Владимир Савченко - Время больших отрицаний

• Название: Время больших отрицаний
• Автор: Владимир Савченко
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002

Второй роман цикла «Вселяне». По состоянию на начало 2008 года — не опубликован, только авторский файл в интернете.

…Первый роман писался ещё в советское время. Второй уже в постперестроечное. Автор, будучи властителем пространства и времени, перенес НИИ и весь городок Катагань заодно в наши дни.

* * *

Практические исследования в НИИ приводят к изобретению НПВ-Ловушек: устройств, посредством которых Неоднородное пространство можно вытянуть сколь угодно далеко, взять и переместить то, что там есть. Ловушки оказались очень кстати для полуразрушенного Института — и в духе времени; благодаря им он не только не разорился, не был «прихватизован», но обогатился и развернул еще более масштабные работы…

---

Вернул меня к этой теме не кто иной как благонамереннейший Юрий Зискинд, пришедший посоветоваться. По деликатному вопросу. Нет денег. А надо платить сотрудникам. И платить хорошо. Чтобы ценили свое место. И на закупку оборудования, компьютеров, продуктов для верхних уровней. И вообще.

Я смотрел на него во все глаза: он говорил о том, о чем я думал.

— Все так, но… какое отношение имеет к этому архитектура?

— Имеет. Деньги можно взять в банке „комсомольском“. Меня приглашают как эксперта. Как вы на это смотрите?..

— Почему вас? Разве вы финансист?

— Я — архитектор, строил это здание. Тогда еще крайком комсомола. Вы не местный, не в курсе. Поэтому и банк люди зовут „комсомольским“. На вывеске он „Славянский“. Его учредители и хозяева бывшие краевые комсомольские деятели. Я знаю там все, вплоть до толщины стен и и перекрытий. Так как мне — идти?

…Только тут до меня стало, как до жирафы, доходить, что речь идет не о том, чтобы взять деньги в в этом банке в кредит. В окошечке кассы, расписавшись в ведомости. А… НПВ-взять. Ловушечно. Как уже кое-что брали, списывая потом сановным дурням на „явления последействия“. Та-ак-с!..

Я поднатужился, овладел собой — и сохранил невозмутимый вид.

— А вы сами-то как?

— М-мм… Я в некоторой растерянности. С одной стороны, вон с подачи Мендельзона абревиатуру НПВ некоторые уже расшифровывают как Неоднородно-Пространственное Воровство. С другой — вокруг такое творится! Ведь ныне как на войне, Варфоломей Дормидонтович: не мы, так нас. Только там было „не мы убьем — нас убьют“, а сейчас „не мы украдем, так нас приватизируют“… С третьей, главной, деньги ведь в самом деле нужны. Для работы и вообще… И наконец, — Зискинд мягко улыбнулся, — мне просто интересно: как вы — не только руководитель, но и человек высокого полета мыслей и соответствующего поведения… я почему-то уверен, что в детстве вы даже в чужой сад не лазили, — смотрите на сложившуюся ситуацию? А вам ведь нужно не только смотреть, но и руководить. Решать.

Такой вот разговор двух интеллигентных людей на высокую тему.

Это выходит, что я теперь не только директор НИИ, но и „пахан“. Н-да! Ведь о чем первоклассный архитектор Юрий Акимыч советоваться-то пришел?!

VI

…И ведь как хитры: привлекают по одному. Не просто соучастники, а творческие, у каждого свой вклад: Панкратовы, Климов, Толюн, Буров, Малюта, Альтер Абрамович… вот теперь Зискинд. Привлечен как архитектор, не кто-то. Специалист. Эксперт-архитектор по НПВ-взлому банковских сейфов.

Равен ли вклад в виде озвучивания НПВ-луча Буровым или оптического наведения чрез него по Климову „работе“ шнифера с отмычками и ломиком у сейфа?

Я по-прежнему заведую МВ-лабораторией, мне подконтрольны остатки системы ГиМ, НПВ-зарядочная станция (коей пользуются для зарядки Ловушек) — весь верх. Могу прекратить, власти достаточно. Закрыть доступ к НПВ с высокими К, к зарядке. Но пока лишь вникаю, расспрашиваю — и ничего. Они показывают, объясняют, смотрят с вопросом в глазах — и тоже ничего. Неопределенность.

…А все потому что больше никак. Финансирования нет и не предвидится. Приходится смириться и поддерживать. А прихватизаторам шиш.

„Прихватизация Шара no passaran!“ — выдвину и я теперь лозунг. Не пройдет!

VII

В беседе с Зискиндом я, наконец, и определился.

— Ну-с, прежде всего, Юра, не только я здесь рафинированный интеллигент. И не только вы. Все ребята, наши коллеги, такие самые: и образование, и полет мыслей не ниже, чем у нас с вами, и работа в НПВ, в Меняющейся Вселенной… все они тоже далеко не урки. И мне самому, кстати, интересно, как они выйдут из щекотливой ситуации. Пока, я знаю, берут не для себя: для работы, для дел. Начнут и для себя? И сравняются с этими четвероногими, кои разрушили страну и обокрали народ?.. Какие бы у них ни были посты и миллиарды, это воры и жулики. Дерьмо. При всей моей воспитанности — и насчет чужих садов вы правы — иных слов не нахожу.

Я понял, что горячусь, замолчал.

— В этом я с вами солидарен, Варфоломей Бармалеич, — печально сказал Зискинд. — Полагаю, что наши „верхне-башенные“ (да и не только они) не могут не понимать, что следовать по такому пути, НПВ-красть для наживы, для себя — это действительно уподобиться вышеупомянутым, переходить с прямохождения на четвереньки. Никакие миллиарды это не оправдают.

— Ну, так в главном мы едины, Юрий Акимович! Меня более всего занимает не „брать или не брать“, а вопрос масштабов. Понимаете, раз уж так— то нам важно не мельчить. Голодный мальчишка, залезший в карман, — вор; а прихватизовавший за бесценок и взятку алюминиевый завод, аэродром с сотнями самолетов, целое поле нефтяных скважин… — не вор, благородный реформатор и опора общества. И мы должны быть такими, как наша „элита“… Я это вот к чему, Юра: нет ли в Катагани здания с десятком банков? Как в Швейцарии. Много ли вы возьмете в одном-то? Хорошо, если миллион.

Теперь Зискинд смотрел на меня с большим интересом:

— А что, Ловушками можно взломать и такие здания?

— Даже взять целиком. Принцип позволяет.

Архитектор подумал.

— В Катагани таких нет. Это надо по столицам. Да и вообще такие дельца лучше проворачивать в иных городах.

— А может, вам нацелиться на ЦДБ, Центральный Державный на Пушкинской. Я в соседнем доме живу. Внушительное здание. И сейфов там побольше, и в них, наверно, тоже…

— Так тот строил не я, его ставили еще в прошлом веке. И проект вряд ли сохранился. А без него… И вообще есть правило: не кради, где живешь, не живи, где воруешь. А вы там рядом обитаете.

— Юра, какие слова! Откуда это у вас?

— Варфоломей Дормидонтович, я тоже ни разу не залез в чужой сад; это позорное пятно и на моем детстве. Но телевизор-то я смотрю.

VIII

Словом, мы поняли друг друга. Напоследок я поинтересовался:

— Юра, вы прослушали тот последний монолог Александра Ивановича? И разговор с Валерьян Вениаминовичем?

— Да, конечно. Сильно. Меня особенно впечатлило „пузырение“. Я как архитектор участвую в нем.

— Я о другом, о нашей жизни как бреде согласованном, по Корневу, активном помешательстве. Вы не находите, что и мы с вами сейчас такие? Вроде того пациента из анекдота с манией преследования. Который считал, что он зерно и любая курица его склюет?..

— Мм… напомните.

— Ну, врачи его подлечили, воспитали, успокоили. На консилиуме больной заявил, что больше не считает себя зерном, он человек, — пожал им руки, ушел… и через минуту вернулся с трясущимися губами. „Что такое?“ „Там во дворе петух!“ „Но вы же знаете, что вы не зерно“. „Я знаю, но петух-то не знает!“ Так и мы: знаем, что действуем верно и из высоких побуждений — но боимся, что „петухи“ этого не знают. Ну, и пусть не знают. Не их петушиного умишка это дело. Не склюют.

Зискинд посидел молча, встал, протянул руку.

— Вы меня успокоили и воспитали, Варфоломей Дормидонтович. И я, как тот пациент, пожимаю вам руку».

Глава восьмая. «Раз мы шли на дело…»

Бескорыстно заботясь о себе, мы освобождаем от этих хлопот наших близких — и тем помогаем им, а также обществу в целом.

К. Прутков-инженер

1

День текущий 20.9928-й сент ИЛИ

21 сентября 23 ч 49 мин

Вверху были свет и быстрота, внизу медленность и сумрак

Два НПВ-урки: Михаил Аркадьевич Панкратов, зав лаборатории Ловушек, и Юрий Акимович Зискинд, до недавних пор зам главного архитектора Катагани, ныне снова архитектор НИИ НПВ и башни, — хряли на дело. Брать большой сейф. Во втором по величине в городе банке «Славянский» (в народе «комсомольский»), находившемся в центре, в здании бывшего крайкома комсомола.

Хряли они в милицейском «бобике» (тоже недавно НПВ-похищенном и затем перекрашенном) — с задним отсеком, в каком возят задержанных. За рулем был Панкратов. Главной задачей было снаружи узнать участок стены, за которым находилась массивная бронированная камера. Внутри место изучили днем: комната 5 на втором этаже в глубине коридора налево.

Зискинд все-таки грустил. Крайком комсомола — это был его дипломный проект. С отличием защитил. Настолько с отличием, что и выстроили с незначительными изменениями. С него он выдвинулся, был замечен, пошел в гору. И пожалуйста — наведывается к нему в таком качестве. Зарешеченный отсек для задержанных в «бобике» за спиной архитектора особенно давил на него.

Панкратов легко вел машину по пустым улицам, насвистывал. Обычно он напевал или высвистывал сложные мелодии классической музыки; но сейчас в уме вертелась бессмертная «Мурка» — отредактированная иронически: «Раз мы шли на дело: я и Юра Зискинд. Архитектор вытащил наган…»