Илья Фаликов - Полоса отчуждения

• Название: Полоса отчуждения
• Автор: Илья Фаликов
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Что вы знаете о своем деде?

Иннокентий почему-то сразу догадался, что речь идет о деде по матери.

- Ничего. Ничего, кроме того, что он был ссыльным поляком, из простонародья, жил в Сибири, в деревне Солонцы, по пьяному делу убил урядника и сбежал в тайгу. Там его нашли через год и упекли на каторгу.

- С каторги он сбежал, - сказал Тун Ли. - В тайге он сошелся с другими варнаками, беглыми с Соколиного острова, то есть с Сахалина, и они ушли в Маньчжурию, которую они называли землей князя Шамшакана. Здесь такие люди называются хунхузами. Я знал его. Вы очень похожи на деда.

Лицо Тун Ли на мгновение помолодело, глаза остро вспыхнули и сразу погасли. Иннокентий молчал. Закурив длинную трубку с каменным наконечником, Тун Ли вышел из своего синего халата и превратился в таежного старика, сидящего на камне у реки. На нем были промасленный передник для защиты от росы, небольшая кожаная сумочка спереди на поясе, деревянный браслет на левой руке, берестяной колпак, унты из невыделанной кожи кабана и барсучья шкурка сзади на поясе, подвернутая под сухой зад. Иннокентий догадался: Тун Ли был корневщиком. Тун Ли кивнул: так и есть.

- Ты думаешь, я манза? Я тоже русский. Но твой дед не знал об этом, он считал меня маньчжуром. Со мной случилась своя история, но рассказывать ее тебе я не буду. Скажу только, что я был поручиком одного из Восточно-Сибирских полков. До тайги, разумеется. А в тайге... Я искал женшень, а он был хунхузом, мы жили по-разному, иногда нас сводили таежные тропы, и открываться друг перед другом не надо было. Хунхузы убивали нас, искателей женьшеня, чтобы завладеть корешками. Они убивали и добытчиков пантов, и золотопромышленников. Я уберегся. Страшно было. У них были красные бороды и синие повязки на головах. Тогда здесь, в Маньчжурии, полыхало восстание Тун Хо. Слышал о таком?

- Читал у Байкова.

- Знаю такого. Хороший охотник и пишет о тайге правду... Тун Хо владел большими землями и вел большую коммерцию, его все знали и уважали, но это было только одной его стороной, потому что другой своей стороной он был главный начальник всех маньчжурских хунхузов. На голове он носил черную повязку. Шестьдесят тысяч бандитов, целая армия была у него в подчинении и держала в трепете весь северо-восток Китая. С ним воевал безжалостный генерал Чжан, который рубил головы всем подряд. Три тысячи голов отрубил генерал Чжан рукой своего великана палача, одетого во все черное, и после каждой казни черный палач слизывал кровь с меча. Тун Хо он отрубил голову, и вырвал сердце, и бросил его в толпу, и там разыгралась кровавая драка за право обладания сердцем главного хунхуза. Голова Тун Хо и голова твоего деда висели рядом в сквозных ящиках, которые подвесили при помощи веревки на гвозди, вбитые в позорный столб, оклеенный объявлениями о поимке Тун Хо. Я видел их казнь и видел их головы. Голову Тун Хо увезли его родственники. Голову твоего деда расклевали вороны, а то, что от нее осталось, я закопал на Тигровой горе. Но я забыл туда дорогу, и тебе туда ходить не надо. Да туда и не дойдешь - там теперь железная петля КВЖД.

Иннокентий вышел из лавки в смятении. Старый китаец в синем халате, тряся косичкой, кланялся ему на пороге и долго стоял в глазах, пока ноги сами вели Иннокентия по Кривой улице в опиекурильню. Табачный дымок из трубки таежника, сидящего на камне у реки, стал густой струей плантационного мака, его высушенного сока, выдавленного из белой коробочки, как кровь из сердца. Иннокентий смежил глаза, и последнее, что он увидел наяву, - две слипшиеся головы, отделенные от тел. Но это были не те, это были другие головы. Это были головы мужчины и женщины, барахтающихся под тигровой шкурой на полу в углу притона. Шкура шевелилась, становясь живым тигром, и головы торчали у него из пасти.

Опиум в Китай завезли арабы в качестве снотворного. Спи, мой беби. Играй в рулетку снов. Перед тобой лежит белое полотнище, на котором тушью изображена нагая богиня Ин-Хуй. Она сидит на раскрытом цветке лотоса, и птица из-под ее правой ноги поет: "Во сне рождаются богатства". Делай ставки. Иероглифы рулетки означают: "Корень нефрита", "Первый достигающий", "Говорящий драгоценность", "Так и должно" и многое другое. Делай ставки. Может быть, станешь первым достигающим или говорящим драгоценность. Так и должно.

Иннокентий очнулся на холодной доске, не поняв, что это за доска. Сплошной камень узилища окружал его. Слабая лампочка мерцала где-то во мгле. Доска оказалась частью нар, вдоль которых лежало тело Иннокентия. Он услышал женский шепот и ощупью пошел на звук. Пальцы его уткнулись в дощатую перегородку с небольшим очком, то ли вырезанным ножом, то ли образовавшимся от выбитого сучка. Глазок позволил ему увидеть шепчущихся.

То были две женщины, и одна из них, стоя с поднятой юбкой, поправляла на себе пестрые ситцевые трусики. Лица женщин не входили в круг обзора.

- Ну и все. Щас выпустит.

- А который?

- Да этот, косорылый, старшина.

- Куда водил-то? Где было?

- Наверху, на втором этаже, у майора в кабинете, на диване. Хорошо, что спиной к нему, хоть рыла его косого не видно. Еще ты сходишь к нему, и все.

Иннокентий подал голос:

- Девки, закурить есть?

- А... Очухался, бичок. Полночи тут буянил.

В очко ему протянули сигарету, спички нашлись у него, он затянулся и по вкусу дыма узнал "Шипку".

- Где это мы, девочки?

Послышался хохот.

- В тридцать восьмом отделении милиции, милок. Нечасто небось бываешь в таких местах?

- Редко.

- Моряк?

- Китобой.

- О! Тогда надо познакомиться.

- На воле познакомимся.

Громыхнул железный запор, и железные двери камеры, в которой томился Иннокентий, медленно открылись.

- Выходи! - раздался жестяной голос.

Иннокентий вышел из камерной мглы и, на слепящем свету коридора увидав лицо старшины, оценил женский талант к эпитетам.

- Иди за мной, - сказал ему сластолюбивый страж порядка, и Иннокентий сначала не так понял его, но быстро пришел в себя, потому что у деревянного барьера, за которым стоял стол дежурного, он увидел своего друга Юрия.

- Да, несомненно! - с пафосом декламировал друг, сияя дужкой очков и обширной лысиной. - Мы обсудим поступок нашего оступившегося коллеги на собрании коллектива и, я совершенно уверен, жестко осудим его поведение.

- Безобразное, - подсказал Иннокентий. Юрий бросил на него свирепый короткий взгляд.

- Именно так. Безобразное поведение, - подтвердил он.

Они вышли на волю. Здание, в котором помещалось 38-е отделение, стояло на углу Пограничной и Пекинской улиц. Это недалеко от Амурского залива, и они направились на берег. По пути их следования находилось кафе "Чародейка", стекляшка, где у стойки можно было принять по сто коньяка.

- Деньги у тебя есть? - сквозь чувство тяжелой вины поинтересовался Иннокентий. Юрий долго не отвечал, затем остановился, пошуршал в кармане брюк, выдал сумму и сказал прокурорским голосом:

- На "Чародейку" нет. Иди к Юю. Жду тебя на берегу.

В Семеновском ковше по-детски плакали чайки. Дикий пляж подспудно готовился к лету, хотя стоял еще апрель. Море остро дышало сквозь серый песок пляжа, словно оно, как в пещере, жило там, под толщей песка. Ясный полдень, морская лазурь, блаженное малолюдье, портвейн "777" из горла на пару с другом - это было прекрасно.

- Мне плевать, что ты там вчера в "Лотосе" натворил, кому набил харю и что орал по адресу человечества, - сухо говорил Юрий. - Но, во-первых, не пора ли уже кончать корчить из себя Есенина? А во-вторых, ты меня впутал в историю, связанную с самым натуральным подлогом. Ты думаешь, кто сейчас приходил в "мелодию" хлопотать за тебя? Я? Нет, это сам ответственный секретарь краевой писательской организации сейчас там выкобенивался и называл свою фамилию, которая не совпадает с моей, как тебе известно. Ты сделал меня аферистом, понял?

- А откуда ты узнал, что я загремел в тигулевку?

- Среди ночи позвонила твоя знакомая Таня Ван. Она сказала, что сейчас, то есть в тот момент, когда она мне звонит, она видит сон и в этом сне после кабацкой драки ты продолжаешь махать кулаками в тридцать восьмом отделении, и если тебя оттуда не выручить, ближайшие два-три года ты будешь видеть небо в клеточку.

Так. Значит, ее фамилия - Ван. Иннокентий этого не знал.

- Кто такая эта Таня Ван? - строго спросил Юрий. Иннокентий ответил с напряжением:

- Цивилизационная проблема.

Он всегда опережал время, перемешивал времена и порой бывал первым даже в терминологическом пространстве. Поверьте мне на слово.

VIII-IХ

Ван ушел, но вернулся. Три дня он был разлучен с душой. С сомкнутыми веками, без дыхания он сидел камнем на камне, прислонясь спиной к шалашу.

- Старик-то никак помер...

Он открыл глаза. Вдоль ручья шли два его знакомца, русские люди из селения Красный Яр. Они перекрестились, глядя на его окаменевший облик. Увидев оживающего, они рухнули на колени.