Франсуаза Саган - Женщина в гриме

• Название: Женщина в гриме
• Автор: Франсуаза Саган
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94584-052-1

В романе Франсуазы Саган «Женщина в гриме» снова рассказывается о любви. О любви, в начале которой ни Он, ни Она не знают, к чему приведет их встреча. Быть может, к недолгой и неудачной связи, быть может, к порыву страсти, не оставляющей ничего, кроме стыда. Но уже невозможно отвести глаза друг от друга и страшно упустить возможность радостного сосуществования, наполненного светом и нежностью.

На русском языке роман публикуется впервые.

---

– Лежи и не рыпайся!

Но это оказалось лишним, ибо тело Андреа уже погрузилось в нирвану, где блаженство мешалось со стыдом, блаженство, однако, было сильнее. «Погиб, пропал, опозорен навсегда, – пытался он убедить себя, – лучший шанс за всю жизнь: возможность вести беззаботное и безбедное существование красавца-жиголо вот-вот испарится». Но крошке Андреа из Невера было до того хорошо и тепло на душе, что он готов был отказаться от всех своих грез и мечтаний, от славы и роскоши, от всего на свете ради четверти часа этой ласки, ради умиротворяющего прикосновения к волосам, ради беспечного сна, чреватого величайшим поражением на самом пороге удачи, сна на плече, столь родном и уютном. И Андреа Файяр из Невера, влюбленный и бессильный, очарованный и пристыженный, мгновенно заснул.

Что касается Дориаччи, то она еще некоторое время лежала с открытыми глазами, погрузившись в невеселые раздумья, нахмурив брови и куря короткими затяжками; при этом правая нога ее непроизвольно подергивалась, однако подергивание это прекратилось, стоило Дориаччи перестать хмуриться. Она пребывала в привычном одиночестве. Она всегда была одинока на сцене, одинока в своей артистической уборной, одинока в самолете, чаще всего одинока в постели со своими любовниками, одинока в жизни – если, конечно, можно считать себя одинокой, когда несешь с собою музыку, когда эта музыка тебя любит. Как же ей повезло! Какой же удачей оказалось обладание дьявольски могучим голосом, который она заставила повиноваться, как заставляют злую собаку, голосом, который с трудом удалось обработать при помощи русского баритона Юсепова. Юсепова, который, как и она сама, вначале испытывал страх перед этим животным голосом и который частенько по вечерам по окончании занятий разглядывал ее горло со страхом и восхищением одновременно, что выглядело весьма комично, однако вгоняло ее в краску, словно она была беременна и где-то пониже грудной клетки прятался зародыш, уже недосягаемый для хулиганов и злоумышленников… И именно благодаря Юсепову она начала работать на успех, именно благодаря Юсепову эта работа принесла плоды. Плоды, принесшие с собой запах пачули и мехов, плоды, породившие такой карьерный взлет, что у нее не оставалось времени любить, времени слушать музыку, и в один прекрасный день у нее, умирающей от изнеможения и об этом знающей, уже не будет времени дойти до грязных кулис…

– Поговаривают, будто у американцев есть уже коньяк лучше, чем наш, – произнес Симон Бежар с сомнением в голосе, словно объясняя, почему он столь решительно схватился за бутылку, словно его единственной целью было проверить истинность подобных россказней.

Сделав основательный глоток, он, по-видимому, лишний раз убедился в том, что в области спиртного первенство за французами.

– Да… Это было бы странно. Скажите честно, Пейра, вы что, не пьете?

«Да он сейчас надерется до чертиков», – с досадой подумал Жюльен. Они уже целый час просидели за картами, играя в джин-рами, а Жюльен терпеть не мог ощипывать пьяных. Пропадал всякий интерес. Сам же Бежар был ему симпатичен, особенно по контрасту с его брюзгливой дурой. «А грудь-то у нее ничего себе!» – отдавая дань справедливости, отметил про себя Жюльен. Вдобавок, джин-рами – игра для тех, кто боится риска, и разворачивается она так медленно… За два часа у этого несчастного удалось выиграть всего-навсего пятнадцать тысяч франков. Жюльен устроил все так, что на игру напросился сам Симон; он же при свидетелях подстраховки ради сделал вид, что крайне неохотно соглашается на предложение потенциального партнера. Он вовсе не собирался ради мизерных выигрышей в карты ставить под угрозу гораздо более значимый для него материально «проект Марке». Однако Симон буквально прилип с просьбой перекинуться в картишки по-мужски. На палубе класса люкс они были одни, если не считать неутомимого Чарли, который мерил шагами полуют, набросив на плечи огромный белый пуловер и напоминая педераста гораздо больше, чем, скажем, ирландского сеттера.

– Вам опять повезло, – заметил Симон, предварительно попытавшись вторично сделать блиц. – И если бы вы сейчас находились поближе к Австралии, я бы вам сказал, что у меня появились подозрения по поводу вашей жены или подружки. Но это было бы не по-светски, поскольку вы не в состоянии это проверить… Да и потом, все равно это изречение идиотское, не так ли, Пейра? «Кому не везет в карты, тому везет в любви…» Мне, что ли, к примеру, везет в любви?.. Уж не думаете ли вы, что я действительно принадлежу к числу счастливчиков в любви?..

«Ну, пошло-поехало! Чуть-чуть развезло, и он давай хныкать!» – с досадой подумал Жюльен. Ему были неприятны как грубые, так и сентиментальные откровения в мужской компании. Жюльен полагал, что такого рода излияния хороши лишь для женщин, обсуждающих наедине любовные истории и сексуальные проблемы, и без обиняков заявил об этом Симону Бежару, но тот не только не рассердился, услышав это, а, наоборот, горячо поддержал это утверждение.

– Старина, вы совершенно правы! Более того, что касается женщин, то бывают минуты, когда просто-напросто хочется засунуть им кляп в рот… Я не собираюсь раскрывать никаких тайн, но поскольку речь идет о той, что находится здесь, со мной… Да-да, я говорю именно о ней, – стал Симон Бежар оправдываться перед Жюльеном, пораженным этими новыми нормами скрытности и самоограничения. – Вот, к примеру, Ольга, разумная девушка, из хорошей буржуазной семьи, хорошо воспитанная и все такое прочее… Готова, правда, ради своей выгоды, броситься на шею первому встречному (но не об этом речь…). Так вот, в постели она болтает… она мелет и мелет языком, как мельница. Меня это убивает, а как вы к этому относитесь?

Жюльена прямо-таки передернуло от отвращения: он готов был рассмеяться и возмутиться одновременно.

– Да, конечно, – пробормотал он, – такое страшно мешает…

Он покраснел и, поняв это, почувствовал себя смешным.

– Более того, похоже, трепаться – это профессиональное занятие провинциальных шлюх, – продолжал настаивать Бежар. – Приличные женщины и шлюхи высокого полета умеют держать язык за зубами. На меня все время обрушивается болтовня… болтовня этих сорок, сорок и глупых тетерь… Эх, старина, быть режиссером совсем не весело! Это бабье, которое бегает за вами после…

– Любопытно, – заметил Жюльен, как бы разговаривая сам с собой, – на этом шикарном судне женщин все время воспринимают как бабье…

– А вас это удивляет, месье Пейра?

Что-то в голосе Симона Бежара пробудило дотоле дремлющее внимание Жюльена. Тот заметил это и улыбнулся, простоватое выражение его голубых глаз мгновенно исчезло.

– Вы ведь оценщик произведений искусства, да еще, кажется… из Сиднея…

«Вот это да, им, значит, все известно…»

Жюльену показалось, что он узнал Симона, когда тот прибыл с такой помпой, но затем об этом позабыл. Зато Бежар не просто его знал, но, самое скверное, его узнал.

– Вы задаете себе вопросы, не так ли?.. – ликовал Симон Бежар. – Вы спрашиваете себя, где и когда? Увы! Я много чего о вас помню, и, боюсь, вы никогда не догадаетесь. Во всяком случае, дело было не в Сиднее, осмелюсь заявить…

Тут хитрое выражение сошло с его лица, и он, перегнувшись через стол, похлопал замершего Жюльена по ладони.

– Не беспокойтесь, старина. Я умею держать язык за зубами.

– Чтобы я вообще не беспокоился, следует пробудить мою память, – процедил Жюльен сквозь зубы.

«Может и так случиться, что из-за этого кретина мне придется сойти в ближайшем порту, – подумал Жюльен. – А в банке у меня ни су… Прощай, Марке, прощайте, скачки в Лоншане, прощайте, „Приз Триумфальской арки“ и запах осени в Париже…»

– Вы находились на борту судна, чуть поменьше, чем это, во Флориде. Это было судно типа «Метро Голдвин». Вас пригласили, чтобы вы занимались страхованием жизни… Вы тогда работали на фирму «Харперт энд Крук»… Я не ошибся? – проговорил Симон, глядя в лицо Жюльену, которое в тот же миг просветлело, даже расцвело, хотя Бежар подумал было, что Жюльен расстроится от столь малопрестижных воспоминаний.

– Ах да… то был нелегкий период, – заявил Жюльен и энергично постучал картами. – Вы меня, старина, чуть было действительно не напугали.

– Чем же?

У Симона Бежара на руках была слабая карта, но ему на это было наплевать: новый партнер оказался чертовски симпатичен. Он не был ни нытиком, ни снобом в отличие от всей этой никчемной шушеры, исключая Дориаччи.

– Так чем же? – машинально повторил он.

– Я ведь еще занимался мытьем посуды и чисткой обуви на Бродвее, – смеясь, проговорил Жюльен. – Это ведь еще менее блистательно, не так ли?

– Ах вы, шутник! Ну ходите же… – заявил Бежар.

И он вновь стал усердно проигрывать. Что-то вертелось у него в голове по поводу этого симпатяги-страховщика, но он никак не мог припомнить, что же именно. Во всяком случае, с ним стоило общаться: человек он был без претензий, но и не без полета.