Павел Шумилов - Одинокий дракон

• Название: Одинокий дракон
• Автор: Павел Шумилов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00299-1

Откуда взялся дракон, который не может летать, а летает, ощущает себя человеком, ест все подряд и практически бессмертен? Всего-то и надо, что забросить гения от генетики в параллельную Вселенную, дать ему необходимый инструментарий и отвести всего десять лет жизни. И жизнь на Земле, погрязшей в средневековье, взрывается. Церковь терпит поражение за поражением, рыцарские турниры сменяются экспедициями в космос, а один-единственный дракон кладет начало целой расе крылатых мудрецов.

---

Лира просит перевести то, что я машинально нацарапал на песке. LIVE – EVIL. Жить – зло. Англичане – мудрые люди. Как в детской загадке – ответ тут же, написан задом наперед. Перевожу.

– Но почему, Коша? Ведь все идет, как ты задумал. Мы строим новые базы, учим людей. С церкачами поладили. А крыло у тебя новое вырастет.

– Наверно, потому, что мечта драконов заключается вовсе не в строительстве новых баз. Я сейчас даже не помню, о чем мечтал до того, как Тита на болоте встретил. О чем думал, помню, а о чем мечтал – нет. У тебя есть мечта?

– Конечно, есть. Раньше я мечтала стать леди. Потом – отомстить магистру. А теперь мне надо продолжить род Тэриблов. Чтоб совсем не угас. Я ведь последняя осталась.

– Вот-вот.

– Ой, Коша, прости! Ты ведь тоже последний… А ты точно уверен, что драконов не было в 21-м веке?

– Точно.

– А в 22-м?

– На 90 процентов.

– А в 23-м?

– Не помню.

– Значит, в 23-м веке драконы могут быть. А десяток драконов в 21-м веке погоды не испортят! Ты сам говорил, людей – миллиарды, а драконов будет совсем немного. С исторической точки зрения никто и не заметит.

– Ничего это не значит. Это значит только то, что я не знаю. Повелители уже пытались обмануть время. Сама видишь, чем кончилось.

– По-моему, ты просто трусишь.

– Правильно. Трушу. Мне нельзя рисковать. Если б дело меня одного касалось…

– Ага, Блудвил то же самое говорил: «Я не за себя боюсь, а за сына». А кто трусит, тот никогда не побеждает.

– Глупенькая, может я как раз и боюсь победить. Человеческая самка сколько детенышей может родить за свою жизнь? Меньше двух десятков. А драконская? По два каждый год. И это так, между делом. Никаких неприятных ощущений и родовых мук. Ты знаешь, сколько лет живут драконы? Никто не знает. Компьютер так и не обнаружил предела. Живут, пока не надоест. И каждый год по два дракончика. А у тех через десять – пятнадцать лет – еще по два дракончика. Уяснила, сколько нас может стать к 23-му веку?

– Коша, я не знала. Но все равно, за счастье нужно бороться. Ты сам так говорил.

– Все правильно. Тебе нужно бороться. Это твое время, твоя планета. А я здесь – как заноза в пятке. Выполню свое предназначение и исчезну без следа. Вот послушай:

На Земле мы не навсегда.
Только на время.

– По-моему, это из японской поэзии. Правда, красиво?

– Не знаю. Ты любого переспоришь, но ты не прав! Мы с Анной обязательно что-нибудь придумаем. А еще я хотела тебе предложить сшить перепонку из брезента, если тебе вертолет не нравится.

– Перепонка из брезента… Перепонка… Если ее надеть на крыло, как перчатку, пристегнуть у хвоста… Лира! Ты умница! Нет, спереди тоже надо пристегнуть… Если сползет, я опять шлепнусь. Получается сбруя, как на лошади. Ремень под крылом – и к хвосту… Летим скорей назад!

Подходим к моей комнате и обнаруживаем, что к двери крест-накрест приварены два солидных швеллера. Смотрю на Лиру, она на меня. Отлавливаю кибера и спрашиваю, что это значит. Кибер не в курсе. Главный компьютер информационной централи тоже не в курсе. Компьютер инженерной базы выделил трех киберов-ремонтников на полчаса для монтажно-сварочных работ по приказу человека. Какого человека, что за работы, не знает. Компьютер склада выдал два швеллера киберам. Ищем киберов. Все трое ничего не помнят. Видимо, получили приказ забыть. Даю задание прочитать содержимое черных ящиков нашкодивших киберов. Черные ящики пусты. Записи стерты около часа назад. Выясняем, кто стер содержимое черных ящиков. По косвенным уликам находим еще одного кибера. Сам он тоже ничего не помнит, но в его черном ящике сохранилась запись, что приказ стереть черные ящики злоумышленников исходил от одного из них. Что называется, концы в воду. Видимо, кто-то из вундеркиндов подшутил. Вот они все, из-за угла выглядывают. Иначе чего бы они здесь столпились? Приказываю киберам срезать швеллеры и открыть двери. На столе фотокопия записки:

Эх, Мастер! Ну нельзя же быть таким беспечным!

Анна

И силуэт драконочки, нарисованный одним движением пера.

Интересно получается. Детишек куда не надо не пускаю, а любой церкач может… В системе безопасности базы огромная дыра. Анна, со свойственной ей деликатностью, тонко намекнула…

– Здорово! Как ей это удалось? – спрашивает Лира.

– Через узел связи. Вызвала кибера и объяснила ему, что делать. Твой магистр из нас мокрое место бы сделал.

– Нет, это понятно. Как она дракона нарисовала!

С брезентовым протезом перепонки оказалось все далеко не так просто, как хотелось. Во-первых, прочность материала. Во-вторых, упряжь, которая должна одеваться на меня, чтобы удерживать перепонку. В-третьих, протез не должен мешать нарастать настоящей перепонке. Пришлось пойти на крайний шаг – продырявить левую, здоровую перепонку в трех, а растущую правую – в семи местах. Иначе упряжь скользила и не удерживала перепонку так, как надо. Чтоб дырки не зарастали, в них вшили кольца из пластика с губчатой окантовкой. Жду с нетерпением, когда кольца врастут в ткань перепонки. Шляюсь по замку, заглядываю во все двери, и ни на чем не могу сосредоточиться. Обнаружил в одной аудитории электроорган, настроенный под клавесин. Попробовал на нем играть. Пальцы что-то помнят, только клавиши такие маленькие, что нажимаю на три сразу. Заказал на инженерной базе инструмент моих габаритов.

Вторые сутки не могу оторваться от электрооргана. Играю все подряд. Встроенный в орган процессор ведет нотную запись и передает все в главный компьютер. Иногда я вспоминаю композитора, год написания, название и диктую в микрофон, иногда историю написания произведения, чаще только название или композитора. О некоторых вещах ничего не помню, кроме самой музыки. Не успеваю кончить одну, как в мозгу уже звучит следующая. Вчера играл классику. Баха, Моцарта, Вивальди, Чайковского. Переключал орган с клавесина на скрипку, с рояля на семиструнную гитару. Орган – чудо! Одно движение хвоста (регистры удобней переключать хвостом), и виола помпеза превращается в арфу, саксофон, английский рожок или барабан. Сегодня попробовал записывать произведения для нескольких инструментов или голоса и сопровождения. Записываю сначала один инструмент. Потом пускаю запись на наушники, записываю следующий. Подпрыгивая от нетерпения, играю 142 такта паузы на последнем, каком-нибудь геликоне. А в висках уже стучит новая мелодия.

Пятый день музыкального запоя. Только что записал песню голосом Барбары Стрэйзанд. Где-то семидесятые или восьмидесятые годы двадцатого века. Даже названия толком не помню. Что-то насчет женщины и любви. Прослушал, хотел подправить одно место, и сорвал голос. Подошел к зеркалу, увидел себя. Глаза ввалились, красные. Нос сухой. Левое веко дергается. Когда же я спал последний раз? Напиваюсь воды из-под крана и ложусь. Прямо на пол, не отходя от умывальника. Последняя мысль – хорошо, что линолеум мягкий.

Биоробот

– Лира, не буди меня, пожалуйста. Я устал.

Это мой голос? Сипение проколотой шины.

– Мастер, с тобой все в порядке?

– Анна? Ты? Что случилось? Эпидемия? – поднимаю голову и оглядываюсь.

Анна в легком скафандре, как космонавт. Стоит передо мной на коленях. За ней – Лира. Мордашка заревана, опухшая. Тут же встревоженный Тит. Двери вскрыты с помощью сварочного пистолета. Были двери… Ах, да, я же их запер изнутри, чтоб не мешали записывать. И отключил все каналы связи. За дверьми – столпотворение. Мерлин пытается отогнать любопытных.

– Ты заперся неделю назад. Ни на что не отзывался. Мы стучали и в дверь и в стены. Сначала от тебя шла в компьютер информация, а последние два дня совсем ничего.

– Я записывал музыку и очень устал. Кажется, четыре дня не спал. Или пять. А почему ты в скафандре?

– Ты разве забыл? Карантин. С тобой точно все в порядке?

– Не совсем. Голос сорвал.

Анна встает, поднимает Лиру и тянет за собой в коридор.

– Ты слышала? Он устал! Мы себе места не находим, а он дрыхнет! Крокодил пернатый! Ух, что я с ним сделаю! Он у меня будет на коленях прощения просить! И не получит!

– Анна, ты не понимаешь, тут какая-то тайна. Коша пять дней без перерыва работал, я чувствовала. Значит, это очень важно.

Голоса удаляются по коридору. Выходит, я пять суток работал, потом двое спал. Подхожу к зеркалу. Ребра болят. Отлежал. Кожа свисает складками, мослы выпирают.

– Ну и напугал ты нас, – говорит Тит. – Ломаем дверь, а ты на полу лежишь как мертвый. Лира третий день не спит, с ума сходит. Это на самом деле так срочно было, то, что ты делал?

– Подожди, Тит, дай подумать. Нет, конечно, нет. Времени – вагон. Что же со мной было? Как с цепи сорвался… Дай, я сначала поем, подумаю, а потом все расскажу.