Юлий Файбышенко - Осада

• Название: Осада
• Автор: Юлий Файбышенко
• Жанр: Детектив

---

- Хитер, подлюка! Кому хошь мозги вправит.

Князев поднял голову, словно очнулся от какой-то думы:

- Вот и хотел я вам сказать, люди добрые. Весь белый свет ополчился супротив анчихриста с красным флагом, да силен анчихрист! И не тем силен, что взаправду сила у его, а силен нашей глупостью. Кого комиссары грабят, кого казнят? Вас, мужиков, первых, да и нас, городских, не меньше. А за кем идете? За этими, что ли? - Князев ткнул рукой в троих у крыльца. Батько Клещ силу поднимает народную, всех собирает, чтоб опрокинуть проклятую анчихристову власть, а вы тут, как в берлоге, ото всех отгородились, мешаете пакость эту люциферову осилить! Вот и хочу напомнить вам, люди добрые, василянские жители, что не помогали вы батьке Клещу и воле народной скинуть комиссаров, а мешали - хоть и по неразумению, а ваши головы - те по умыслу. Большевики они по натуре, как на духу говорю: большевики, вот они кто! Нехристи они!

Толпа взорвалась криком. Князев молча ждал. Ждали и на крыльце. Князев заговорил, и толпа затихла.

- Вот и говорю вам, как со стороны прохожий, говорю: докажите вы свою преданность батьке, докажите, что вы за свободу да супротив общего ворога, выдайте вы сих изменников батьке головами. Пусть это клятва ваша будет, что отреклись вы от красного анчихриста, что будете с батькой и воинством его до самой победы!

Князев надел треух и, подойдя к крыльцу, встал у самых ног атамана. Тот, тяжело шевельнув шеей, скосил на него глаза, кивнул, одобряя.

Толпа молчала. Потом вышел жилистый мужик с окладистой бородой.

- Та воны ничего другого не достойны! - крикнул мужик. - Смерть им, гадам!

И тогда вокруг разразилось:

- Це вин за должок мстит!

- За шо их губить?

- Нехай живуть!

- Як батько решит!

И потом все громче:

- Треба батьке казаты!

Клещ осмотрел толпу, теперь вся она тянулась к нему глазами. Он шагнул вперед.

- Хлопьята, - сказал он зычно, - война вокруг! Война. Не воны нас, так мы их, а шоб мы их, треба вырвать с корнем все гадючье семя, шо им пособляет. Благодарен я вам, шо вы мене слухаете! Так я решаю: раз война, так пощады нема. Пусть гниют под забором! - и он махнул рукой.

Охрана прикладами затиснула арестованных во двор, и через минуту грянул оттуда залп. Дико взвизгнул бабий голос, и снова ударил выстрел, теперь уже одиночный.

- Расходись! - скомандовал Охрим. Толпа стала расползаться. Фитиль и Клешков смотрели, как Князев, сняв шапку, разговаривает с Клещом. Льстивое лицо старика сияло. Клещ слушал его молча, изредка кивал. Через несколько минут Князев обернулся к ним и поманил к себе.

- Вот, батько, - сказал он, подталкивая к нему спутников, - и эти со мной. По великой нужде к тебе, по крайнему делу.

На другой день с утра Князев ушел совещаться к Клещу, и его не было уже с полчаса. Мрачный Фитиль ссорился с хозяевами, требуя самогона, но прижимистые украинцы не спешили выполнить его требование - им не был ясен ранг постояльцев. Старший, видно, пользуется уважением, зато двое других не очень похожи на батькиных хлопцев. Клешков вышел и стал под пирамидальным тополем, наблюдая сельскую улицу.

У штаба толпился народ. Из ворот выезжали конные. Мимо Клешкова проехал всадник и осадил лошадь.

- Эй! - окликнул он Саньку. - Здорово, чего пялишься?

- А мне не запрещали, - сказал он с вызовом.

- Твой старый хрыч с батькой нашим грызется.

- Он такой! - сказал на всякий случай Клешков.

Вышел и встал у калитки Фитиль. Он безмерно скучал в этих местах, где ему не к чему было приложить свое умение.

- Парень, - позвал он всадника, - у вас в железку играют?

Тот, не привыкший к небрежному обращению, молча смотрел с седла на Саньку и поигрывал нагайкой.

- И откуда такая публика у нас взялась? - раздумывал он вслух. Может, срубать вас к бису?

Фитиль подошел и тронул его за колено:

- Как звать-то тебя?

- Семка.

- Есть у вас, кто по фене ботает?

- Попадаются, - сообщил Семка, - могу познакомить.

Они двинулись к штабу.

- Тут погодите, - сказал Семка, кивнув на скамью под окнами.

Фитиль подобрал какую-то палку, вынул нож, уселся строгать. Клешков, сидя рядом, прислушивался к шуму за окном. Рама была приотворена, и низкий хриплый голос какого-то клещевского штабного перехлестывался с князевским тенорком.

- Вы уж меня извиняйте, - паточно тек голос Аристарха, - только что же вам в городе-то потом делать? Анархия там и сама не прокормится, и народ не прокормит. Меня начальники мои вот о чем просили: ты, мол, Аристархушко, объясни умным людям, что нам с ними надоть союз держать. Пусть они нам город помогут взять, а мы потом им поможем, ежели что, в деревне. Отсюда вместе и начнем.

В это время к Фитилю подошел Семен с тремя крепкими повстанцами, одетыми ярко и лихо: в мерлушковые папахи, в офицерские бекеши, в синие диагоналевые галифе и хромовые сапоги.

- Ось, знакомьтесь, - сказал Семка, - це тоже каторжные. И видать, по схожим делам.

- Есть где потолковать? - спросил Фитиль.

Все четверо поднялись и дружно пошли куда-то в конец улицы.

- Рыбак рыбака видит издалека, - сказал Семка, - а тебя чего он не взял?

- Я не с ним, я с Князевым, - пробурчал Клешков. Он еще не разобрался в обстановке. А пора было на что-то решаться.

Раскрылось окно. Наверное, было жарко. Санька услыхал голос Охрима.

- Гляди! - погрозил атаман и исчез в окне. Из комнаты опять донеслись раздраженные голоса,

- Кого это ждут? - спросил Клешков.

- Христю, жену батьки, - лениво ответил Семен. - Подлая баба, спасу от нее нет.

- А чего для нее охрану нужно?

- Для почету...

- Хай тому глотку заткнут, хто против объединения. И начихать, хто нам протягивает руку, лишь бы супротив комиссаров, - Клешков узнал голос одноглазого Охрима, выступавшего на митинге. - Возьмем город, тогда поделимся и поспорим, а теперь надо договориться и действовать. Нехай воны возьмут на себе пулеметы, а мы ударим с фронта. Ось тогда запляшут комиссарики. Я за то, шоб сговориться, батько.

Наступило молчание. Потом Клещ сказал:

- Добре. Мозгуй над планом, Охрим, и ты, Кикоть. Треба красных вырезать. Тогда поговорим.

Снова раздался голос Охрима:

- Кого же пишлем до городу?

Князев предложил Клешкова.

- Есть такой человек, - сказал он, - есть, есть. Надежный парень, голова. Иди-ка сюда, Саня, - позвал он, высунувшись в окно. - Вот и дело тебе придумали. Друга своего повидаешь, наставника Василь Петровича.

- Вин? - спросил Охрим, единственным глазом сверля Саньку.

- Он да Сема, они и справятся. Народ молодой, ловкий.

- Ладно, - сказал Охрим, - мне все ясно, вин так вин. Иды, хлопец, готовься. Ночью перебросим.

К вечеру приготовления были закончены. Семка должен был сопровождать Клешкова и в городе, третий оставался их ждать вместе с конями. Вернуться надо было как можно скорее, не обязательно с ответом от князевских друзей.

Семка и Клешков сидели на крыльце. В хате ссорились хозяева. Семка насвистывал какой-то известный мотив, а Клешков, у которого от напряжения дрожала каждая жилка, чистил наган. Он с усилием протирал промасленной тряпкой барабан.

- А вот и они! - пропыхтел запыхавшийся Князев, отбрасывая в сторону какой-то мешок. - Вот, ребятушки мои, вам мешок, возьмете с собой. В нем хлеб. Ежели застукают, один выход - спекулянтами прикинуться. Теперь пора, я вас провожу за посты, договорю, чего не сказал, а тебе, Сема, к батьке надо. Дюже ждет тебя батько.

Перед расставанием Князев настойчиво зашептал в ухо Клешкову:

- Запомни: три стука, потом: "От Герасима вам привет и пожеланье здоровья". Ответ: "Спаси Христос, давно весточки ждем". И чтоб этот обормот, - он чуть заметно кивнул в сторону Семки, - не услышал. Учти!

Впереди рассыпчато зацокали копыта, закричали. Князев и Клешков подняли глаза, прямо на них скакал всадник, по голосу они узнали Охрима.

- Вот ты где, старая калоша! Иди до батьки! Убежал твой брандахлыст, Фитиль этот, шо у карты резався.

Было хмурое утро. Гуляев поднялся на крыльцо исполкома, вошел в коридор, и первым, кого он увидел, был Яковлев. В стройном бритом военном, закрывавшем дверь какого-то кабинета, его нельзя было узнать - недавнего интеллигента с чеховской бородкой.

- О! - сказал, оглядываясь на шум его шагов, Яковлев. - Вот так встреча!

- Не пойму, что же было маскарадом, - шутливо, но с тайным смыслом сказал Гуляев, пожимая руку, - и в той и в другой одежде вы равно естественны!

- Потому что естественна ситуация, - сказал Яковлев. - Я получил новый пост. Вы не зайдете?

Они зашли в длинную пустую комнату с одиноким столом и ящиком телефона, привешенного к стене.

- Вот моя обитель, - Яковлев обвел рукой четыре стены и засмеялся, военрук гарнизона Яковлев готов принять товарища Гуляева.

Гуляев тоже сделал вид, что ему весело. Какое-то внутреннее беспокойство не покидало его. И причиной тому был ненатуральный тон Яковлева. Он еще несколько минут поболтал с ним и помчался по исполкому, ища Бубнича. Ему сказали, что Бубнич на митинге на маслозаводе. Он попросил у Куценко его фаэтон и поехал на маслозавод.