Ивана Трамп - Только про любовь

• Название: Только про любовь
• Автор: Ивана Трамп
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87322-046-8

Это яркий и высокохудожественный роман о трудной женской судьбе. Катринка Грэхем, беженка из коммунистической Чехословакии, – очаровательная жена нью-йоркского миллионера, у ног которой лежит весь мир. Однако блестящее внешнее благополучие разрушают тоска по вынужденно оставленному в Европе ребенку, нарастающий разлад в отношениях с мужем и свекровью, предательство подруги.

---

Катринка с испугом наблюдала за переменами. Решение покинуть Чехословакию пришло не из-за неудовлетворенности жизнью, поскольку она и ее родители жили всегда достаточно хорошо. Ее утвердило в этом решение другое. Достижения либерализации при Дубчике были невелики, поскольку он шел в строгих рамках и с соблюдением определенных правил. Забеременев, Катринка нарушила одно из этих правил, ее «падение» расценивалось бы не как юношеская глупость, а как величайшая неблагодарность к стране, которая щедро обеспечивала ее с детства. У нее не было второго шанса на успех. А для таких трудолюбивых и честолюбивых людей, какими были Коваши, мысль, что у Катринки нет будущего, была непереносима. Но, разъезжая по стране, Катринка начала думать, что и тем людям, которые живут по правилам, жизнь не предлагает многого. У них есть дома, они не голодают, им дают образование и обеспечивают медицинское обслуживание, но все это по минимуму. Если они работали не покладая рук, то могли позволить себе такую роскошь, как машины, телевизоры, катание на лыжах в горах, летний отдых на море в Югославии. Хотя и трудно было верить тому, что печаталось в газетах, Катринка была убеждена, что есть страны в других частях света, где люди живут еще хуже. Позднее ей все больше стало казаться, что в ее жизни не хватает чего-то более важного, чем еда или лекарство. Томаш называл это «свободой», свободой путешествовать, делать и говорить то, что тебе нравится, печатать правду в газетах, снимать фильмы, отражая в них реальную действительность. Свобода, безусловно, была ценна, но это слово не отражало всего того, что имела в виду Катринка. В Чехословакии ей не хватало возможности жить в полную силу, удовлетворять свою любознательность, совершать прекрасные и удивительные открытия. Люди вели скучную, ограниченную жизнь не потому, что они были слишком осторожны по природе, а потому, что государство лишило их возможности жить другой жизнью. Только некоторым из них, таким, как Катринка, были доступны приключения, риск, волнение, восторг – те чувства, которые она переживала, мчась со склона горы. Эти чувства были рождены ее мастерством и трезвым расчетом, здравым смыслом и смелостью. Она могла плыть по течению, а могла быть первой. Лишь немногие в этой жизни могли делать ставку на мастерство и смелость.

Остальные брели по жизни к могилам, не замечая, что они еще живы.

– Ты действительно должна уехать. Ты уже все обдумала, – сказал Томаш, пораженный уверенностью в голосе Катринки, жаждой риска в ее светло-голубых глазах.

– Нет, – быстро ответила Катринка. – Еще не все. Я сама удивляюсь тому, что говорю. – Ее захлестнуло волнение, и она тревожно оглянулась вокруг. – Как ты думаешь, это правда, что в стенах могут быть подслушивающие устройства?

Томаш засмеялся:

– Наверное. Но не в этих стенах.

– Все-таки… Томаш кивнул:

– Ты права. Лучше поостеречься.

И, пока не вернулась Жужка, они говорили о фильме, который собирался снять Томаш, – фильм о Яне Гусе, реформаторе-еретике, казалось бы, не имеет актуального политического звучания в наши дни, но это только так казалось. В этом была вся суть.

Позже в комнате госпожи Колчик, где Катринка продолжала жить, несмотря на воспоминания, она вновь и вновь возвращалась к разговору с Томашем, удивляясь, почему именно сегодня вечером она утвердилась в мысли, что нужно покинуть Чехословакию.

Конечно, ее отъезд был невозможен, пока были живы бабушка и дедушка, которые нуждались в ней. Но теперь, Томаш прав, ничто не удерживает ее здесь, у нее нет родственников, кроме тети Зденки и двоюродных братьев, которым не нужно ее присутствие; нет любовника, а связь с Владиславом Элиасом она не принимала всерьез, по крайней мере для себя. Никого, кроме Томаша и Жужки, ее лучших друзей, по которым она будет очень скучать, если не сможет видеть их.

Мысль о Томаше и Жужке натолкнула ее на воспоминания о Мартине, которого она держала в руках. Ее глаза опять наполнились слезами, но на этот раз она не пыталась их сдерживать. Она осознала, что мысль об отъезде возникла не от неудовлетворенности жизнью в Чехословакии, а оттого, что она взяла на руки Мартина, который напомнил ей сына. Как его зовут, думала она, ее сына, которого она называет «мой мальчик». Где он? Годами она старалась если уж не забыть его, то хоть примириться с потерей. Теперь она была уверена, что этого никогда не произойдет. Крошечный Мартин дал ей понять, как она тоскует по сыну, что она живет с постоянной тупой болью, а воспоминания делают эту боль такой невыносимой, что хочется плакать. Если она вернется в Мюнхен, то сможет найти его, через столько лет? Но она знала, что, по крайней мере, должна попытаться.

Глава 18

Но как? Этот вопрос мучил Катринку на протяжении следующих нескольких недель. Она знала, что если приедет в Мюнхен, то Эрика Браун и Франта Дохнал, с которыми она поддерживала связь, помогут ей. Но как туда попасть? Получить визу для поездки на Запад было теперь не так просто, но не ей, члену национальной лыжной команды. Правда, когда она бывала с командой за рубежом, за ними так внимательно следили, что скрыться было сложно, почти невозможно.

Мысль спрятаться под вагоном поезда или пересечь границы ночью, как Франта, пугала ее. Она не была столь смелой, во всяком случае, в этом смысле. Она слышала о женщинах, которые выходили замуж за иностранцев, чтобы получить немецкий, французский или английский паспорт, а потому уезжали легально. Но как найти такого человека? Даже если Эрика или Франта помогут ей в этом, кто знает, как долго придется этому человеку жить здесь, чтобы уладить все формальности. Поскольку она решила уехать и немедленно начать поиски сына, мысль об отсрочке отъезда была невыносима. Даже Олимпийские игры отошли на задний план.

И она неизменно возвращалась к одной и той же проблеме. Вопрос был не в том, когда, а как уехать.

Катринка ни о чем больше не могла думать. В конце июля, закончив запланированную работу на лето, она поехала в Свитов, до начала летних тренировок. Положив на черный мрамор могилы родителей букет из маргариток и колокольчиков, она опустилась на колени на мягкий ковер из сосновых иголочек, положила голову на мраморную плиту и вновь задумалась над тем, как подготовить свой отъезд. Солнечные лучики пробивались сквозь густые ветки, чирикали птицы. Из Свитова она поехала на ферму, но пребывание там не принесло ей отдыха, как бывало обычно. Она ходила на рыбалку и плавала, вечерами сидела с тетей Зденкой и братьями и пела старинные народные песни, но вид беременной жены Франтишека постоянно напоминал ей о ее решении.

Когда Катринка приехала на сборы, выяснилось, что она потеряла в весе, не много, но достаточно, чтобы вызвать неудовольствие Оты Черни. Она уверяла его, что вела спокойную сельскую жизнь. Все свое внимание она переключила теперь на тренировки. Через несколько месяцев должен был утверждаться состав олимпийской команды.

Волосы Оты совсем поседели, лицо избороздили морщины, печаль в глазах не исчезала, даже тогда, когда он смеялся, а смеялся он все реже. Смерть Иржки Коваша означала для него не только потерю лучшего друга, но и привела его к мысли, сколь многого в своей жизни он не успеет довести до конца. Он потерял все надежды, как и Ольга, которая теперь носила в сумочке бутылку водки и пила в школе в перерывах между занятиями.

У Оты в жизни осталось мало радости. Половые сношения с Ольгой или другими женщинами вызывали в нем такое опустошение, что он почти прекратил их. Он любил пиво и хорошие сигареты, которые теперь имел возможность покупать за рубежом, и это было единственной его радостью. Исключая тренерскую работу. Он находил по-прежнему в ней удовольствие. Тренируя команду, он старался из группы легкомысленных девушек сделать дисциплинированных чемпионок.

В этом году у него было две претендентки на золотую медаль: Катринка и Илона Лукански. В команде были еще спортсменки, которые могли добиться успеха в следующих Олимпийских играх, но никого, кто мог бы победить в Саппоро в феврале. Он хотел, чтобы Илона стала его любимицей, хотел радоваться ее успехам, но было в ней что-то такое, что мешало этому. Дело было не столько в кислом выражении ее лица, хитрости и скрытности, сколько в ее мстительности и безжалостности. При случае она могла и была готова смошенничать, лишь бы победить.

Нелюбовь к Илоне Лукански сделала Оту осторожным. Наблюдая ее, отмечая ее злобность, он старался сделать все, чтобы погасить ее обиду, если ей причиняли какую-то боль, не дать ей вспыхнуть мщением и совершить что-то такое, о чем она (или он) пожалеют потом.

В то время как других Ота тренировал в своей обычной манере, критикуя и поддразнивая, Илоне он уделял особое внимание, убеждая ее в том, что ждет от нее победы в Саппоро. Поэтому Илона прямо-таки цвела. С ее лица исчезло напряженное выражение, а из разговоров – язвительный тон. Она начала кокетничать с Владиславом Элиасом, в которого всегда была немножко влюблена. А он, желая досадить Катринке, отвечал ей взаимностью.