Эдгар Пенгборн - Яйцо Ангела

• Название: Яйцо Ангела
• Автор: Эдгар Пенгборн
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993

Angel's Egg. 1951. «Good Neighbors and Other Strangers» (1972)

---

Я не могу сказать, что я чувствовал. В ее мыслях не было ни капли высокомерия.

— И он показывал мне все то, что видел своими глазами, в десяти световых годах отсюда?..

«Да».

Теперь она хотела, чтобы я отдохнул; уверен, что она знает, каких чудовищных усилий стоило моему мозгу функционировать так. Но прежде чем закончить нашу беседу и жужжа, слететь к гнезду, она передала мне вот это, и я принял с такой четкостью, что ошибки не могло быть:

«Он говорит, что всего пятьдесят миллионов лет назад это были такие же джунгли, как Земля сейчас».

8 июня.

Четыре дня назад, когда я встал, ангелочка завтракала, а маленькая Камилла была мертва. Ангелочка, увидев, что сон исчез из моих глаз, проследила, как я осматривал Камиллу, а затем слетела ко мне. Я принял следующее:

«Это тебя огорчает?»

— Не знаю точно. — Можно привязаться к курице, особенно к сварливой и домовитой старушке, чья натура имеет с твоей собственной так много общего.

«Она была стара. Ей хотелось иметь стаю цыплят, а я не могу остаться с нею. Поэтому я…» — Здесь какая-то неясность: наверное, моему разуму было слишком трудно уловить это: «… поэтому я собрала ее жизнь». Она так и сказала: «собрала».

Смерть Камиллы казалась естественной, разве что судороги агонии должны были взрыть солому, но этого не случилось. Может быть, ангелочка прибрала тело старушки декорума ради, хотя вряд ли силы ее мышц хватило бы на это, — Камилла весила около семи фунтов.

Я похоронил ее на краю сада, и ангелочка кружила над моей головой, а я вдруг вспомнил странную картину, которую принял тогда за сон. Облитая лунным сиянием ангелочка, прижимающая ладони к голове Камиллы, затем нежно касающаяся ртом горла Камиллы, чуть раньше, чем голова наседки поникает и исчезает из моих глаз. Вероятнее всего я и вправду проснулся и увидел, как это было. Но я был как-то странно равнодушен — а сейчас, когда я думаю об этом, даже испытываю удовлетворение…

После похорон руки ангелочки сказали: «Присядь на траву, и мы поговорим… Спрашивай меня. Я скажу все, что смогу. Мой отец просит тебя записать это».

Так мы и беседовали последние четыре дня. Я ходил в школу — медлительный, но жадный ученик. Чтоб не писать все подряд — к вечеру бывал уже вымотан, — я старался делать заметки. Сейчас она улетела повидать отца и не вернется до утра. Я постараюсь сделать читаемую версию своих записей.

Когда она пригласила спрашивать, я начал с того, что волновало меня: как натуралиста — увы, бывшего — больше всего: я не мог понять, как существа не крупнее тех взрослых особей, что я наблюдал, могут класть яйца — не меньше Камиллиных. И еще я не мог понять, почему, если они вылупляются почти взрослыми и способны усваивать разнообразную пищу, им, то есть ей, нужны эти смешные, прелестные и явно функционирующие груди. Когда ангелочка поняла мое затруднение, она разразилась хохотом: ее носило по всему саду, она ерошила мои волосы и щипала меня за уши. Приземлившись на лист ревеня, она с чудесным озорством изобразила наседку, несущую яйца, вплоть до кудахтанья. Тут и я принялся беспомощно хрюкать — это мой способ смеяться: и так прошло немало времени, пока мы унялись. Затем она постаралась объяснить.

Они и вправду млекопитающие; их дети — двое, самое большее трое при средней продолжительности жизни в двести пятьдесят лет — рождаются почти по-человечески. Ребенка нянчат — тоже по-человечески, пока его мозг не начинает хоть немного реагировать на их безмолвный язык: это длится три или четыре недели. Затем он помещается в совершенно другую среду. Она не смогла подробно описать это, потому что мой уровень образования не слишком помогал мне схватить суть. Это некая газообразная субстанция, задерживающая физическое развитие на неопределенный период, в то время как умственное развитие продолжается. Им пришлось, сказала она, около семи тысяч лет совершенствовать всю эту технику; после того как они впервые напали на идею, они никогда не спешат. Дитя находится под этим деликатным и точным контролем где-то с пятнадцати до тридцати лет — срок зависит не только от умственных способностей, но и от будущего рода деятельности, который он предположительно избирает, как только его разум достаточно обогащен, чтобы сделать выбор.

В течение этого срока его интеллект неуклонно воспитывают терпеливые учителя, которые…

Должно быть, эти учителя знают свое дело. Мне это было особенно трудно усвоить, хотя сам факт был вполне ясен. В их мире профессия учителя считается почетнее любой другой — Господи, может ли такое быть? — в их число попасть настолько трудно, что лишь сильнейшие умы отваживаются на это. (Усвоив сие, я был вынужден передохнуть). Соискатель должен заниматься (не считая первого цикла обучения) пятьдесят лет, только готовясь начать, и приобретение фактических знаний занимает лишь небольшую часть этих пятидесяти лет. Затем — если он будет годен — он сможет принять небольшое участие в элементарной подготовке нескольких детей, и если он преуспеет в этом занятии в течение следующих тридцати-сорока лет, его будут считать хорошо начинающим…

Некогда я топтался в душных классах, пытаясь впихнуть несколько готовых к употреблению фактов (интересно, сколько там было настоящих ФАКТОВ?) в мозги скучающих и перегруженных подростков, многим из которых я к тому же очень не нравился. Я мог даже пожимать руки и улыбаться их чертовски доброжелательным родителям, объяснявшим мне, как их следует учить. Так много человеческих усилий уходит в стоки тщетности, что я задумываюсь иногда, как нам удалось выбраться за бронзовый век? Однако удалось — хотя и недалеко.

Когда предварительная стадия обучения ангела заканчивается, ребенка переносят в более ординарную среду, и его телесное возмужание очень быстро завершается. Ускоренно (как я видел) формируются крылья, и он достигает максимального роста — в пять земных дюймов. Только отсюда начинается отсчет его двухсот пятидесяти лет, потому что до этого их тела не стареют. Моя ангелочка была личностью уже много лет, но не сможет еще почти год отпраздновать свой первый день рождения. Мне нравится думать об этом.

Почти тогда же, когда они изучили принципы межпланетных полетов (около двенадцати миллионов лет назад), этот народ узнал, как, используя слегка измененную методику, можно останавливать рост организма незадолго до полной зрелости. Поначалу это знание служило только для контроля за болезнями, которые изредка еще поражали их в то время. Но когда стало ясно, какое огромное время требуется для космических полетов, польза стала очевидной.

Словом, ангелочка моя родилась за десять световых лет отсюда. Отец и многие другие обучили ее мудрости семидесяти миллионов веков (такова, сказала она, приблизительная протяженность их записанной истории), а потом она была надежно укрыта и взлелеяна в том, что мозг сверх-амебы, мой мозг принял за голубое яйцо. В это время обучение уже прекратилось, ее разум уснул вместе с телом. Когда температура Камиллы заставила ее проснуться и снова начать расти, она вспомнила, что надо делать маленькими роговыми выростами на локтях. Так она и появилась на этой планете — Боже, помоги ей!

Я подумал, почему ее отец не выбрал более надежную комбинацию, чем старая наседка и человеческое существо. Уж наверняка у него было достаточно прекрасных способов поместить оболочку в нужную температуру. Ее ответ доставил мне колоссальное удовольствие, хотя я все еще склонен задумываться над ним. «Камилла была прекрасной курицей, а твой мозг отец изучил, пока ты спал. Посадка была неудачной, многое пострадало — сорок лет они не приземлялись так. С моим отцом смогло полететь лишь четверо других взрослых. Трое из них умерли в пути, а он очень болен. А еще надо заботиться о девяти других детях».

Да, это я понял: ангел счел меня достаточно хорошим, чтоб доверить мне свою дочь. В объяснение могу сказать лишь, что здесь заключено больше, чем я готов понять. Я волновался насчет тех, девятерых, но она успокаивала меня, что они в порядке, и я ощутил, что не должен больше пока о них спрашивать…

Их планета, сказала она, скорее всего такова. Чуть больше Земли, движется по более длинной орбите, вокруг солнца, похожего на наше.

Две сияющих луны, поменьше нашей, — орбиты у них таковы, что двухлунные ночи бывают редко. Но они волшебны, и она попросит отца показать мне одну, если он сможет. Их год на тридцать два дня дольше нашего: день из-за медленного вращения состоит из двадцати шести наших часов. Атмосфера — главным образом азот и кислород в привычных нам пропорциях. Климат их типа мы зовем тропическим и субтропическим, но они знали и оледенения, вроде тех, что были в прошлом у нас. Там только две громадных континентальных массы и много тысяч больших островов.

Все их население — только пять миллиардов…