Кир Булычев - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 24

• Название: НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 24
• Автор: Кир Булычев
• Издательство: Издательство «Знание»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1981

Нравственный поиск личности, оказавшейся в невероятных условиях, ответственность творческой личности перед временем и обществом, перед своим талантом — эти и другие проблемы поднимают авторы данного сборника. В нем участвуют как признанные мастера советской фантастики (Кир Булычев, Р. Подольный, Г. Прашкевич), так и начинающие авторы (Г. Панизовская, Г. Угаров). Зарубежная фантастика представлена рассказами П. Андерсона, Р. Брэдбери, Р. Силверберга. В разделе публицистики Евг. Брандис и Е. Парнов рассказывают о творчестве выдающегося писателя-фантаста И. А. Ефремова.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

— Учти, что там спит ее тетка, — сказал Жюль. Потом другим голосом, изгнав сомнения:

— Ладно. Теперь слушай внимательно. Момент переноса не терпит ошибок.

Жюль поднялся, достал из пульта плоскую облатку чуть поменьше копеечной монетки, прижал ее под левым ухом Анны. Облатка была прохладной, чмокнув, она присосалась к коже.

— Чтобы вернуться, ты должна замкнуть поле. Для этого дотронешься пальцем до этой… присоски. И я тебя вытяну. Будешь там приземляться — чуть подогни ноги, чтобы не было удара.

Польская княжна повернулась во сне, шевельнулись ее губы. Рука упала вниз — согнутые пальцы коснулись пола.

Анна быстро шагнула в раму. Платформа холодом тронула босые ноги. И сейчас же закружилась голова, и началось падение — падение в глубь времени, бесконечное и страшное, потому что не за что было уцепиться, некому крикнуть, чтобы остановили, удержали, спасли, и не было голоса, не было верха и низа, была смерть или преддверие ее, и в голове крутилась одна мысль — зачем же ей не сказали? Не предупредили? Зачем ее предали, бросили, оставили, ведь она никому плохого не сделала! Она еще так молода, она не успела пожить… Жалость к себе одолела слезной немощью, болью в сердце, а падение продолжалось и вдруг прервалось: подхватило внутренности, словно в остановившемся лифте, и Анна открыла глаза…

Твердый пол ударил снизу по ступням.

Анна проглотила слюну.

Круглая плошка с плавающим в ней фитилем горела на столе. Рядом стоял стул с прямой высокой спинкой. Запах плохо выделанных шкур, печного дыма, горелого масла, пота и мускуса ударил в ноздри… Анна поняла, что она в другом веке.

Сколько прошло времени? Час или больше?… Нет, это ложное ощущение — ведь Кин проскочил в прошлое почти мгновенно: ступил в раму и оказался во дворе Романа. А вдруг машина испортилась и ее путешествие в самом деле затянулось? Нет, на низком сундуке спит польская княжна, рука чуть касается пола.

— Раз, два, три, четыре, пять, — считала про себя Анна, чтобы мысли вернулись на место. Жюль сейчас видит ее в шаре. Где же шар? Наверное, чуть повыше, над головой, и Анна посмотрела туда, где должен был висеть шар, и улыбнулась Жюлю — ему сейчас хуже всех. Он один. Ах ты, гусар из двадцать седьмого века, тебе, наверно, влетит за ископаемую девчонку…

Теперь надо действовать. И поживей. В любой момент может начаться штурм города. Анна поглядела в небольшое, забранное слюдой окошко, и ей показалось, что в черноте ночи она угадывает рассветную синеву.

Платье Магдалены лежало на табурете рядом с сундуком, невысокие сапожки без каблуков валялись рядом.

Анна прислушалась. Терем жил ночной жизнью — скрипом половиц, шуршанием мышей на чердаке, отдаленным звоном оружия, окриком караульного у крыльца, шепотом шаркающих шагов… Княжна забормотала во сне. Было душно. В тринадцатом веке не любили открывать окон.

Громко зашуршало платье княжны. Надевать его пришлось снизу — выше талии оно скреплялось тесемками. В груди платье жало — ладно, потерпим. Теперь очень важно — платок. Его нужно завязать так, чтобы скрыть волосы. Где шапочка — плоская с золотым обручем? Анна взяла плошку, посветила под столом, в углу — нашла шапочку. Сейчас бы зеркало, — как плохо отправляться в прошлое в такой спешке. «Наряд нам должен быть к лицу, — подумала Анна, — но как жаль, что информацию об этом придется черпать из чужих глаз». Конечно, у княжны где-то есть зеркальце на длинной ручке, как в сказках, но нет времени шарить по чужим сундукам. Анна сунула ногу в сапожок. Сапожок застрял в щиколотке — ни туда, ни сюда. За перегородкой кто-то заворочался. Женский голос спросил по-русски:

— Ты чего, Магда? Не спишь.

Анна замерла, ответила не сразу.

— Сплю, — сказала она тихо.

— Спи, спи, — это был голос тетки. — Может, дать чего?

Тетка тяжело вздохнула.

Анна отказалась от мысли погулять в сапожках. Ничего, платье длинное. Как жаль, что дамы в то время не носили вуаль… Впрочем, наша трагедия проходит при тусклом искусственном освещении; тут и в родной маме можно усомниться. Анна осмотрелась в последний раз, — может, забыла что-нибудь? Легонько подняла руку княжны и положила на сундук — чтобы не затекала. Подумала, что сейчас Жюль, наверное, обругал ее последними словами. Что за ненужный риск! Анна ощущала странную близость, почти родство с девушкой, которой в голову не могло бы прийти, что ее платье надела на себя другая, та, которая будет жить через много сот лет…

— Ничего, — прошептала она, старательно шевеля губами, чтобы Жюль видел, — она спит крепко.

Анна скользнула к двери — сильно заскрипело в соседней комнате, и голос окончательно проснувшейся тетки сообщил:

— Я к тебе пойду, девочка, не спится мне, тревожно…

Анна потянула к себе дверь. Дверь не поддалась. Голые ступни коснулись половиц — как все слышно в этом доме! — тетка уронила что-то. Шлеп-шлеп-шлеп — ее шаги. Проклятое кольцо в львиной пасти — это старый колдун дед Геннадий во всем виноват… Анна догадалась повернуть кольцо. Сзади тоже отворялась дверь, но Анна не стала оглядываться, — нагнувшись, чтобы не расшибить голову, юркнула в темень коридора. За дверью бубнил голос тетки.

23

Первый человек, который попался Анне, был стражник у входа в терем. Он стоял у перил крыльца, глядя на зарево, трепетавшее за стеной города, прислушивался к далекому шуму на стенах.

Стражник оглянулся. Это был пожилой мужчина, кольчуга его была распорота на груди и кое-как стянута кожаным ремешком.

— Что горит? — спросила Анна, не давая ему поразмыслить, чего ради польская княжна разгуливает по ночам. Впрочем, стражнику было не до нее: ощущение нависшей угрозы овладело всеми горожанами.

— Стога горят — на болоте. Я так думаю.

Дождь почти прекратился, зарево освещало мокрые крыши, но переулки за площадью тонули в темноте. Отсюда, с крыльца, все выглядело не так, как в шаре, и Анна заколебалась — куда идти. Может, потому, что холодный ветер, несущий влагу, звуки и дыхание города заставили все воспринимать иначе. Перед ней был уже не телевизор.

— Погоди, боярышня, — сказал стражник, только сейчас сообразив, что полька собирается в город. — Время неладное гулять.

— Я вернусь, — сказала Анна.

Ее тень, тонкая, зыбкая, длинная, бежала перед ней по мокрой земле площади.

— Если на стене будешь, — крикнул вслед ратник, — погляди, это стога горят или что?

Анна миновала колодец, площадь сузилась, — собор казался розовым. Здесь от главной улицы должен отходить проулок к дому Романа. Анна сунулась туда — остановилась. Она больше не была наблюдателем и стала частью этого мира.

Ууу, — загудело впереди, словно какой-то страшный зверь надвигался из темноты. Анна метнулась в сторону, налетела на забор. Рев — или стон — становился громче, и Анна, не в силах более таиться, бросилась обратно к терему — там был стражник.

Из переулка возник страшный оборванный человек, одну руку он прижимал к глазам и между пальцами лилась кровь, во второй была сучковатая палка, которой он размахивал, удручающе воя — однообразно, словно пел. Анна побежала к терему, скользя по грязи и боясь крикнуть, боясь привлечь к себе внимание. Пьяные, неверные, угрожающие шаги человека с дубиной приближались, к ним примешивался мерный грохот, топот, крики, но негде было спрятаться, и куда-то пропал, как в кошмаре, стражник у крыльца — крыльцо было черным и пустым — и терем был черен и пуст.

Рычание преследователей вдруг перешло в крик — визг — вопль — и оборвалось. Ветром подхватило, чуть не сбило Анну с ног — мимо пронеслись тенями с огненными бликами на лицах всадники Апокалипсиса — ятвяги, окружившие князя Вячко, передние с факелами, от которых брызгами летели искры.

Анна обернулась — неясным пятном, почти не различишь, лежал убитый. Терем вдруг ожил, осветился факелами, выбежали стражники. Князь соскочил с коня. Ятвяги не спешивались, крутились у крыльца.

— Кто там был? — спросил князь.

— Пьяный, которым овладели злые духи, — ответил ятвяг.

— Хорошо. Не хватало еще, чтобы по городу бегали убийцы. Ты и ты, зовите боярина Романа. Если не пойдет, ведите силой.

— Позовем. — Анне из тени у забора видна была усмешка ятвяга.

Всадники одновременно хлестнули коней, промелькнули совсем близко от Анны и пропали. Значит, там и есть нужный ей закоулок. Она слышала, как топот копыт оборвался, прозвучал резкий гортанный голос, который ударился о заборы, покатился обратно к улице, и Анна представила себе, как запершиеся в домах жители прислушиваются к звукам с улицы, всей кожей ощущая, что настала последняя ночь…

Князь Вячко вошел в терем. Ятвяги соскакивали с седел, вели поить коней.

Анна колебалась — идти или не идти. А вдруг примчатся обратно ятвяги с Романом? Но Роман мог не вернуться из подземного хода. А если он решит убить Кина? Время тянулось, как песок из-под пальцев, бежали минуты. Нет, ждать больше нельзя. Она сделала шаг за угол, заглянула в короткий проулок. Ворота распахнуты. Один из ятвягов стоял снаружи, у ворот, держал коней. И тотчас в воротах блеснуло пожаром. Шел стражник Романа с факелом. Роман шагал следом. Он спешил. Ятвяги вскочили на коней и ехали чуть сзади, словно стерегли пленника. Роман был так бледен, что Анне показалось — лицо его фосфоресцирует. Она отпрянула — человек с факелом прошел рядом. И тут же — глаза Романа, близко, узнающие…