Анри Труайя - Екатерина Великая

• Название: Екатерина Великая
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23241-3

Анри Труайя – известный французский писатель и историк – за свою долгую творческую жизнь написал около сотни томов, и почти половина из них посвящена России. В его книге о царствовании Екатерины Великой описаны важнейшие политические и культурные события ее правления, а также наиболее яркие эпизоды бурной личной жизни.

Это правдивое и увлекательное повествование о страстной женщине и мудрой правительнице, к которой Вольтер обратился со словами: «… Вы не северное сияние, вы – самая блестящая звезда Севера, и никогда не было светила столь благодетельного!»

---

В Царском Селе бесконечные празднества, балы, банкеты, пикники. Празднуют одновременно победы над турками и счастливое обручение. У герцогини здоровье слабое, и она с трудом переносит излишества непрерывных пиров. У нее непорядки с желудком, ее то лихорадит, то бросает в жар. Врач, прикрепленный к ней Фридрихом II, всегда у ее изголовья. Екатерина с юмором относится к беспокойствам новой подруги. Сама-то она никогда не обращала внимания на свои болячки. Пошаливает желудок? Поголодай. Простудилась? Срочно созывай на бал сотни людей, там, в толпе, пропотеешь, болезнь и выйдет. В жаркий день предлагает она герцогине искупаться в пруду вместе с ней и ее фрейлинами. На купальщицах – бумазейные сорочки, на плечах – пелерины, шея и голова прикрыты белыми шарфами. Погрузившись до подбородка, они весело бултыхаются и брызгаются со смехом. Поистине у императрицы и ее прислуги железное здоровье, думает герцогиня. Сама она не выдержит такого испытания, ведь она боится даже теплой воды… Все же она уступает уговорам и после минутного замирания сердца приходит в восторг от этой новой выдумки русских.

С приближением дня свадьбы возникает проблема, удивительно напоминающая Екатерине ее первые шаги при дворе. Как и ее отец, отец Вильгельмины, то бишь Натальи, против смены веры дочерью. Как в свое время Елизавета, православная Екатерина настаивает на этом. Начинаются переговоры. Аргументы жены подействовали на герцога, и он скрепя сердце уступает. Но на церемонии присутствовать не будет.

29 сентября – 10 октября 1773 года празднуется свадьба со всем блеском, какой только возможен. Павел ликует. Мечтая о грядущих светлых днях, Наталья находит утешение от первых девичьих разочарований. Екатерина следит за четой со смешанным чувством надежды и тревоги. Опять существует «старый двор», центром которого стала она, и «молодой двор», где царят веселье и непосредственность, где центр – великая княжна. Сегодняшний день подобен вчерашнему. И даже порой передразнивает его. Екатерина слегка грустит. Герцогиня собирается уезжать со своими двумя дочками. Сын ее, Людовик, поступит на службу в России в чине бригадного генерала. Ему не терпится принять участие в весенней кампании против турок. На Санкт-Петербург падает первый снег.

Глава XVIII Дидро и Пугачев

Герцогиня Гессен-Дармштадтская, ее дочери и свита, а также Гримм еще в Петербурге, а уже приходит весть о прибытии еще одного выдающегося гостя, пополнившего круг блистательных умов, окружающих Екатерину, – Дени Дидро. После долгих колебаний шестидесятилетний философ, домосед и мерзляк, никогда не выезжавший далее дома мадам д'Эпине в Монморанси, решился наконец поехать в далекую Россию. Он хочет поблагодарить свою благодетельницу и поговорить с ней о финансировании еще одного проекта: новой «Энциклопедии». Это своего рода изложение всех философских идей, как бы дополнение к уже созданному описанию вещей, гигантский философский словарь, охватывающий всю историю человеческого мышления от сотворения мира. Этот поистине смелый замысел пугает его меньше, чем перспектива пересечь пол-Европы, чтобы добраться до страны снегов и насилия, где царит его любимая императрица. Страдая резями в желудке, он опасается русской кухни. Почти так же боится сквозняков. И все же в мае 1773 года пускается в путь. Измученный дорогою, кашляя и харкая, он кое-как добрался до Гааги и остановился там на три месяца, чтобы передохнуть у князя Голицына. Приближается осень, и, несмотря на «колики», он отправляется в Петербург, в сопровождении графа Нарышкина. Забившись в глубь кареты, он надеется добраться до цели прежде, чем наступит зима. Но коляска въезжает в столицу России, когда на город падает снег. Дидро так напуган, что хочет ехать прямо к Фальконе, чтобы хоть у него вдохнуть воздух Франции. А Фальконе встречает его весьма холодно. У него не нашлось комнаты, чтобы приютить земляка, он весь в заботах о своих делах, так что ему не до чужих проблем. Не принятый негостеприимным скульптором, Дидро соглашается воспользоваться гостеприимством Нарышкина. Утром он просыпается от колокольного звона и грохота артиллерийского салюта: празднуют женитьбу великого князя Павла и принцессы Вильгельмины, ставшей Натальей. Две недели длятся празднества после церемонии бракосочетания. Дидро безучастен к этой веселой суматохе, он едет с визитом к императрице. Его черная одежда скандально контрастирует с яркими нарядами придворных. Екатерина принимает его с почтением и взволнованной радостью. Он покорен простотой государыни. Она принимает его каждый день в своем рабочем кабинете, где они «беседуют часок». Этот «часок» порою длится до обеда. Полностью раскрепощенный, Дидро болтает, взвизгивая, жестикулирует, а императрица хохочет от его фамильярной пылкости. Как пишет Гримм, «он берет ее за руки, трясет их, стучит кулаком по столу, как будто он в синагоге на улице Руаяль».[95] А Екатерина в письме г-же Жофрен пишет, что она всегда старается сесть так, чтобы между нею и собеседником оказывался стол, иначе после бесед с ним у нее оставались «синяки на ногах».

В пылу спора он может сорвать с головы парик и швырнуть его на пол. Царица поднимает его и возвращает хозяину со снисходительной улыбкой. Он кричит «Спасибо», сует пучок волос в карман и продолжает горячую речь. Прежде всего он хочет изложить свою точку зрения на воспитание цесаревича Павла. Пройдя своего рода стажировку государственной службы в разных учреждениях, юноша должен объехать всю Россию в сопровождении геологов, юристов, экономистов, чтобы лучше познать свою страну. Затем он посетит Германию, Англию, Италию и Францию.

Если бы Дидро ограничился этими мудрыми пожеланиями, Екатерина была бы в восторге. Но он считает себя советником не только в воспитании. Он хочет учить императрицу, как лучше править народом. Ведь он – проповедник либеральной философии, не так ли? Войдя в роль, он предлагает Ее величеству ответить на вопросник из 88 пунктов, где спрашивается о количестве дегтя, поставляемого каждой губернией, об организации обучения ветеринаров, о количестве евреев, проживающих в империи, об отношениях между «хозяевами и рабами». Екатерина обиженно говорит, что в России нет «рабов», а есть крестьяне, закрепленные за землей. Она уверяет, что крепостные духом своим независимы, хотя телом и испытывают принуждение. Странный эвфемизм! Неужели она думает, что, делая дар фавориту в виде тысячи мужиков, она превращает их в свободных людей? Дидро ей возражает, называет ее «милая моя», цитирует греков и римлян, торопит произвести государственные реформы, пока не поздно. Притом он соглашается, что бывают «добрые деспоты», но «если один за другим придут к власти два-три добрых деспота, народ забудет о важности оппозиции и свободного волеизъявления». Она пожимает плечами. Ее милый философ явно лишен всякого представления о русской реальности. «Дорогой господин Дидро, – говорит она ему, – я с огромным удовольствием выслушала все, что подсказывал вам ваш блестящий ум; но с вашими великими принципами, которые мне очень понятны, можно написать прекрасные книги и натворить дурных дел. В ваших планах реформ вы забываете разницу в наших положениях: вы работаете над бумагой, которая все стерпит, она такая гладкая, гибкая, не оказывает никакого сопротивления вашему воображению, а я, бедная императрица, должна работать над шкурой человеческой, а она очень и очень способна чувствовать и возмущаться». А он все продолжает давать советы, нужные и ненужные: об учебных программах в школах, о выборе пьес для исполнения учениками и даже о внешней политике правительства. Когда Дюран де Дистроф попросил его повлиять на императрицу, чтобы заставить ее заключить мир с Турцией и пойти на сближение с Францией, она прямо заявила дипломату, что находит Дидро слишком старым и слишком младенцем для роли посредника, «ему можно дать, с одной стороны, сто лет, а с другой – десять». А когда Дидро начал декламировать против придворных, чья лесть достойна худших пыток ада, она прерывает его неожиданным вопросом: «Не можете ли вы сказать, что говорят в Париже о смерти моего мужа?» Растерявшись, Дидро пытается сменить тему разговора, но она вновь его прерывает: «Мне кажется, вы вступили на путь если не ада, то уж чистилища наверняка».

Дидро, приехавший бросить добрые зерна на эту бесплодную почву, постепенно понимает, что императрица не намерена тотчас применять на практике прекрасные теории, о которых он уже много дней с ней беседует. Она одобряет, улыбается, а Россия продолжает жить как прежде. Тем не менее он излагает для нее на бумаге свои советы под заголовком: «Философские и исторические заметки». Она с волнением и интересом принимает сей документ, кладет в шкатулку, где и благополучно забывает его. Зима идет к концу, и Дидро, со смешанными чувствами очарования и разочарования, начинает подумывать об отъезде. Его не задерживают. Императрица дарит ему перстень, меховую шубу, собственную карету и «три мешочка, по тысяче рублей в каждом». «Но, – пишет он жене, – если вычесть из этой суммы стоимость расписной эмали и двух картин, подаренных мной императрице, расходы на возвращение и на подарки, кои следует преподнести Нарышкиным… нам останется пять или шесть тысяч франков, а то и меньше».