Антон Фарб - День Святого Никогда

• Название: День Святого Никогда
• Автор: Антон Фарб
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-025811-9

Герои. Охотники на вампиров и драконов, оборотней и чернокнижников. Профессионалы «меча и магии», оставшиеся не у дел в мире, где Свет и Тьма наконец-то официально уравнены в правах.

Однако теперь у Темных появился свои мессия, жаждущий божественности. И не хватает ему только воскрешения. Для Воскрешения же необходима — смерть. А для Смерти — безжалостный меч Героя.

---

У остановки зацокали копыта и всхрапнула лошадь, и Феликс, оторвавшись от раздумий, поспешил обратно. Но это был не омнибус, а карета, оборудованная двумя парами полозьев вместо колес, и, очевидно, печуркой внутри, так как над крышей кареты торчала труба и из нее поднимался дымок. Дверь кареты отворилась, выбросив облако пара, и наружу высунулась рябая физиономия Огюстена.

— Тебя подбросить? — дружелюбно спросил он.

«Заманчивое предложение, — подумал Феликс, — но терпеть его разглагольствования всю дорогу? Нет уж, увольте!»

— Спасибо, не надо, — вежливо, но твердо ответил он.

— Точно? У меня тут тепло. И вино есть. А?

Видно было, что Огюстена распирает от желания выговориться и рассказать обо всех сплетнях и слухах, которые он ухитрялся узнавать чуть ли не раньше их появления. У него можно было бы уточнить детали вечерней демонстрации, но Феликс предпочитал узнавать новости из газет: те, по крайней мере, в любой момент можно было свернуть и отложить в сторонку.

— Нет, спасибо, — повторил он.

— Ну, как хочешь! — обиделся Огюстен и хлопнул дверцей кареты. Кучер щелкнул кнутом, лошадь еще раз всхрапнула и сани взвизгнули от соприкосновения с булыжной мостовой. Опасно кренясь на поворотах и высекая полозьями искры из булыжника, карета унеслась вниз по улице.

Феликс стащил перчатку, сунул руку за пазуху, вытащил часы и присвистнул от удивления. Было уже около четырех, и солнце почти совсем закатилось за горизонт. Все вокруг как-то незаметно налилось сумрачной синевой, тени удлинились и расползлись чернильными кляксами, отъедая потихоньку подворотни и подъезды домов, а небо опасно провисло над головой, цепляясь грязными, цвета сажи, бурунами туч за флюгера на крышах домов. Ветер разгулялся вовсю, высвистывая унылую мелодию на печных трубах. Из темноты приковылял старик-фонарщик со стремянкой на плече. Он с кряхтением взобрался на лестницу, отворил стенку фонаря, чиркнул спичкой и повернул вентиль. Пламя забилось, затрепетало на ветру, но старик уже закрыл стеклянную призму, и над остановкой разлился тусклый ржавый свет. Почему-то сразу стало понятно, что омнибуса дожидаться нет смысла, и Феликс, отчаявшись, махнул рукой проезжавшему кэбу.

Как назло, ехать пришлось навстречу ветру, от которого никоим образом не спасали маленькие дверцы кэба, и Феликс забился в угол экипажа, обмотал лицо шарфом и просидел так всю дорогу, лишь однажды глянув в окошко, когда там стали мелькать белые матовые шары фонарей на Троллином мосту. Река была похожа на туго натянутое полотно. У берегов изо льда торчали крепко вмороженные лодки и баржи, а середина полотна была расчерчена спиральными завитушками от коньков. Катание на льду было совсем новой забавой для столичной ребятни, и самые упорные конькобежцы не оставляли тренировок даже после захода солнца, катаясь с факелами в руках. Со стороны это зрелище действительно напоминало какой-то языческий праздник, и если бы не отсутствие друидов и прочих волхвов, Сигизмунд имел бы все основания радоваться своей прозорливости…

Когда кэб подъехал к дому, Феликс сунул деньги в отверстие в крыше, с трудом выбрался наружу и понял, что совершенно окоченел. До двери он почти добежал, но что толку, если Освальд — старый добрый Освальд, который никуда и никогда не торопился — соизволил открыть только через минуту, и Феликс, выбивая зубами дробь и с трудом удерживаясь, чтобы не оттолкнуть верного, но медлительного слугу, с порога окунулся в блаженный аромат дома, тепла и (он принюхался) тушеного мяса с грибами. Поднимаясь по лестнице и на ходу расстегивая куртку, он мысленно пообещал себе, что завтра — а нет, завтра не выйдет… тогда в среду — что за черт, и в среду он занят!.. тогда в воскресенье он обязательно сходит к портному и закажет себе зимнее пальто. А лучше — шубу. «А если Ильза, — постановил он, откручивая до предела кран горячей воды, — еще раз сунет свои шаловливые ручонки в мой гардероб…»

Додумывать он не стал: ванна приняла его в свои горячие объятия, и он, закрыв глаза и откинув голову на специальную подушечку, приступил к процессу отмокания, а вернее даже — отпаривания. От резкой смены температур кости слегка ломило, а онемевшее лицо будто натирали наждаком, но все это было ничто в сравнении с иглотерапией, которой подвергались ступни ног. «И к сапожнику, — вяло подумал он. — Пусть сошьет мне валенки. Если сумеет…»

Выбраться из воды оказалось куда сложнее, чем запрыгнуть в нее. Мышцы будто раскисли, голова потяжелела от пара, и весь он размяк, растворился в горячей воде… Кольнуло сердце — раз, другой, а потом уколы сменились ровной тяжестью, которая мягкой ладонью надавила на грудь, и Феликс, кряхтя, вылез из ванны и закутался в мохеровое полотенце. Он редко позволял себе выпивать до обеда, но сегодня, в терапевтических целях, сделал поблажку: в ящике трюмо под наволочками и простынями была припрятана плоская фляжка со шнапсом, и он хлебнул маленько, отсалютовал фляжкой своему троекратному отражению и скривился от отвращения. Из трельяжа на него глядел растрепанный и неопрятный старик с красными, как у кролика, глазами. «Дожил, — сокрушенно подумал он. — Кошмар!»

Фляжка вернулась на свое место, полотенце улетело на пол, Феликс широко распахнул окно, сгреб с подоконника снег и с фырканьем растер им лицо и грудь. По комнате бритвой полоснул ледяной ветер, и окно было сию же секунду захлопнуто, а Феликс, приплясывая на месте, облачился в домашний пиджак со стегаными обшлагами, слегка лоснящиеся, но крепкие брюки и поношенные тапочки. Он сполоснул ванну, развесил полотенце на змееобразном сушителе (Йозеф, по счастью, с уважением относился к любой идее бургомистра, в том числе — и к отоплению паром), поправил покрывало на кровати, старательно, но быстро причесался, с неудовольствием отметив, что какое-то число волос все же осталось на расческе, сунул руки в карманы пиджака и снова поглядел в зеркало. На этот раз результат оказался более благопристойным: не денди, нет, дворянского лоска и высокомерия не доставало для такой оценки, но по крайней мере, и не престарелый пропойца, а очень даже представительный мужчина…

В таком виде не стыдно было выйти к обеду, что он и сделал, повстречав в столовой первого незваного гостя за этот вечер.

5

После долгих лет дружбы Феликс пришел к выводу, что более чем пренебрежительное отношение Бальтазара к таким светским условностям, как приглашение в гости или этикет поведения в чужом доме, является прямым продолжением юношеского протеста против донельзя регламентированного мира испанской знати. Даже такую мелкую формальность, как ожидание в прихожей, пока о его появлении доложат хозяевам, Бальтазар считал оскорблением своего достоинства, и поэтому Освальд был заранее проинструктирован впускать развязного испанца без лишних церемоний. Подобные привилегии Бальтазар воспринимал как должное, и сходу начинал чувствовать себя как дома: требовал вина, приставал к Тельме, подсмеивался над Йозефом и при помощи лексикона уличных чистильщиков обуви вгонял в краску Ильзу, которая терпеть его не могла с первой же их встречи, когда ее мечты свести знакомство с настоящим аристократом разбились вдребезги об откровенно плебейские манеры драконоубийцы.

Единственным, что как-то компенсировало фамильярность идальго по части неожиданных визитов, было то, что он никогда не приходил в чужой дом без подарка. Поэтому штопор и два стакана с толстым дном в руках Освальда, направляющегося из кухни в столовую, выглядели вполне закономерно. А вот толедский палаш, небрежно засунутый в подставку для зонтиков, поверг Феликса в глубочайшее недоумение.

— С каких это пор ты… — начал было он, намереваясь решить вопрос без обиняков, и тут же отказался от своего намерения из-за Агнешки. Она сидела на коленях у Бальтазара и увлеченно рассматривала огромный манускрипт.

— Привет! — дружелюбно сказал Бальтазар, отрываясь от пояснений Агнешке.

— Виделись уже… — пожал плечами Феликс.

— Ой, деда, смотри, что мне подарил дядя Бальтазар!

Феликс посмотрел. На пожелтевшем пергаменте среди убористых строчек угловатых готических букв была всего одна иллюстрация: на золотой финифти синий дракон обвивался вокруг розового слона.

— Абердинский бестиарий?

— Он самый, — подтвердил Бальтазар.

«Англия, раннее средневековье, сохранилось всего шесть экземпляров… — машинально вспомнил Феликс. — Нечего сказать, подходящий подарок для маленькой девочки!»

— А почему дракон здесь похож на змею? — спросила Агнешка.

— Потому что это не дракон, — ответил Бальтазар, — а виверн.

— А какая разница?

— У виверна всего две лапы, а у дракона — четыре!

— А если лап вообще нет, а есть только крылья?

— Тогда это линдворн. Или амфиптер, кому как больше нравится.

— Ты зачем приволок свою игрушку? — все-таки спросил Феликс, которому не давал покоя палаш в стойке для зонтов.