Роберт Уилсон - Джулиан. Рождественская история

• Название: Джулиан. Рождественская история
• Автор: Роберт Уилсон
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00197-9

В представленной ниже убедительной повести автор рассказывает о двух молодых людях, которых ожидают совершенно разные судьбы, если, конечно, они сумеют помочь друг другу пережить одну холодную и опасную зимнюю ночь.

---

— Куда мы теперь? — спросил я.

— Тебе, Адам, следует защитить свою жизнь, что касается меня…

Мой друг неожиданно засомневался, тень волнения набежала на его лицо. В мире аристократов события развивались быстро, и я едва мог их понять.

— Давай переждем, — предложил я, в моем голосе неожиданно прорезались отчаянные нотки. — Резервисты не могут остаться в Уильямс-Форде надолго.

— Нет. К сожалению, я тоже не могу, так как Деклан знает, где меня найти, и, похоже, решил избавиться от меня, как от фигуры в шахматах.

— Ну куда ты пойдешь? И что…

Он приложил палец к губам. От входа в церковь послышался шум, открылись двери, раздались голоса прихожан, спорящие или жалующиеся, обсуждающие новости о призыве.

— Иди за мной! — прошептал Джулиан. — Быстро!

Мы не поехали по главной улице, но свернули на дорогу, ведущую за сарай кузнеца, вдоль деревянного ограждения, по берегу реки, на север, к поместью. Ночь стояла темная, лошади ступали медленно, но дорога им была хорошо известна, а из города до сих пор просачивался слабый свет сквозь тонкую завесу падающего снега, касающегося моего лица словно сотней холодных маленьких пальчиков.

— Я не мог вечно оставаться в Уильямс-Форде, — заявил Джулиан. — Тебе следовало знать об этом, Адам.

И действительно, следовало. В конце концов, это было любимой темой моего друга: непостоянство вещей. Я всегда считал, что это как-то связано с событиями его детства: смертью отца, разлукой с матерью, добрым, но отчужденным воспитанием Сэма Годвина.

Но снова и снова я возвращался мыслями к «Истории человечества в космосе» и к фотографиям в ней — тем, где стояли не первые люди на Луне, американцы, а последние посетители этого небесного тела, китайцы, в «космических одеждах» цвета красных фейерверков. Как и американцы, они установили свой флаг в надежде вернуться вновь, но исчерпавшиеся запасы нефти и Ложное Бедствие поставили крест на этих планах.

И я думал о еще более одиноких равнинах Марса, запечатленных с помощью машин (так, по крайней мере, утверждалось в книге), по которым никогда не ступала нога человека. Похоже, во Вселенной было слишком много мест, где существовало только одиночество, и каким-то образом я очутился именно в одном из них. Снегопад закончился; необитаемая Луна выглянула из-за облаков; зимние поля Уильямс-Форда сверкали неземным сиянием.

— Если тебе нужно уйти, позволь мне пойти с тобой, — попросил я.

— Нет, — не задумываясь ответил Джулиан. Он натянул шляпу поглубже, стараясь защититься от холода, я не мог видеть его лица, но, когда друг взглянул на меня, его глаза блеснули. — Благодарю тебя, Адам. Хотел бы я, чтобы это было возможно. Ты должен остаться здесь, попытаться обмануть солдат и совершенствовать свои литературные способности. Когда-нибудь ты будешь писать книги, как мистер Чарльз Кертис Истон.

Такая у меня была мечта, которая только окрепла за этот год, вскормленная нашей взаимной любовью к книгам и уроками Сэма Годвина по английской композиции, к которой у меня открылся неожиданный талант.[9] В тот момент заветное желание показалось мне откровенно мелковатым. Эфемерным. Как и все мечты. Как сама жизнь.

— Ничего из этого не имеет значения, — ответил я.

— Вот тут ты ошибаешься, — возразил Джулиан. — Ты не должен совершать ошибку, рассуждая, что если ничто не вечно, значит, оно не имеет значения.

— Разве это не философская точка зрения?

— Нет, если, конечно, философ понимает, о чем говорит. — Джулиан натянул поводья и повернулся ко мне, что-то от знаменитой властности семьи Комстоков вдруг проявилось во всем его облике. — Послушай, Адам, ты можешь сделать кое-что важное для меня, но это связано с определенным риском. Ты согласен?

— Да, — незамедлительно отозвался я.

— Тогда слушай внимательно. Очень скоро резервисты начнут охранять дороги из Уильямс-Форда, если уже не охраняют. Мне надо уходить, причем прямо сейчас. Меня не хватятся до утра, и даже тогда сначала забеспокоится только Сэм. Я хочу, чтобы ты сделал следующее: езжай домой — твои родители сейчас волнуются из-за призыва — и постарайся их успокоить, но не говори о том, что произошло сегодня. Первым делом поутру как можно незаметнее доберись до поместья и найди Сэма. Расскажи ему о том, что случилось в церкви, и попроси уехать из города как можно быстрее, чтобы не попасться. Скажи ему, что он найдет меня в Ландсфорде. Это и есть послание.

— Ландсфорд? Но в Ландсфорде ничего нет.

— Точно, ничего важного, чтобы резервисты решили искать нас там. Помнишь, мусорщик рассказывал осенью о промоине, где нашли книги? Низина рядом с местом главных раскопок. Пусть Сэм ищет меня там.

— Я все ему передам, — пообещал я, моргая от холодного ветра, хлеставшего по глазам.

— Спасибо, Адам, — серьезно ответил Джулиан. — За все. — Он через силу улыбнулся, на секунду вновь превратившись в старого друга, с которым мы охотились на белок и травили байки, и произнес: — Счастливого Рождества! И с Новым годом!

Потом развернул свою лошадь и ускакал прочь.

V

В Уильямс-Форде есть погост Доминиона, который я проехал по дороге домой, — резные надгробия отсвечивали в лунном свете, — но моя сестра Флэкси лежала не на нем.

Как я уже говорил, Церковь Знаков Доминион терпел, но смотрел на нее косо. Мы не имели права на кладбищенские места. Флэкси покоилась в земле позади нашего дома, на ее могиле возвышался скромный деревянный крест, и когда я загнал лошадь в сарай, то остановился у него, несмотря на пронзительный холод, и снял шляпу.

Флэкси была яркой, дерзкой, непослушной девочкой с золотистыми волосами, о чем говорило ее прозвище.[10] (Вообще-то ее звали Долорес, но для меня она навсегда осталась Флэкси.) Ее неожиданно забрала оспа, и судьба сложилась так, что я не видел ее смерти. Я также заболел, но сумел выжить. Помню только, как очнулся от лихорадки, а в доме стояла странная тишина. Никто не хотел говорить мне о сестре, но я увидел измученные глаза матери и все понял без всяких слов. Смерть сыграла с нами в лотерею, и ее дочь вытянула короткую соломинку.

(Думаю, именно из-за таких, как Флэкси, мы верим в Небеса Я встречал совсем мало взрослых, за исключением религиозных фанатиков, которые действительно верили бы в рай, во всяком случае для матери он стал довольно скудным утешением. Но сестра, а ей было всего пять лет, верила в него отчаянно, представляла жизнь после смерти чем-то вроде луга с яркими цветами и постоянным летним пикником. И если эта вера смягчала ее детскую резкость, то она служила цели более благородной, чем правда.)

Сегодня было почти так же тихо, как и во время траура после смерти Долорес. Я прошел в дверь и увидел, как мать утирает глаза платком, а отец хмурится, ожесточенно пыхтя трубкой, которую он даже набил и зажег, чем меня чрезвычайно удивил.

— Призыв, — сказал папа.

— Да, я слышал.

Мать была слишком расстроена для разговора.

— Мы сделаем все, чтобы защитить тебя, Адам. Но… — заговорил отец.

— Я не боюсь послужить своей стране, — произнес я.

— Это похвально, — мрачно отреагировал папа, а мать зарыдала пуще прежнего. — Но мы до сих пор не знаем, так ли это нужно. Может, ситуация в Лабрадоре не так плоха.

Отец был человеком немногословным, но советы давал охотно, и я всегда полагался на них. Например, он прекрасно знал о моей неприязни к змеям, где-то даже поощряемой матерью. Он позволил мне не участвовать в священных ритуалах нашей веры, и поэтому я не пополнил ряды жертв с синяками от яда и ампутированными конечностями. Конечно, отец не особо радовался такому отступничеству сына, но обучил меня приемам обращения со змеями, включая то, как схватить гада, чтобы тот тебя не укусил, или как убить тварь, коли возникнет такая необходимость.[11] Он был практичным человеком, несмотря на свои необычные религиозные взгляды.

Но сегодня у отца не нашлось для меня совета. Он выглядел как человек, которого загнали в тупик. Назад дороги нет, а вперед — некуда.

Я пошел в спальню, хотя и сомневался, что смогу заснуть. Вместо этого, так и не составив хоть какого-нибудь четкого плана, собрал свои нехитрые пожитки на всякий случай. Ружье для охоты на белок, свои записи и литературные опыты да «Историю человечества в космосе». Думал положить еще соленой свинины или чего-нибудь в этом же духе, но потом решил немного подождать, чтобы мать не испугалась еще больше.

Еще до рассвета я натянул на себя побольше одежды и шапку с ушами, опущенными вниз. Потом открыл окно, перелез через подоконник и аккуратно закрыл за собой раму, предварительно вытащив ружье и свои пожитки. Прокрался по двору к сараю, оседлал лошадь (мерина по кличке Восторг, самого быстрого в нашей конюшне, хотя его скорость не говорила в пользу нашего хозяйства) и поехал прочь под уже начавшим светлеть небом.