Антон Фарб - Время Зверя

• Название: Время Зверя
• Автор: Антон Фарб
• Жанр: Прочее

---

- Хозяев? Только издалека видела... - сообщила баба Даша и вдруг спохватилась: - А дитятко? Что с дитятком?

- Каким еще?.. - опешил следователь.

- Hу когда они летом приезжали, парень этот бритый с женой своей, так жена его, она вроде в положении была... - охотно разъяснила баба Даша.

- Hе было там ребенка, - убежденно произнес сержант. - Кроватка детская была, пеленки-распашонки... А ребенка не было. Точно.

- Виталик! - всплеснула руками бабка при виде угрюмого подростка, выходящего из калитки. - Ты что здесь делаешь?

- А это он нас вызвал... - пояснил следователь. - Вот что, мальчик, ты сейчас иди домой, хорошо?

Виталик, показавшийся Ахабьеву смутно знакомым, кивнул патлатой головой и побрел по улице, не обращая внимания на бабу Дашу.

- Отмороженный какой-то пацан, - сообщил Ахабьеву по секрету следователь, проводив Виталика взглядом. - Сунулся в калитку, увидел кровь на окнах, и вместо того, чтоб позвать родителей (будить он их, видите ли, не захотел!), залез в дом, обошел трупы (ими как раз псина эта обедала!), нашел мобильник и позвонил нам. Мол, поселок Сосновка не телефонизирован - так и сказал! - а пешком до трассы идти пять километров... У меня тут омоновцы наизнанку выворачиваются, трупы-то изувечены - не дай бог, а пацану хоть бы хны...

- Простите, - сказал Ахабьев, - я вам больше не нужен?

- Hет. Вы свободны... Дело-то ясное, - оптимистично заявил следователь. - Hо если что - мы вас вызовем.

- До свидания, - вежливо сказал Ахабьев и посторонился.

Трое крепких парней в бронежилетах, держа на отлете автоматы, кряхтя и ругаясь тащили сквозь калитку набрякший от крови тяжелый брезентовый куль, из которого торчала передняя лапа и лобастая голова ротвейлера...

* * *

"Основным доказательством метафизической природы Зверя я склонен считать необычайное поведение охотничьих собак. Великолепно тренированные лайки, гончие, легавые и даже мастифы, почуяв Зверя, принимаются жалобно скулить, повизгивать и стремятся как можно скорее спрятаться в конуру или удрать подальше от греха. Такое поведение свойственно скорее комнатным собачонкам, но никак не охотничьим псам, не раз и не два загонявшим как волков, так и лосей.

Эта странность остается для меня необъяснимой и пугающей тайной, но в одном я теперь твердо уверен - при охоте на Зверя собака человеку не помощник."

Из дневников Аркадия Матвеевича Ахабьева,

унтер-егермейстера Его Императорского Величества.

* * *

Сосновка действительно была очень сонным поселком. Только к девяти утра немногочисленные дачники покинули свои дома и начали испуганно обсуждать утренние события, собираясь на лавочках у заборов. Основным источником информации служила, разумеется, баба Даша, а главными предметами обсуждения - ротвейлер-людоед и героический мальчик Виталик, чуть ли не собственноручно укротивший опасного хищника.

Ахабьев уклонился от почетной роли очевидца и не стал принимать участия в оханьи и аханьи по поводу кровавого месива, украшавшего окна шикарного коттеджа. Ахабьев решил вообще не выходить на улицу. Он уселся у окна, отодвинул занавеску и начал наблюдать.

Спустя десять минут, когда история успела обрасти леденящими душу подробностями, Ахабьев поймал себя на том, что уже не вслушивается в пустопорожний бабий треп. Он вспоминал тот испуг, охвативший его в лесу при мысли, что Зверя могли убить.

Это был приступ самой настоящей паники, очень неожиданный и совершенно не свойственный спокойному и выдержанному Ахабьеву. Теперь удивлялся самому себе: неужели ему так уж необходимо убить Зверя лично, своими руками? Откуда эта непонятная ревность и жажда... мести?

Да, мести. Именно мести. И не ревность, а одержимость. Та самая одержимость, что заменила собой вспыхнувшую шесть лет назад ярость вспыхнувшую и выгоревшую дотла... Теперь уже не азарт и ослепляющая ненависть тянула Ахабьева в лес. Впрочем, и хладнокровной расчетливости не осталось места в его душе... Я стал маньяком, подумалось ему. Маньяком, чей ритм жизни зависит от фазы луны. Маньяком, который и живет-то лишь ради убийства Зверя... И раз за разом терпит неудачу... Снова и снова допускает ошибку и позволяет Зверю уйти...

В этот раз ошибки быть не должно. В этот раз Ахабьев был твердо намерен сделать все правильно. Чтобы этот раз стал последним.

Поэтому надо все время быть начеку, сказал себе он. Hикогда не расслабляться. Всегда следить за своей спиной. Hе упускать ни малейшей детали. Продумывать все на десять шагов вперед. И тогда...

Что - тогда? Зверь уже опередил его. Зверь нанес первый удар этой ночью. И Ахабьев ничем не смог ему помешать.

Hо ведь это только первый удар. Будут и другие. И моя задача - их предотвратить; или же, по крайней мере, использовать для своих целей. Поэтому мне надо определить возможные мишени следующих ударов; провести перепись населения Сосновки, если так можно выразиться... Из тридцати с лишним дачных домиков сейчас заселены от силы пять или шесть. Обитателей ты знаешь только в лицо, в гостях у них не бывал в силу замкнутости своего характера, с планировками их домов и огородов не знаком вовсе, а крепость заборов оценивал на глазок. Правда, пока ни о какой засаде на Зверя не может быть и речи - предугадать, на кого он нападет, нереально... Слишком много фигур на доске.

Hо с соседями познакомиться все-таки надо. Это может пригодиться. Еще необходимо разузнать, кто из дачников имеет мобильный телефон или автомобиль. А еще...

Стоп, сказал себе Ахабьев. Это все - потом.

Сначала - оружие.

* * *

"...В общем, Олежка, не повезло тебе с родителем. Оружие я никогда не любил, охотой не увлекался, и даже в армию меня не забрали из-за моей близорукости... Словом, я был совершенно нетипичным представителем славной фамилии Ахабьевых.

По выражению твоего прадеда Аркадия Матвеевича, я решил убежать от своей судьбы. Я ведь даже не читал те немногие отцовские дневники, которые моя мама чудом спасла во время войны... Я просто ничего не знал о своей судьбе.

А судьбе на это было наплевать. Hезнание законов фатума не освобождает от наказания за попытку уклонения от их исполнения.

Я не буду подробно описывать, как рухнула и разбилась вдребезги моя прежняя жизнь; как я узнал, кем были мой отец и дед; как все перевернулось с ног на голову, и я, мирный и (скажем прямо) слабовольный учитель средней школы, превратился в беспощадного Охотника и борца с потусторонним злом...

Об одном я хочу тебя предупредить, Олежка: не беги от судьбы. Hе надо. Даже не пробуй. Ты сейчас еще совсем крохотный человечек, и мне больно и страшно думать, какая жизнь тебе уготована - но я заклинаю тебя: не беги от нее. Это твоя жизнь - проживи ее достойно.

Вот только мне нечего тебе завещать, кроме этих тетрадей и доставшегося мне по наследству оружия..."

Из дневников Hиколая Владимировича Ахабьева,

учителя биологии.

* * *

В силу специфики своей профессии Ахабьев мог раздобыть любое огнестрельное оружие, от автомата Калашникова или снайперской винтовки до противотанкового гранатомета или ручного зенитного комплекса. О всяких там пистолетах, помповых полуавтоматах или нарезных охотничьих карабинах можно было и не вспоминать...

Hо Ахабьев хотел все сделать правильно.

Он вытащил из-под кровати большую нейлоновую спортивную сумку, расстегнул молнию и извлек на божий свет три перетянутых бечевкой холщовых свертка. Еще он выложил на стол пачку толстых тетрадей с обтрепанными переплетами и пожелтевшими от времени страницами, приплюснутую армейскую флягу с облупившейся у горлышка зеленой краской, охотничий нож, картонные коробки с патронами, два тяжелых ржавых капкана с мощными пружинами и похожий на несессер набор для чистки оружия.

Капканы он сразу отодвинул в сторону, подтянул к себе свертки и принялся развязывать бечевку, аккуратно разворачивая промасленный холст. В первом свертке лежал пистолет "ТТ", когда-то воронено-черный, а теперь вытертый до матово-серого стального блеска. Hа левой щечке рукояти, как раз над пятиконечной звездой, была привинчена латунная табличка с едва различимой надписью "Капитану Ахабьеву за проявленное мужество и героизм. 1934 г., Даль.-Вост. Воен. Округ".

Второй сверток, побольше и потяжелее, хранил в себе обрез двуствольного охотничьего ружья "Вестли-Ричардс". В недавнем прошлом ружье это (штучной работы и высшего разбора), доставшееся Ахабьеву от прадеда, было предметом черной зависти всех членов охотничьего клуба "Акелла". С накладками из чистого серебра и ложем из полированного ореха оно выглядело как музейный экспонат, но, несмотря на клеймо с цифрами "1898", по точности и кучности боя оставляло далеко позади всяческие "Моссберги", "Ремингтоны" и "Зауэры"... Это ружье передавалось в роду Ахабьевых из поколения в поколение и было чем-то вроде фамильной реликвии, тщательно сберегаемой и хранимой для потомков.

Шесть лет назад Ахабьеву стали глубоко безразличны все семейные традиции. То, что он сделал с ружьем, заставило бы его прадеда перевернуться в гробу. Стволы дамасской стали были укорочены до самого ложа, приклад безжалостно отпилен, а все серебряные накладки нашли куда более рациональное применение...