Лариса Печатнова - История Спарты (период архаики и классики)

• Название: История Спарты (период архаики и классики)
• Автор: Лариса Печатнова
• Жанр: История Европы

СПб.: Гуманитарная Академия, 2001. 510 с. ISBN 5-93762-008-9

О истории спартанского государства.

---

Вопрос заключается в том, действовал ли Павсаний полностью на свой страх и риск или за ним стояли какие-то заинтересованные круги в самой Спарте, желающие заключения союза с Персией в качестве противовеса все возрастающей мощи Афин. Детальный рассказ Фукидида об аресте Павсания наводит на мысль, что, по крайней мере, часть эфоров сочувствовала регенту (I, 128-134, особенно 134, 1). Так что имеет под собой некоторое основание взгляд Ф. Г. Мищенко, что "дружественные отношения его с персидским царем не только не осуждались, но до известного предела даже поощрялись сильной политической партией в Лакедемоне"008_151. Во всяком случае, только при наличии сторонников в Спарте Павсаний мог безнаказанно в течение долгого времени проводить более чем странную для спартанского царя политику. Общая вражда к Афинам часто будет соединять Спарту с Персией и впоследствии.

Конечно, вряд ли стоит полностью согласиться с мнением Геродота, который даже употребляет в отношении Павсания термин tuvranno" (V, 32), и Фукидида, что Павсаний стремился "к владычеству над всей Элладой" (I, 128, 3; см. также: Dem. LIX, 97-98). Его амбиции, возможно, так далеко не простирались. Но Фукидид верно передает то общее впечатление, которое сложилось в обществе о неприемлемом для грека поведении спартанского лидера. Не могла не возмущать, например, вызывающая надпись, которую после битвы при Платеях Павсаний приказал начертать на треножнике, посвященном в Дельфы (Thuc. I, 132, 2). В ней он объявлял лично себя победителем при Платеях. Спартанские власти замяли скандал, приказав выскоблить с треножника имя Павсания и "взамен вырезать имена всех городов", участвовавших в битве. В высокомерии и спеси обвиняли Павсания также и за посвятительную надпись, которую он поместил на медном кратере, поставленном на морском побережье вблизи Византия. В эпиграмме, цитируемой Афинеем, Павсаний называет себя

"начальником (архонтом) обширной Эллады" (XII, 536 a; cp.: Her. IV, 81). Разумеется, подобные факты и легли в основу представления (впрочем, вполне справедливого) о Павсании как о непомерном честолюбце.

Но если у Павсания и были далеко идущие планы относительно всей Греции, первые шаги по их осуществлению он должен был сделать дома. Для начала ему следовало добиться первенствующего положения в самой Спарте, став там царем008_152. В глазах людей, получивших спартанское воспитание и проникнутых духом корпоративной исключительности, карьерный успех в Спарте имел абсолютную ценность. Только царская власть могла дать Павсанию возможность действовать более или менее самостоятельно, оставаясь при этом в рамках конституции. Его принадлежность к дому Агиадов, с одной стороны, и имевшиеся в его распоряжении большие денежные средства - с другой, были надежными основаниями для инициирования изменений в законе о престолонаследии, тем более что перед Павсанием стояла задача более простая, чем это будет в случае с Лисандром. Ведь он, в отличие от последнего, уже принадлежал к царскому дому.

Павсаний свои широкомасштабные планы по частичному изменению конституционных основ государства во многом связывал с установлением долговременных связей Спарты с Персией. Причем себя он мыслил в этой конструкции главным менеджером, через которого потекут деньги из Персии в Спарту (в конце Пелопоннесской войны именно по такому сценарию будет действовать Лисандр). Источники дают нам представление и о механике дела. С помощью женитьбы Павсаний хотел сблизиться с персидской элитой и получить щедрое приданое, необходимое ему для осуществления своих планов. Для этого он, по одной версии, пытался жениться на дочери персидского царя (Thuc. I, 128, 6), по другой - на дочери Мегабата, сатрапа Фригии, причем, по словам Геродота, с последней он даже успел обручиться (V, 32).

Первая версия кажется нам заведомо фантастичной. Ведь, согласно персидским обычаям, дочь царя могла выйти замуж только за персидского аристократа008_153. Однако в дипломатической переписке обсуждение подобного гипотетического брака могло быть обычной для Востока формулой вежливости с обязательным для этого жанра элементом преувеличения. Примером подобного восточного гротеска способны служить слова Кира Младшего, обращенные к спартанскому наварху Лисандру. Во время переговоров в Сардах (407 г.) Кир заявил, что готов отдать Лисандру не только привезенные от отца 500 талантов, но и все свои личные средства, включая драгоценный трон, на котором он в тот момент сидел (Xen. Hell. I, 5, 3-4).

Что касается второй версии об обручении Павсания с дочерью сатрапа Мегабата, то ничего невероятного здесь нет. Брачные союзы между представителями персидской и греческой элит иногда заключались. Так, Фемистокл получил в дар от Ксеркса не только три города, но и жену, происходящую из знатного персидского рода (Diod. XI, 57,6; ср.: Her. VIII, 136). Эта практика будет продолжена и в период эллинизма.

Однако брачным планам Павсания не суждено было осуществиться. Мегабат по какой-то причине был отрешен от должности и вместо него был прислан перс Артабаз с поручением оказывать всяческое содействие Павсанию и пересылать его письма царю (Thuc. I, 129). Но эти уже налаженные контакты с персидским царем вскоре были прерваны. Павсаний по требованию союзников был смещен с должности наварха и вызван в Спарту для объяснений. Павсания обвиняли в том, что он окружил себя двором наподобие восточного монарха и пышной свитой, набранной из варваров. Не нравилось его греческому окружению и то, что он затруднил доступ к своей особе (Thuc. I, 130; Diod. XI, 46, 2-3)008_154.

В начале 477 г. уже как частное лицо Павсаний обосновался в Колонах (в Троаде)008_155. Выбор Колон в качестве возможного убежища, очевидно, был не случаен. Данный город располагался недалеко от Даскилия, резиденции сатрапа Артабаза. Как это было в обычае у персов, Колоны, скорее всего, были подарком Павсанию от царя. Как известно, целый ряд крупных политических деятелей Греции, оказавшись в изгнании, стали правителями приморских греческих городов008_156. Это, по-видимому, была принципиальная линия персидской политики - в многонациональной стране ставить наместниками отдельных областей и городов местных национальных лидеров. В случае с греческими городами ими часто становились известные политики-эмигранты из материковой Греции. Думается, если бы Павсаний не вернулся в Спарту, он разделил бы участь прочих знатных греческих изгнанников и закончил бы жизнь вассалом персидского царя.

Здесь, в Колонах, Павсаний продолжил свою интригу с Артабазом (Thuc. I, 131, 1). Как долго эти сношения продолжались, неизвестно, но, скорее всего, несколько месяцев008_157. Наконец разразился скандал и эфоры были вынуждены во второй раз отозвать Павсания в Спарту. Павсаний подчинился. Он не боялся ответственности за свои действия в Азии, рассчитывая на поддержку друзей и единомышленников в самой Спарте. Фукидид утверждает,

что Павсаний собирался "уладить дело подкупом" (I, 131, 2)008_158. На этом, очевидно, и зиждилась его уверенность в своей безнаказанности. Возможно, ему и на сей раз удалось бы выйти сухим из воды, но он погубил себя связью с илотами, которым, как рассказывает Фукидид, "обещал свободу и права гражданства" (I, 132). Это было самое тяжкое преступление против спартанской конституции, и Павсанию оно стоило жизни008_159.

Павсаний, этот предтеча Лисандра, первым из греков сделал ставку на союз с Персией, поискам которого он посвятил последние годы своей жизни. Интересы его собственной карьеры, интересы той "партии", которая стояла за ним, были непосредственно связаны с созданием спартано-персидской коалиции. Но время для нее пока не пришло. Спарта времен Павсания еще не находилась у той роковой черты, чтобы оплачивать финансовую помощь Персии фактическим признанием своей полувассальной от нее зависимости. Но уже в конце V в. спартанские военачальники станут обивать пороги дворцов персидских сатрапов и самого Великого царя, униженно прося денег на содержание армии и флота.

Что касается персидского царя, то для него опыт с Павсанием не прошел даром. С этого времени персидский двор начинает пристально следить за событиями, развертывающимися в Греции, и использовать все возрастающую вражду между Афинами и Спартой для укрепления собственных позиций в Малой Азии. Персидский двор, гостеприимно принимая многочисленных греческих изгнанников, мог получать через них достоверную информацию о политическом состоянии ведущих греческих государств.

К числу самых знатных изгнанников, нашедших себе приют в Персии, относятся Гиппий (Her. V, 96; Thuc. VI, 59), Демарат (Her. VI, 67, 70) и Фемистокл (Thuc. I, 137-138). К грекам, которые поддерживали тесную связь с Персией, можно отнести также тиранов городов западных сатрапий. Большую группу составляли предводители наемных отрядов и послы от различных греческих городов. Последние иногда на долгие годы задерживались в Персии. Многочисленной была и греческая диаспора при дворе