Эдвина Марк - Юная грешница

• Название: Юная грешница
• Автор: Эдвина Марк
• Жанр: Современные любовные романы

---

Это было прекрасное ощущение. Оно давало мне возможность почувствовать себя взрослой. Я больше не задумывалась, к какому роду относилась моя любовь.

О, черт, я не могу подобрать нужные слова. Хотя, думаю, никто не сможет.

В общем, все это заняло крошечную долю секунды. Мы все еще сидели молча, когда вошла Мария, и у меня появилась возможность рассмотреть ее. Она стояла на пороге кухни, мило улыбаясь, глядя на нас обоих и стараясь справиться с ужасной робостью, чтобы заговорить.

Женщина выглядела старше Джо, была пухленькой и миловидной.

Угольно-черные волосы Мария аккуратно уложила булочкой на затылке.

Ее кожа была смуглой и чистой. Большие глаза, такие же черные, как волосы, вероятно, когда-то искрились жизнью и радостью.

По крайней мере именно на это я и надеялась потому что занималась тем, чего не смогу простить себе всю жизнь. Я сравнивала Марию с собой, а это было нечестно.

Полагаю, все женщины делают так, молодые и пожилые, увидев впервые женщину, принадлежащую мужчине, которого они любят, или им кажется, что любят. Очарованная приятной пухлостью, улыбкой и глазами Марии, я секунд десять не замечала странного несоответствия пока не поняла, что все, что внутри определяет женщину, делает ее улыбку многозначительной, глаза — горящими огнем, ушло. За лицом стоявшего передо мной человека какая-то губка стерла личность, годы, способность чувствовать, оставив только зачатки разума. Это было все равно, что смотреть на ребенка. Разница заключалась только в одном: где-то глубоко, смутно проявлялись, проступали размытые формы невероятного горя, горя нечеловеческого, невыносимого.

Она жила с ним. Причем неважно, жила она с ним секунду или час, все равно это было очень долго. Часть ее умерла от горя и болезни.

Мои губы пересохли. Я почувствовала, как слезы подступают к уголкам моих глаз, вскочила на ноги (меня немного обучали хорошим манерам) и замерла, ожидая представления.

Официально его не последовало. Джо позади меня просто сказал:

— Садись, Джоан. Мария, входи и присаживайся.

Она улыбнулась, услышав его голос, и послушно села на один из стульев с высокой спинкой, которые выстроились вдоль стены. Их было шесть, сделанных из хромированных стальных трубок. Женщина погладила правой ладонью сверкающий подлокотник, затем замерла, как девочка с примерным поведением, сложив руки на коленях.

— Мария, это Джоан.

— Рада познакомиться с вами, — произнесла она. В ее голосе слышалась нежность.

Я пробормотала какую-то банальность в ответ.

— Джоан моя подруга.

Что-то стремительно промелькнуло по лицу женщины и снова исчезло. Мне даже показалось, будто она обо всем догадалась и страшно разгневалась.

— Я восхищаюсь вашим домом, — сказала я наконец.

Мария очнулась. Ее лицо стало оживленным.

— Очень милый домик, — отозвалась она. — Хотите осмотреть его?

Голос женщины звучал абсолютно нормально. Я так много раз слышала подобные предложения, что отреагировала автоматически, встала и приветливо произнесла:

— С удовольствием.

Джо энергично закачал головой, но было поздно. Мария двигалась, словно механическая кукла. Она подошла ко мне и взяла меня за руку. Медленно, с определенным достоинством мы начали осмотр гостиной. Я издавала оценочные восклицания, но через пару минут обнаружила, что это ни к чему. Женщина ни на что не указывала. Мы просто молча прогуливались, а все комментарии (если они существовали) звучали неслышно в странном восьмом измерении, в котором она жила. В нашей сумасшедшей экскурсии было что-то юмористическое.

Я вспомнила, как иногда выключала звук телевизора и смотрела на актеров, шевелящих губами, произносящих свои слова, следила за мельчайшими деталями выражений их лиц, превращала самую серьезную драму в фарс. Без слов их реакции выглядели бессмысленными. Люди двигались по яркому экрану словно безумные куклы.

Довольно часто Мария останавливалась перед каким-нибудь блестящим монстром, перед огромной вулвортской стеклянной вазой, окрашенной в туманный, безнадежный зеленый цвет, или перед безобразными старинными часами, прибывшими прямо из лесов Германии, созданными волевыми руками экс-наци, которые имели только такую возможность выразить свою ненависть и презрение к захватчикам-янки и чей жест негодования заключался в том, что все неоготические фигурки раскрашивались ужасными голубыми и розовыми цветами, как перья, приклеиваемые к шляпам мексиканских рабочих.

Женщина стояла перед какой-либо вещицей, увлеченная своим внутренним монологом, ровно столько времени, сколько требовалось нормальной хозяйке, чтобы ознакомить гостя с диковиной и получить восхищенный отзыв. Я передвигалась за ней, время от времени выражая восторг с целью нарушить мертвую тишину.

Так перемещаясь в ритме комедии эпохи немого кино, мы обошли весь первый этаж и отправились на второй.

Все это время я чувствовала позади себя присутствие Джо, молчаливого, внимательного, и только оно удерживало меня от побега с рыданиями перемешанными со смехом из этого сумасшедшего дома.

Как я заметила раньше, жилище Джо являлось очень недорогим.

На втором этаже было только две комнаты, обе спальни, с ванной между ними.

Спальня оказалась такой же безобразной, как все остальные помещения. Казалось, все хрупкие, дешевые, безобразные женские безделушки, которые торговец мог продать, и товары, предлагаемые оптом, нашли путь в дом семьи Вито. Они заполнили целиком пространство площадью двенадцать на шестнадцать футов. Смесь подушечек для иголок (некоторые уже с пробивающейся наружу грязно-белой набивкой), статуэток (подделки подделок китайских фигурок), гребней и щеток с огромными камнями, приклеенными к ручкам, подушек яркого, порочного цвета, не годившихся ни для чего, ваз различного назначения, большей частью открытых, тонкостенных, раскрашенных полосками, вместе с туалетным столиком (дешевое подражание Ренессансу) — все это простиралось в виде мешанины дурного вкуса от одной стены комнаты к другой, утопив под собой две кровати из клена, выглядевшие здесь единственными приличными вещами.

Когда Мария открыла дверь, ведущую в соседнюю спальню, я услышала, как Джо сзади вздохнул.

— Идемте, — сказал он. — Достаточно, дорогая. Джоан все видит.

Но женщина мило покачала головой и надула губки. И тут для меня что-то вдруг встало на место. Я поняла, почему Джо женился на ней.

Все ее манеры до сих пор (если вы можете не обращать внимание на пустоту, оставленную метлой, стеревшей разум бедняги и придавшей всему, что она делала и говорила, немного жуткий вид) оставались девичьими. Вероятно, это было основным оружием Марии, так ей удавалось привлекать мужчин. В движениях ее бедер сохранилось что-то от четырнадцатилетней девочки, а в наклоне головы проглядывала зрелая кокетливость. Внешняя гармония по-прежнему присутствовала в ней, но теперь отвратительно бессмысленная.

Эта женщина напоминала Джо маленькую девочку, поэтому он выбрал ее себе в жены. Бедная Мария!

А сейчас она с пустой и ужасной имитацией того, что когда-то было милым очарованием, скорчила гримаску, покачала головой и повела меня в соседнюю комнату.

Там Мария начала все сначала, останавливаясь в различных местах, указывая пальцем и не произнося ни слова.

Только эта комната оказалась совсем пустой.

Я не знала, как реагировать, повернулась к Джо и взглянула на него. Он пожал плечами и сделал мне головой знак, чтобы я вышла. Я отступила в спальню, чувствуя, что мой лоб покрылся испариной, а через несколько мгновений впервые в жизни заметила дрожь в собственных руках. Я попыталась взять себя в руки, и дрожь вскоре унялась. Глубокий вдох и медленный выдох.

Помню, я тогда подумала, каковы сейчас мои чувства? Каковы ощущения? Что я собираюсь делать дальше? Я знала, как именно должна была себя чувствовать. Знала, что должна уйти отсюда, выпутаться из ситуации, которая слишком сложна для меня и потенциально слишком взрывоопасна. Я должна была испугаться до смерти, обнаружить в себе то, что Эллиот называет «романтическими взглядами».

Но все, о чем я могла думать в чужой спальне, стоя с переставшими наконец дрожать руками, это о жалости и о любви к Джо, и еще о жалости к Марии. Но больше всего мне хотелось защитить Джо, защитить от любых дальнейших травм. Это означало увести его отсюда, поскольку, очевидно, сама жизнь здесь была для него сплошной травмой.

Затем Джо вышел, ведя перед собой Марию и что-то тихо говоря ей. Женщина проследовала мимо меня с видом наказанного ребенка, с опущенными уголками дрожащих губ, не говоря ни слова, и я заметила в ее глазах слезы.

Джо промолчал, подошел к окну и стал смотреть на улицу. Через мгновение я присоединилась к нему, и мы стали разглядывать лужайку и дорожку к дому вместе.