А каких же ты поел?

– Да каких-то шелудивых.

– Эх ты, Орел-батюшка, самые мои они и есть.

– Да ты же гутарила, они у тебя красивые, самые лучшие – ответил Оpел.

– Да они же дети мои, Орел-батюшка, лучше их нет на свете.

– Ну, Карга, я искал похуже. Прощай!

Осталась Карга на дереве. С той поры она каркать стала. Каркнет, взлетит, а потом сядет на дepeво и глядит в землю.

Русские народные сказки казаков-некрасовцев Собраны Ф. В. Тумилевичем (Ф. Н. Шишканов) Ростовское книжное издательство, 1958.

ДОНСКИЕ КАЗАЧЬИ СКАЗКИ

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

АЛЕША ПОПОВИЧ

ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ. ДОНЧАК

КРАСНОЩЕКОВ ИВАН МАТВЕЕВИЧ

СТЕПАН РАЗИН

ПОЕДИНОК ПЕТРА-ЦАРЯ С КАЗАКОМ

СУВОРОВ АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ

ПЛАТОВ МАТВЕЙ ИВАНОВИЧ

КАК УРУП-КНЯЗЬ В ГРЯЗИ УВЯЗ

ЕРМАК И УЖ

ПОЧЕМУ НА ОСИНЕ ЛИСТ ДРОЖИТ

СТАНИЦА КОТОВСКАЯ

ШАШКА-САМОРУБКА

ДОНСКОЙ ГЕРОЙ ВИХРЬ-АТАМАН ПЛАТОВ

КАЗАНОК

ПРИСТАНСКИЙ ГОРОДОК

КАК ВИХРЬ-АТАМАН ПЛАТОВ ВОЕННОЙ ХИТРОСТИ КАЗАКОВ УЧИЛ

ОДОЛЕНЬ-ТРАВА

ЧТО НА СВЕТЕ ВСЕГО МИЛЕЕ

ЧАЙКА

ДАР ЕРМАКА

КАК СТЕПАН ТИМОФЕЕВИЧ РАЗИН УШЕЛ ИЗ ОСТРОГА

ПЕГИЕ КОНИ

ЧУДЕСНЫЙ КОВЕР

ПУТЬ ЧЕРЕЗ ПЕРЕВОЛОКУ

ЗАВЕТНЫЙ КЛАД

АТАМАН НЕПОДКУПЕН

БОЧОНОК И БОЧКА

САМЫЕ БЫСТРЫЕ КОНИ

НЕОБЫЧНЫЕ ЖЕРЕБЕЙ И КАРТЕЧЬ

ПЕТР ПЕРВЫЙ И КУЗНЕЦ

ЦЕНА ХЛЕБА И ЗОЛОТОЙ КАРЕТЫ

БОЯРСКИЙ СЫН ЕВСТРОПИЙ И КАЗАК МИТРОШКА

ПЛАТОВ И АНГЛИЙСКИЙ КОРОЛЬ

КОТЕЛОК СТЕПАНА РАЗИНА

ЦАРСКАЯ ЧЕКА

РЕПКА

КОЗЕЛ – ГРАМОТЕЙ

СМЕКАЛИСТЫЙ ЛЕКАРЬ

ЗЕРКАЛО

ХИТРЫЙ БОГОМАЗ

ГЛУПЫЙ БАРИН И ХИТРОУМНЫЙ КАЗАК

РЯБАЯ БАБА И ЧЕРТЕНОК

КАК КАЗАК В РАИ ЧУТЬ НЕ ПОПАЛ

КАК АТАМАН УЧИЛСЯ ГРАМОТЕ

КАК АТАМАН УЧИЛСЯ ГРАМОТЕ

ПОХОРОНЫ КОЗЛА

КАК СВЯТЫЕ И АПОСТОЛЫ ПОЕЛИ У ПОПА СМЕТАНУ

ОДИН ГОЛУТВЕННЫЙ И ДВА ДОМОВИТЫХ КАЗАКА

БИСЕРИНКА

САМОБОЙНЫЕ КНУТЫ

МЕДВЕДЬ

ПОДДЕЛЬНАЯ БУЛАВА

ЖАЛОБА НА СОВУ

ИВАН СВЕТИЛЬНИК

ПРО СЫНА КУПЦА И ДОЧЬ САПОЖНИКА

ВАНЮША И БАБА-ЯГА

ПРО ЦАРСКУЮ ДОЧЬ И ПАСТУХА

СВАДЕБНЫЙ КАРАВАЙ

ПРО ЦАРСКУЮ ДОЧЬ И КОЗЛЕНКА

ТАНЮША И МАЧЕХА

ЧЕРНАЯ КОРОВУШКА И АННУШКА

КОТ И ЛИСА

КАЗАК И ЛИСА

ГЛУПЕЦ И ЖЕРЕБЕЦ

ЗОЛОТОЙ САД

БОГАТЫЙ БЕДНОМУ НЕ ТОВАРИЩ

КАК ЗВЕРИ СПАСЛИ ОХОТНИКА

КОЧЕТОК И ОХОТНИК

ЗМЕЯ И РЫБАК

ОРЕЛ И КАРГА

ВОЛШЕБНАЯ ЛАМПОЧКА

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

Давно это было. В селе Ильинском на реке Белыни в тридцати верстах от Ростова Великого жил богатырь Илья Сокол по прозвищу Муромец.

Муромцем стали его звать оттого, что Илья, прежде чем приступить к ратным подвигам, просидел. Сиднем тридцать лет и три года на печи – муромке. А как решил Илья свою силу молодецкую испробовать, так завалил каменной глыбой русло реки. Просто так! Потехи ради! Апосля засобирался в дикие степи донские показаковать.

И молвит Илья свому батюшке и своей матушке: «Ай, государь ты мой родимый, родной батюшка! Государыня, ты родимая моя матушка"! Купите вы мне, Илюшечке, коня доброго, неученого. Да я сам-то его выезжу, по характеру свому выучу».

Заплакала его матушка. Не велит езжать в чужу сторону. «Потеряешь ты свою буйну голову, – да и кто же нас допоит, докормит при старости?»

Отвечает Илья Муромец: «Ты не плачь, моя матушка. Я побью, погромлю всех богатырей. Я вернусь, ворочусь к своей матушке и до век-то буду и поить, и кормить свою родную, свою матушку да свово батюшку».

Сказал так и оседлал коня буланого, черногривого. На¬девал узду шелковую, накидал-то седелище черкесское, застегал же он все двенадцать подпруг со подпружечкою.

А затем поклонился во все стороны и направился во чисто поле по шлях-дороженьке. А дороженька та не широкая, – шириною она всего семь пядей. А длиною она, шлях-дороженька, конца-краю нет. Заповедна была та дороженька ровно тридцать лет, и никто-то по ней не хажи¬вал, ни конного да ни пешего по ней следу не было. Едет Илья по той дороженьке на коне своем, во правой руке держит копье длинное, а во левой руке держит тугой сагайдак.

Настигла его темна ночушка, своротил Илья с пути-дороженьки и взошел на высок курган. Под себя подстелил левую полочку, а правою укрылся. Сморил его сон богатырский.

Середи-то ночи, середи полуночи наехали на него сорок охотников, ай да сорок разбойников. Вознамерились эти охотнички снять с него шубеночку, сагайдак отнять и коня буланого увести в полон.

Но не тут-то было, случилося. Ото сна пробудился Илюшечка, схватил калену стрелу, на тетивушку наложил. Сагайдак, ровно лев, ревет, калены-то стрелы, ровно змеи, свищут. Испугались разбойнички, по темным-то лесам разбежалися.

А как солнце красное разогнало ночку темную, отправился Илья Муромец далее по шлях-дороженьке. И приве¬ла его та дороженька ко стольному, славному городу Киеву. Ну, во городе-то, в этом стольном-то, воротицы заперты, железными-то крепкими задвижками они позадвинуты, булатными-то крепкими решетками позадернуты. Часовые-караульные у ворот стоят да уж больно крепко спят. Стал кричать Илья, да так и не докликался. Решил тогда он иначе в Киев-град попасть. И бьет-то свово раздушечку конька по крутым ребрам-бокам. Пробивает он коню мясо черное аж до белой кости. И его душа-добрый конь крепко возви-вается, пробивает-то он своей грудью белою стену каменну.