Анри Труайя - Екатерина Великая

• Название: Екатерина Великая
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23241-3

Анри Труайя – известный французский писатель и историк – за свою долгую творческую жизнь написал около сотни томов, и почти половина из них посвящена России. В его книге о царствовании Екатерины Великой описаны важнейшие политические и культурные события ее правления, а также наиболее яркие эпизоды бурной личной жизни.

Это правдивое и увлекательное повествование о страстной женщине и мудрой правительнице, к которой Вольтер обратился со словами: «… Вы не северное сияние, вы – самая блестящая звезда Севера, и никогда не было светила столь благодетельного!»

---

И вот уже кучер вновь взмахивает кнутом, подстегивая лошадей.

9 февраля, около восьми часов вечера, кортеж из тридцати саней добирается до Москвы и останавливается в Кремле, перед деревянным крыльцом царских палат. С момента, когда Иоганна получила в Цербсте приглашение от Елизаветы Российской, прошло пятьдесят дней. И вот она сейчас встретит женщину, перед которой трепещет вся империя. На последней промежуточной станции они с Фикхен переоделись в придворные платья, подаренные им императрицей. В своих «Мемуарах» Екатерина напишет: «Помню, на мне было платье-камзол без фижм переливчатого розово-серебристого цвета». Принц Гессен-Гомбургский провел принцесс в их апартаменты, и едва они успели привести себя в порядок, как прибежал великий князь Карл Петр Ульрих. При виде его у Фикхен больно сжалось сердце. Длинное лицо, глаза навыкате, безвольный рот – все признаки вырождения. В ее воспоминаниях он не выглядел столь уродливым и болезненным. Неужели так изменился с той встречи? Или, сама того не понимая, она идеализировала его черты? Во всяком случае, он проявляет большую радость при виде тетушки и кузины. Поприветствовав с прибытием по-немецки, он приглашает их проследовать к ее императорскому величеству.

Процессия проходит по анфиладе залов, полных вельмож в золотых мундирах и придворных дам в платьях, по элегантности не уступающих Версалю, на зависть Иоганны.

Она шагает как по облакам, опираясь на руку великого князя Петра. За ними выступает Фикхен под руку с принцем Гессен-Гомбургским. Как только процессия входит в приемный зал императрицы, противоположная дверь распахивается и появляется Елизавета Российская. Это высокая, красивая женщина лет тридцати пяти, с румяным лицом, полная, крепкого сложения, затянутая в платье с фижмами холодно-серебристого цвета с золотой вышивкой. Говорят, она весьма кокетлива. В ее гардеробе – пятнадцать тысяч платьев во французском вкусе и пять тысяч пар туфель. Как запишет позже София: «На голове ее было черное перо сбоку, волосы на прямой пробор, без парика, в прическу вкраплено множество бриллиантов». Девушка собрала все силы, чтобы не упасть в обморок при виде сверхъестественного существа, украшенного, как реликвия в драгоценной оправе. Но ей удается быстро совладать с собой. Ей придает силы сознание своей роли. Она склоняется в весьма грациозном реверансе на французский манер. Рядом с ней сияющая Иоганна бормочет какой-то комплимент императрице, благодарит за благодеяния и целует ей руку. И хотя Елизавета привыкла к проявлениям почитания такого рода, она тоже явно взволнована. Вглядываясь в черты Иоганны, она находит в них сходство с лицом покойного жениха. Переведя взор на Софию, она приятно удивлена ее свежестью, покорностью и умным выражением лица. Первое впечатление: выбор отменный. Дурачок Петр получит королевский подарок в постель. Сумеет ли он сделать счастливой эту девочку? Неважно!

Во все время долгой встречи в приемном зале, а затем в покоях царицы Софи чувствует, что ее разглядывают, мысленно раздевают и ощупывают, как взвешивает и осматривает товар осторожный покупатель. Она ожидала этого. Это входит в обязанности принцессы на выданье. Вокруг придворные и дипломаты наблюдают всю эту сцену. Удовлетворение, написанное на высокомерном лице Елизаветы, придает оптимизма франко-прусскому клану во главе с послом Пруссии Мардефельдом, маркизом де Ла Шетарди и лекарем ее величества Лестоком. Зато на лице канцлера Бестужева, сторонника союза с Австрией, Англией и Саксонией, – деланая улыбка, за которой скрывается досада.

На следующий день, 10 (21) февраля, в день рождения великого князя, императрица предстает перед толпой придворных в коричневом платье, расшитом серебром, а на голове, шее и корсаже – созвездие драгоценностей. Обер-егермейстер граф Алексей Разумовский следует за ней, неся на золотом подносе орден Святой Екатерины. Вот уже несколько лет Разумовский – титулованный любовник императрицы. Его прозвали «ночным императором». «Это был один из красивейших мужчин, каких я когда-либо видела», – напишет Екатерина в своих «Мемуарах». А ведь этот красавец был сыном простого украинского крестьянина, он обладал великолепным голосом, и Елизавета взяла его в церковный хор дворцовой часовни, а затем уже привлекла в свою спальню. Ночные услуги певца принесли ему немало почетных титулов, в том числе графский. Некоторые даже поговаривают, что он тайно обвенчан с царицей. Как ни странно, он не использует свое влияние на императрицу в политических целях. Фикхен с почтительным любопытством разглядывает этого важного вельможу: мужчина зрелого возраста, с правильными чертами лица, с манящим взором, на голове – напудренный парик. Не зная точно, в чем состоят обязанности фаворита, она видит в нем загадочного слугу прихотей ее величества, что-то вроде огромной ходячей конфетки. Раз он нравится царице, значит, у него есть какие-то сверхъестественные, возвышенные качества. Она готова оправдать все в этом завораживающем ее дворце, и никаких критических замечаний у нее нет. Она хочет узнать как можно больше. По всему, в тот день у императрицы было отличное настроение. С величественной улыбкой подходит она к Фикхен и ее матери и вручает им орден Святой Екатерины. Чоглокова и Воронцова, «дамы с портретом» императрицы,[8] прикалывают орденские звезды на платья немецких принцесс. Все вокруг выглядят взволнованными. «Мы с дочкой живем по-королевски», – напишет Иоганна в письме к мужу. Мысленно она уже видит Фикхен женой великого князя, а себя – в роли советницы царицы на благо Пруссии. Бестужев же – с позором «свергнут».

Глава III По ступеням, ведущим к трону

Императрица по-прежнему осыпает благодеяниями обеих принцесс. Иоганна не может прийти в себя от того, что к ней приставлены камергер, камеристка, пажи. Жизнь в Москве – сплошные празднества, балы, ужины; от всего этого великолепия у нее голова кругом идет. Зато София сохраняет полную ясность ума в этой карусели лиц и имен. Головокружение от успеха первых дней проходит быстро, и она наблюдает, узнает, старается понять всю подноготную каждого. Она понимает: чтобы свободно двигаться в этой блестящей и фальшивой среде, надо обязательно изучить все придворные секреты. Еще в Штеттине предавалась она мечтаниям, глядя на портрет императрицы, этой великолепной женщины в парадном наряде, с высокой грудью и темно-голубыми глазами. Чтобы подготовить дочь к возможной «русской судьбе», мать приучала ее почитать эту великодушную и могущественную правительницу. Но действительность оказалась совсем иной. София будет понимать это постепенно, случайно услышав сказанные шепотом признания то одного, то другого. Кто она на самом деле, русская императрица Елизавета? Красивая чревоугодница, чувственная и ленивая, в молодости она нежно любила своего жениха (брата Иоганны), а после его смерти предалась любовным авантюрам самого низкого пошиба. В постели ее один за другим побывало множество любовников. Придворные вельможи и послы, кучера и лакеи, гвардейские офицеры – все ей нравились. В 1730 году, после смерти Петра II, внука Петра Великого, ей предоставилась возможность взойти на трон, поскольку сестра ее, Анна, умерла и она осталась единственной прямой наследницей императора. Но, увлеченная своими любовными похождениями, Елизавета решила уступить место племяннице Петра Великого,[9] другой Анне, вдове герцога Курляндского. А поскольку детей у нее не было, эта Анна решила завести наследника в лице сына ее племянницы, третьей Анны, герцогини Мекленбургской. В 1740 году, после смерти императрицы Анны, «наследник» в возрасте нескольких месяцев был провозглашен императором Иваном VI, а его молодая мамаша, Анна Мекленбургская, окруженная советниками-немцами, стала регентшей. Сторонники русской партии при дворе, активно поддержанные Францией, возмущались, что империей правит внучатый племянник Петра Великого, а Елизавета, собственная дочь императора и Екатерины I, оказалась в тени, на втором плане. Посол Франции маркиз де Ла Шетарди и врач Лесток, числившиеся среди любовников Елизаветы, убедили ее, что, если не принять срочных мер, регентша Анна Мекленбургская прикажет ее арестовать и сослать в монастырь. Перепуганная Елизавета согласилась наконец действовать. Офицеры гвардейского Преображенского полка встали на ее сторону. Младенец царь Иван VI, Анна Мекленбургская и муж ее, герцог Брауншвейгский, были тут же схвачены и заключены в крепость.

Став императрицей, Елизавета явила в этой новой роли редкий пример сочетания лени и упрямства, кокетливости и жестокости, набожности и разврата. Беспутство, ночные оргии и маниакальное кокетство в одежде (она никогда не надевала два раза одно и то же платье) не мешали ей быть богобоязненной и почитать святые иконы. Она красила волосы и ресницы черным, ходила увешенная драгоценностями и не терпела, чтобы другие женщины блистали рядом с ней. Хотя она свободно говорила по-французски, по-итальянски и по-немецки, была она малообразованна и довольно плохо воспитана. Взойдя на престол, Елизавета, по доброте душевной, отменила смертную казнь, но многим вельможам устроила инсценировки казни, прежде чем отправить их в Сибирь, а в 1743 году приказала отрезать языки графиням Лопухиной и Бестужевой, замешанным в заговоре. «Ее величество явно неравнодушна к крепким напиткам, – напишет рыцарь Эонский, тайный агент Людовика XV. – Бывает, что напивается до беспамятства. Приходится разрезать на ней платье и корсет. Она колотит слуг и прислужниц». Тщеславная, обидчивая и злопамятная, она занималась государственными делами от случая к случаю, когда заблагорассудится. Но министры трепетали перед ней, ибо знали, что если она не в духе, то способна отправить прямиком из ее кабинета в крепость. За два года правления властный и непостоянный характер ее настолько окреп, что иностранные дипломаты почитали ее за человека, понять и обмануть которого невозможно. При всей легкомысленности интимного поведения она ни на секунду не сомневалась в почти божественной легитимности ее власти над русским народом. А посему она сочла необходимым обеспечить с самого начала преемственность трона. Детей у нее не было и быть не могло, поэтому подумала она о своем племяннике Карле Петре Ульрихе Гольштейнском, сыне покойной ее сестры Анны и внуке Петра Великого. Болезненный и умственно несколько отсталый мальчик жил в Киле, воспитанием его занимались гольштейнские сановники и офицеры. Он был выдрессирован по-военному, с семилетнего возраста упражнялся с ружьем и шпагой, сделанными по его росту, ходил в караул, проникался казарменным духом. Девяти лет стал сержантом. Однажды его поставили с ружьем на часах перед дверью зала, где отец его пировал с друзьями. Мимо него проносили столько аппетитных блюд, что ему стоило большого труда не заплакать от желания попробовать. Когда стали подавать второе, отец снял его с поста, публично присвоил ему звание лейтенанта и приказал сесть с гостями за стол. От неожиданного счастья ребенок потерял аппетит и не мог ничего есть. Впоследствии он признается, что это был самый счастливый день в его жизни. В 1739 году отец умер и главным его наставником стал старший гофмейстер герцогского двора Брюммер. Это был ограниченный маньяк, «дрессировщик коней». Не обращая внимания на слабое здоровье воспитанника, он наказывал его, лишая пищи и заставляя стоять на коленях на сушеном горохе. По признанию другого наставника, Штелина, «распухшие колени мальчика кровоточили». Однажды Штелину пришлось вмешаться, чтобы Брюммер не забил кулаками юного принца. Перепуганный Карл Петр Ульрих звал на помощь охрану. Порою издевательства Брюммера доводили его до рвоты желчью. От такого обхождения он стал пугливым, скрытным, изворотливым и хитрым. Когда в феврале 1742 года императрица Елизавета вызвала его в Москву, она была весьма огорчена, увидев представленного Брюммером четырнадцатилетнего подростка, уродливого и в физическом, и в нравственном отношении.