Кирил Бонфильоли - Эндшпиль Маккабрея

• Название: Эндшпиль Маккабрея
• Автор: Кирил Бонфильоли
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15944-4

Изысканный и порочный мир лондонских галерей и аукционов, международные политические интриги и контрабанда. Сгоревшая рама в камине, ценнейшее — разумеется, краденое — полотно Старого Мастера в обивке роскошного авто, опасный компромат и бегство от могущественных секретных служб, которым не писан закон. Это все они: достопочтенный Чарли Маккабрей, преуспевающий торговец искусством, эпикуреец и гедонист, любитель антиквариата и денег, профессионал каких мало, аморальный и очаровательный тип, цветущий среди морального упадка, и его подручный Джок, «анти-Дживс», — во взрывном коктейле из П. Г. Вудхауза и Яна Флеминга.

Перед вами роман культового британского писателя Кирила Бонфильоли. Мораль не гарантирована, продолжение следует.

---

Это его окончательно добило. В скабрезных глазках затеплилось почтение, а губы приоткрылись с еле слышным чваком.

— Вы имеете в виду — просто позвонить вам, сэр? — наконец спросил он.

— Именно. — Я отпустил пять долларов.

Он пялился мне вслед, пока я не вошел в лифт. Чувствовал я себя в разумной безопасности — у портье во всем мире имеется два таланта: продавать информацию и знать, когда информацию продавать не стоит. Эти простые навыки означают для них выживание.

Номер мой был обширен, пропорционален и приятен, но кондиционирование воздуха издавало утомительные звуки через случайные интервалы. Я попросил обслужить меня в номере ассортиментом хороших сэндвичей, бутылкой родниковой воды, добрым питьевым стаканом и гостиничным детективом. Все они прибыли вместе. Я взял на себя труд подружиться с детективом — неловким семифутовым вьюношей с плечевой кобурой, громко заскрипевшей, когда он садился. Я налил ему скотча и угостил хорошей порцией брехни, похожей на ту, которую уже заглотил портье. Вьюноша оказался серьезным и попросил у меня верительные грамоты; они впечатлили его неимоверно, и он пообещал в эту ночь особо следить за моим этажом.

Когда он пять долларов спустя ушел, я с мрачным удовольствием осмотрел свои сэндвичи: меня снабдили целым запасом их — на двух сортах хлеба, заполнены всевозможным добром. С ними я справился наилучшим образом, выпил еще немного скотча и залег в постель, ощущая, что обезопасил себя как мог.

Я закрыл глаза — и тут мне в голову ударил кондиционер, неся на крыльях своих разнообразные ужасы, спекуляции, тысячу кошмарных фантазий и всевозрастающую панику. Я не осмеливался принять таблетку снотворного. После бесконечного получаса я оставил борьбу за сон и зажег свет. Оставалось только одно: снять телефонную трубку и заказать звонок в Лондон миссис Спон. Лондон, Англия, то есть.

Она ответила всего через каких-то двадцать минут — с визгом и кряком ярости оттого, что ее разбудили, возводя хулу на странных богов. В отдалении я слышал ее подлого пуделька Письпарту — он сопрано вплетал свой брех в общий гвалт; меня сразу же обуяла тоска по дому.

Я успокоил миссис Спон несколькими хорошо подобранными словами, и до нее вскоре дошло, что я звоню по делу некоторой серьезности. Я сообщил ей, что Джок должен быть на «Rancho de los Siete Dolores» ко вторнику, чего бы это ни стоило, и она обязана за этим проследить. Она пообещала. Проблема добычи американской визы за несколько часов — ничто для такой женщины, как она: однажды ей удалось добиться частной аудиенции у Папы, лишь постучавшись в дверь и сказав, что ее ожидают. Говорят, Папа едва не дал ей контракт на косметический ремонт Сикстинской капеллы.

Знание того, что Джок меня встретит, утихомирило мои худшие страхи; теперь мне оставалось лишь добраться до финиша самому, не оставив кровавых следов.

Я провалился в беспокойный сон, странным образом переплетенный с эротическими грезами.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Чаю утром не было, но я стоял на самом пороге старого Запада и сознавал, что мне следует терпеть лишения. «Пионеры! О, пионеры!» [121] — как никогда не уставал восклицать Уолт Уитмен.

Ни стойка портье, ни гараж ничего отрапортовать не могли, поэтому я поковылял вдохнуть свежего воздуха и посмотреть, не заражены ли окрестности «бьюиками» цвета окиси кобальта. Вместо авто я отыскал нечто вроде бара, в витрине которого рекламировалось другое нечто — под названием «Особый Завтрак Скотника Старой Оклахомы». Кто бы тут устоял? Вот и я не смог.

ОЗССО оказался толстым стейком, почти сырым, ломтем соленой грудинки размером и формой с мой кулак, горой сухих хлебцев из опары, оловянным чайником прежестокого кофе и четвертинкой ржаного виски. Ну что — я человек, скроенный из железа, как вы уже осознаёте, но признаюсь: я заскулил. Однако деваться было некуда: бармен и повар буфета налегли на стойку, наблюдая за моими грядущими достижениями со значительным вообще-то интересом, — на их лицах читались суровость и вежливость, но также и надежда. Честь Британии стала заложницей моих ножа и вилки. Я разбавил немного кофе немногим виски и выпил, подавив в себе рвотную дрожь. После чего нашел в себе силы отщипнуть от горячего хлебца, затем глотнул еще немного кофе, после чего — уголок грудинки и так далее. Аппетит к тому, что ему скармливали, возрастал, и вскоре — к изумлению моему и очевидцев — даже сам стейк пал под моим луком и копьем. В таких батальях гордость Англии куется. Я принял бесплатную выпивку от бармена, сурово пожал всем руки и с честью удалился. Не все Послы сидят в Посольствах, знаете ли.

Значительно укрепленный, я забрал «роллс» и обратился лицом к Златому Западу, Лионессе [122] наших времен, колыбели великой американской сказки. В полдень я пересек границу штата в Техасский Отросток — торжественный миг для любого, кто в детстве каждую субботу по утрам скакал с Одиноким Рейнджером. [123]

Не забывая о скотокраде, что мчался по моим стопам верхом на «бьюике», я принялся покупать по несколько галлонов горючего почти на каждой заправочной станции, тщательно расспрашивая везде, как проехать в Амарилло — что лежал строго на западе по той же дороге. И точно — небесно-травяной автомобиль пронесся мимо меня где-то между селениями Маклин и Грум; водитель его не смотрел ни влево, ни вправо. Его явно удовлетворял мой пункт назначения, и он намеревался служить мне «передним хвостом» до самого Амарилло. Я предоставил ему несколько утешительных видов себя в зеркальце заднего вида, отставая от него на милю, а затем воспользовался уместным поворотом влево и устремился на юг к Клоду, потом — на юго-восток через Кларендон к развилке Красной реки у городка Луговая Собачка: вот от каких топонимов бурлит кровь, — пересек ее и оказался в Эстеллине. Нужды в ланче я не ощущал, но там и сям поддерживал в себе силы ржаным виски, а также время от времени — яйцом, чтоб виски было куда впитываться. Наименее вероятными дорогами я опять выбрался на Запад и ко второй половине дня окончательно удовлетворился тем, что потерял «бьюик», должно быть, навсегда. Что там говорить — сам я тоже потерялся, но важность сего факта была второстепенна. Я обнаружил сонный мотель, укомплектованный единственным тринадцатилетним мальчиком, который выделил мне хижину, не отрывая глаз от книжки комиксов.

— Салют, Колумбия! Счастливый край! — сказал я ему, беззастенчиво заимствуя из Р. Г. Хорна. [124] — Приветствую, герои! Породил вас рай!

Он едва не перевел взгляд на меня, по все же предпочел «Юного Оборотня с Десяти Тысяч Саженей» — и в сердце своем я не нашел, за что его упрекнуть.

Худшую часть дня я прокемарил и проснулся где-то три часа спустя с могучей жаждой. Утолив ее, я решил прогуляться снаружи — размять ноги и вспугнуть кой-какой яичницы с беконом. В фарлонге от меня по пыльной дороге, под сенью равнинного тополя стоял «бьюик» цвета окиси кобальта.

Тут все и прояснилось: в «роллсе» жучок. Ни одно человеческое агентство не смогло бы выследить меня в этом лабиринте без посторонней помощи. Вполне спокойно я съел бекон и умял яйца, запивая их огромными мужскими кружками кофе, после чего прошествовал обратно к «роллсу» с видом человека, вовсе не обремененного небесно-травяными «бьюиками». Десять минут ушло у меня на то, чтобы отыскать крохотный радиомаячок на транзисторах: он был злобно примагничен к обратной стороне моего правого переднего брызговика.

Я завел «Призрака» и отчалил в неверном направлении; через несколько миль тормознул — в исступлении — дорожного патрульного верхом на невероятном мотоциклете и объявил, что потерялся.

Когда «сын Америки» [125] имеет безрассудство спрашивать дорогу у американского полисмена, его либо сажают в тюрьму за бродяжничество, либо — если полисмен доброжелателен, — ему рекомендуют купить карту. Этот же, клянусь, готов был меня стукнуть за то, что я его остановил, и только мой наряд из британского акцента и «роллс-ройса» неизъяснимой красоты понудил его к цивильности «про хак вите». [126] Я вылез из машины и, пока он толковал мне что-то по карте, легонько прислонился к его гигантскому «харли-дэвидсону» и позволил урчанию мотора на холостых оборотах притопить собой ловкий щелчок магнитного минипередатчика, вступившего в контакт с задним брызговиком. Патрульный лихо унесся на север, а я затаился на проселке, пока мимо в самонадеянном преследовании лениво не проехал «бьюик»; и тут уж я со всей дури рванул на юг и запад.

Над Техасом взошла обширная театральная луна; зачарованный, я много часов мчал по лесам «испанского штыка» [127] и полям амарантовой полыни. Наконец, на краю Льяно-Эстакадо, самих Огороженных Равнин, [128] я загнал «роллс» в дружелюбный каньон и расположился на покой, не вылезая из-за руля, с бутылкой виски в радиусе досягаемости на случай пришествия пум.