Зоя Журавлёва - Сними панцирь!

• Название: Сними панцирь!
• Автор: Зоя Журавлёва
• Издательство: Издательство "Детская Литература"
• Жанр: Детская проза
• Год: 1987

Повесть «Сними панцирь!» о жизни маленького коллектива биологов в пустыне. Там не только взрослые, но и дети. Взрослые работают, они очень заняты. А ребята? Они растут, дружат, впитывают в себя всё главное из жизни взрослых.

Между делом ты узнаёшь много интересного о природе пустыни, которая вовсе не пустынна для тех, кто любит и понимает её. Все эти симпатичные тушканчики, суслики, ящерицы, черепахи и всякий другой народец песков становится вдруг нашими знакомыми, и это почему-то приятное знакомство, даже если речь идёт о кобре или удаве. Потому что всё так написано — с улыбкой, добротой.

---

— Я тогда тоже буду «Надежда Георгиевна» называть, — говорит Арина. — Я тоже не маленькая! Я Лёдика на три дня старше!

— Но она тебе родная тётя, Ариночка, — говорит Марина Ивановна.

— И Лёдику родная, — говорит Арина. — Мне же Лёдик родной!

Вот как Арина им всё объяснила. Она мне родная! Мы в прошлом году ездили в Ашхабад, так все в поезде говорили: «Посмотрите, какие эти братишка с сестрёнкой дружные». Потом один дядя говорит: «Вы, наверное, близнецы?» Арина говорит: «Конечно, мы близнецы. Я только на три дня Лёдика старше». Все в поезде как засмеются!

Но Арина правду сказала — она на три дня старше. Папа пришёл, ему говорят: «Какие у вас ребята забавные». А он говорит: «Они у меня такие».

— Логично, Арина, — говорит дядя Володя.

— Вообще-то, конечно, — говорит и папа. — Тут возражать трудно. Лёдик, несомненно, тебе не чужой.

— Ага, — говорит Арина. И тарелку сразу к себе подвинула.

— Хоть бы вот так-то на всю жизнь осталось, — говорит Марина Ивановна. И смотрит на нас с Ариной. И глаза себе трёт, у неё глаза на мокром месте, она сама сказала.

— Ладно, — разрешил папа. — Зови как хочешь.

И мы сразу сома стали есть.

Зря Марина Ивановна Борю ругала. Сом вкусный. В нём костей совсем нет, одно мясо. Марина Ивановна никогда рыбу не ест, но этого сома она бы каждый день ела, только давай. Особенно печень. У сома печень по вкусу прямо, как дичь, лучше зайца. Зайцы нам уже надоели, мы их всю жизнь едим. А сом нам не надоел, особенно печень.

— Совсем белое мясо, — удивляется тётя Надя.

— Сомятина, — говорит папа, — это вещь!

— Тиной малость припахивает, — говорит дядя Володя. — Предлагал выбросить, правильно предлагал. Кто у сковородки? Подкиньте-ка мне ещё кусочек. Побольше.

— И я бы ещё попросила, — говорит дядя Мурад.

Он так про себя говорит: «Я пошла», «Я бы попросила». Потому что дядя Мурад туркмен, он русский язык уже взрослым выучил. Иногда, конечно, он ошибается. Если бы мы по-туркменски заговорили, туркмены бы прямо животы надорвали, так папа считает. У туркмен язык очень трудный. Папа, правда, с дядей Мурадом разговаривает по-туркменски. И дядя Мурад не смеётся. Он потому не смеётся, что очень деликатный, так папа думает. Мы, конечно, тоже не смеёмся, когда дядя Мурад говорит: «Я бы попросила». Чего тут смешного? Он же понятно говорит.

Все добавки взяли.

— Теперь кофейку бы, — говорит тётя Надя.

Марина Ивановна даже расстроилась.

— У меня только чай, — говорит. — Я же не знала.

Мы, в Туркмении, кофе совсем не пьём. Мы пьём чай. Мы зелёный чай пьём, он вкуснее, с чёрным его никак не сравнишь. От него сила. Мы с Ариной от зелёного чая вон как быстро растём. Надо только зелёный чай уметь заварить.

Марина Ивановна умеет его заварить. Мой папа тоже умеет. И дядя Мурад. А без зелёного чая в нашей жаре пропадёшь, мы только чаем спасаемся.

— Никогда не пила, — говорит тётя Надя.

— Если человек привык к кофе, — говорит Марина Ивановна, — значит, надо кофе сварить.

— Я с удовольствием попробую чай, — говорит тётя Надя.

Так ведь кофе одна минута сварить. У нас теперь газ. Нам газ в баллонах привозят. Такое удобство! Иногда, правда, не привозят, тогда мы на плите готовим. Как раньше. Но сейчас нам как раз привезли баллоны. Только Марина Ивановна боится, что она как-нибудь не так кофе сварит.

— Если позволите, я сама сварю, — говорит тётя Надя.

У нас кухня в сторонке, там гараж раньше был. Всякие запчасти лежат и ещё кухня. Марина Ивановна хотела тёте Наде показать, где какие кастрюльки. Но тётя Надя сказала, что сама разберётся.

— Ну, хозяйствуй, — говорит Марина Ивановна.

Она вообще-то не очень любит, когда чужие люди на кухне толкутся и всё не на место ставят. Но тёте Наде она разрешила.

И тётя Надя в кухню пошла.

Вдруг она обратно идёт. Быстро так. И говорит:

— Отличная кухня. Только кто-то там лежит у плиты.

— Как — у плиты? — удивилась Марина Ивановна.

— Как ты думаешь, Володя, — спрашивает папа, — кто бы это там мог лежать, у плиты?

— Ума не приложу, — говорит дядя Володя. И быстро идёт в кухню.

— Никто, по-моему, там не может лежать, — говорит папа. И идёт за дядей Володей, быстро так. Прямо бегом.

Мы все сразу вскочили.

У нас кухня просторная. А плита далеко стоит в углу. Дядя Володя к плите нагнулся, нам только спину видно. И говорит кому-то:

— Пригрелась, моя хорошая. Как ты возле газа пригрелась — ого-го…

Потом дядя Володя вдруг как отскочит назад.

И папа отскочил. Кричит нам:

— Ближе не подходите! Спугнёте!

Тут я слышу, будто кто-то мячик надувает: «Уфффф!» И ещё: «Уфффф!»

— Ой, — говорит тётя Надя, — это змея…

Конечно, змея. Теперь все увидели. Она у стенки лежит, голову высоко подняла и не знает, куда бежать. Мы дверь загородили, а в стенках тут щелей нет, пол бетонный.

Я её сразу узнал. Это змея эфа. Такие пёстрые штучки на ней, как цветочки. Я её сколько раз видел. Например, видел так. Мы с папой на почту пошли, он говорит: «Погоди-ка, кажется, удавчик ползёт. Он нам нужен».

Нагнулся и роет в песке руками. Вдруг отпрыгнул и мне кричит: «Стой! Не дыши!» Я слышу: где-то надувают мячик. Близко где-то. Рядом. Я не дышу. Потом у моей ноги что-то чирк! И уже нет. Она у моей ноги проскочила, я не дышал. Больше уже не могу не дышать. Ка-ак дохну! Папа говорит: «Видал? Эфа. А я за удавчика принял, вот смех-то».

Эфа вдоль стенки бежит. И на нас смотрит.

— Скорей, — говорит папа. — Мешок нужен!

— Обойдёмся, — говорит дядя Володя.

И вдруг разувается. Что это он? Босиком, что ли, удобней эфу ловить? Он кеды снял. Потом снял носок, а кеды обратно надел. Кричит:

— Давай пока в носок!

— В носке она ещё не сидела! — говорит папа.

Только она никак не хочет в носок. Ей, наверное, непривычно. Если бы в клетку. Или в мешочек! Папа её с трудом в носок запихал. И затянул шнурком от кедов.

— Совсем разула меня красавица, — сказал дядя Володя. Замахал носком, побежал в лабораторию.

— А вы чего стоите? — сказал папа. — Чай небось остыл. Мы только глянем и тоже придём.

Они, правда, быстро пришли.

Чай ещё не остыл. Тётя Надя тоже чай с нами стала пить. Ей почему-то расхотелось кофе варить.

— Не зря она к кухне жалась, — смеётся дядя Володя. — Я такой тощей змеи на воле ещё не встречал.

— Вы её не убили? — говорит тётя Надя.

— Зачем? — удивился дядя Володя. — Пускай посидит отдохнёт. Потом выпустим.

— В заповеднике никого не убивают, — говорит папа. — Сами никого не убиваем и другим не даём.

— Я почему-то думала, — говорит тётя Надя, — что на ядовитых змей это не распространяется.

Странно, почему она так думала.

Ядовитые змеи как раз очень полезные. Из яда лекарство делают, разве она не знала?

— А эта… эфа… она опасная? — спрашивает тётя Надя.

— Как вам сказать, — говорит папа. — Считается смертельной.

— А на самом деле?

— На неё наступать нельзя, — говорит Арина. — Она у нас на крыльце лежала, так я не наступила.

— А я наступлю, — говорит Витя. — А я наступлю!

— Спать уже хочет, — говорит тётя Наташа.

— Нет, а на самом деле? — спрашивает тётя Надя.

— Если качественный укус, тогда, конечно, помрёшь, — говорит папа.

— Как это — качественный?

— Ну, значит, доброкачественный! — смеётся папа. — А так — ничего, у нас шприц в холодильнике есть. Укол сделаем. Вон Володю кусала. Ничего, жив. В больнице, правда, отвалялся три недели.

— Ты же знаешь, — говорит дядя Володя. — Я там, в больнице, воспаление лёгких схватил, поэтому три недели.

— Ну ты герой, — говорит папа. — А то бы сразу вышел!

— Дядя Мурад вчера кобрёнка на перроне убил, — говорит Арина. — Тётя Надя, ты кобрёнка видала?

— Не видела, Аришка… Вот ведь всё-таки убил.

— Он на меня прыгнул, — оправдывается дядя Мурад. — Я растерялась, убила по глупости.

Нехорошо, конечно, что дядя Мурад кобрёнка убил. Но что делать!

— Совсем мы Надежду Георгиевну напугали, — улыбается папа.

Нет, мы её не напугали. Мы живём, значит, жить можно. Она понимает. Ей только немножко странно, что прямо в кухне. Или на перроне. Если бы где-нибудь в другом месте. Подальше. Не в кухне. И не на перроне. Тётя Надя с этим раньше не сталкивалась, и ей немножко странно.

Но папа сказал, что ничего странного нет. Это обычное дело для весны. Змеи недавно проснулись и всюду лезут, даже в дома. Они ещё не поняли, что человек им не друг.

— А когда поймут? — сказала тётя Надя. — Тогда что?

— Ничего, — сказал папа. — Будут человека за версту обходить.

— Глупости всё, — сказала Марина Ивановна. — Заладили — змеи да змеи. Ну, эфа в кухню зашла, подумаешь. Как зашла, так бы и ушла, страсти какие, господи! Пили бы лучше чай. Да ребятишек пора укладывать, Виктор глаза уже трёт.