Катарина Причард - Крылатые семена

• Название: Крылатые семена
• Автор: Катарина Причард
• Издательство: Правда
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1986

Роман «Крылатые семена» завершает трилогию прогрессивной австралийской писательницы К. Причард (1883–1969), в которую входят «Девяностые годы» и «Золотые мили».

---

— Правильно, — подхватил Динни. — Но когда Кэртен в своей речи, произнесенной еще до падения Сингапура, заявил, что Австралия скорее может ожидать существенной помощи от Америки, чем от Англии, «если война захватит Тихий океан», — это вызвало большой шум. По мнению некоторых джентльменов из оппозиции, подобное заявление носило подрывной, прямо-таки изменнический характер! А между тем Джон Кэртен бился за Австралию. Постой! Я сейчас притащу вырезки и прочту тебе его выступление.

Динни проковылял в дом и вернулся с толстой тетрадью, в которую он годами наклеивал газетные вырезки. Оседлав очками нос, он принялся читать речь Кэртена вслух, смакуя каждое слово, и Билл не стал ему мешать, хотя он сам читал когда-то эту речь кучке угрюмых, жадно слушавших его солдат в далеком, затерянном среди пустыни военном лагере. Снова звучали знакомые слова:

«Ни одна нация в мире не имеет права передоверить защиту своих интересов другой нации, даже если эта другая нация и берется все за нее решать…»

«Я хочу, чтобы это было вам ясно… Австралия обращается к Америке, не испытывая ни малейших угрызений совести, хотя исконные узы дружбы и связывают ее с Англией… Мы знаем, что Австралия может погибнуть, в то время как Англия будет еще держаться… И мы полны решимости не дать ей погибнуть. Мы должны принять все меры к тому, чтобы разработать такой план действий, основанный на сотрудничестве с Америкой, который возродил бы в нашей стране веру в свои силы и дал бы нам возможность продержаться до тех пор, пока война не примет другой оборот».

— А вот тут дальше Кэртен говорит американцам, — Динни перелистал несколько страниц в своей тетради, — что «битву за Америку можно выиграть или проиграть, в зависимости от исхода битвы за Австралию».

— Да, это был искусный дипломатический ход, — заметил Билл. — И это вернуло нас домой.

Биллу нравилось беседовать с Динни обо всем, что произошло на приисках в его отсутствие; о том, что делается на рудниках и в золотодобывающей промышленности вообще, о мерах противовоздушной обороны, о шпиономании, о черном рынке и о том, как население приняло брошенный Кэртеном лозунг: «Кто не хочет погибнуть, тот должен работать или сражаться». И Динни, когда он не был занят своими обязанностями по отряду гражданской обороны или в свободную минуту после всевозможных работ, которые он добровольно выполнял при военном госпитале, охотно рассказывал Биллу обо всем, мешая факты со сплетнями.

Два-три дня Билл бесцельно слонялся по дому, не выражая ни малейшего желания выглянуть наружу, повидаться с людьми, избегая каких бы то ни было расспросов. Салли чувствовала, что пережитое не оставляет его ни на минуту. Она слышала, как он вскрикивает во сне или хрипло, невнятно бормочет что-то.

Как-то утром над самой кровлей их дома с ревом пронесся самолет, и Билл невольно взглянул вверх; лицо его побледнело.

— Черт знает что! — смущенно воскликнул он. — Я уж хотел было плюхнуться на землю — авось, пронесет!

Тэсси и Сэм Маллет приходили каждый вечер, обуреваемые желанием послушать рассказы молодого Гауга, приехавшего на побывку с фронта. Но Салли предупредила их, что его нельзя расспрашивать, и они сидели, прикусив язык, пока Дэлли бубнил что-то насчет нехватки пива и табака, а Динни без конца расписывал свою работу в госпитале, дабы Биллу, чего доброго, не показалось, что от него ожидают рассказов о том, о чем ему вовсе неохота говорить.

Но Билл, разумеется, знал, чего ждут от него Динни и его приятели. И вот, мало-помалу, он стал рассказывать им о переходах через пустыню, о разведках боем, о битве за Бардию. Салли казалось невероятным, что он мог уцелеть в этих отчаянных штыковых атаках, под яростными бомбардировками с воздуха. Арабские деревни и развалины белоснежных итальянских городов, коварные пески пустынь, высохшие русла ручьев, обломки разбитых кораблей, затонувших в синих водах Адриатики, — все эти картины проходили перед взором Салли, когда она внимала Биллу, и ей казалось, что она слышит гул неприятельских самолетов, частый сухой треск зениток, свист и оглушительные разрывы бомб.

Старики были до глубины души потрясены рассказами Билла, а Салли плакала втихомолку, забившись в темный угол веранды. Потом Билл рассказал им об отступлении австралийских частей из Греции и о том, как удалось ему спастись, когда они оставляли Крит.

— Нас прозвали «Шестая боевая», после того как мы взяли Бардию и вышибли в Ливии из итальянцев дух, — с горечью сказал Билл. — Когда я был в госпитале в Александрии, мне довелось прочесть статью одного английского военного корреспондента. Он писал: «Залогом победы англичан был героический, беспримерный прорыв австралийцев». Да, в этой битве за Бардию мы поддержали традиции анзаков,[15] воевавших в Галлиполи. Но в Греции нам здорово надавали по шее. Нас гнали, гнали, пока не загнали в горы. Они были белые от снега, и вершина Олимпа плавала в облаках. После песков пустыни страна, через которую мы проходили, казалась необычайно зеленой и удивительно красивой. Фруктовые деревья в цвету, виноградники, оливковые рощи и живописные деревушки, укрывшиеся среди этой зелени… Однако тащить орудия по горным тропам — нелегкая задача. Мы получили приказ задержать наступление немцев. Но они сосредоточили на этом участке огромные силы. Одна бронетанковая дивизия прорвалась через греческий сектор к юго-востоку, а другая — к северу от монастыря. Нас теснили со всех сторон, когда пришел приказ отходить с боями, прикрывая отступление наших войск к побережью.

Английская танковая бригада была смята и разбита наголову у монастыря, но части маори[16] шесть раз отражали атаки немецкой пехоты в ущелье Пиниос, бросаясь прямо на пулеметные гнезда с криком, от которого кровь стыла в жилах. А в одном месте семьсот австралийцев двое суток сдерживали натиск двадцатипятитысячной немецкой армии. Австралийский батальон долго держался против двух немецких дивизий, но у фрицев были танки и орудия, и это в конце концов помогло им прорваться.

Когда мое отделение пробивалось вперед под проливным дождем, в полном мраке, я получил свою порцию свинца и подумал, что тут мне и крышка; должно быть, я тогда свернул с дороги, не желая быть обузой для ребят. До побережья было еще далеко.

Утром я очнулся и увидел дорогу, заваленную грудами тел и взорванными танками. Я отполз в сторону и залег в кустах. Весь день у меня над головой проносились немецкие самолеты и вокруг рвались бомбы — казалось, фрицы хотели взорвать всю окрестность. Пехота, танки и броневики сплошным потоком двигались по дороге. Ночью меня подобрал какой-то крестьянин-грек и волоком оттащил к себе в хижину. Женщины перевязали мне рану. У меня была пустячная царапина на голове, но я был оглушен и потерял много крови. Тамошние крестьяне — бедняки, каких свет не видал. Они кормили меня хлебом и поили вином, пока я не стал на ноги. Тогда старик пошел со мной на берег. У него был родственник рыбак, и тот взялся переправить меня в своей лодке к берегам Крита. Да, черт возьми, эти греческие крестьяне были добры к нам — ведь они рисковали жизнью, пряча у себя австралийского солдата.

Никто не проронил ни слова, и Билл, словно желая сгладить гнетущее впечатление, произведенное на слушателей его рассказом, заговорил с деланной веселостью:

— Когда ребята вдруг увидели меня, они решили, что я явился с того света. На мне был только спасательный пояс, когда я приплыл к берегу, и у какого-то рыбака я выпросил старые штаны. Этот рыбак сказал мне, что селение занято нацистами, а наши части удерживают позицию позади селения. Я пробирался к своим, пользуясь каждым придорожным кустиком, как вдруг началось такое, что не приведи господь! Пули так и свистели вокруг. Оказывается, я нарвался прямо на наше сторожевое охранение, и они, конечно, церемониться не стали. Решили, что я шпион.

Билл рассмеялся, но даже Тэсси не вторил ему. Динни и Тупая Кирка сделали все же неудачную попытку поддержать Билла, однако их сдавленный смех прозвучал не очень убедительно.

А Сэм Маллет пробормотал:

— Ты такого порассказал, Билл, что нам и не снилось. Читать-то мы, конечно, про все это читали, а как-то ясно себе не представляешь… И подумать только, что проклятая война еще идет и везде и всюду творится то же самое — вся эта неразбериха, и кровь, и геройство, о котором большинство даже не подозревает.

— Да, война идет, — сказал Билл серьезно, — и будет идти до тех пор, пока мы не побьем фашистов. То, что случилось в Греции и в других странах Европы, где нацистам удался их блицкриг, может случиться и у нас… хотя нам здесь угрожают японцы, а не немцы. Тактика-то у них одна. Но у нас найдутся люди, которые скорее погибнут, чем покорятся им. Нам было трудно, потому что не хватало танков, орудий. Теперь их поставляют янки. А в Европе русские скоро сметут с лица земли гитлеровские полчища.