Ольга Шумилова - Эхо войны.

• Название: Эхо войны.
• Автор: Ольга Шумилова
• Жанр: Фэнтези

---

Самая большая на этой планете общая могила — и призраков здесь будет много. Стану призраком, приду послушать, что ты скажешь мне, Этан, узнаю, где ты оказался, и можно ли было тебя спасти.

Наше защитное кольцо потеряло шестерых солдат, не успевших поднырнуть под козырек — почти успех, и еще трех, не дошедших до него. Мы тащили то, что от нас осталось в итоге, — себя, женщин, детей и раненых к озеру, и медленно понимали, что спускаемся обратно в Бездну. На этот раз — огненную.

Здесь так же грохотали «матери», ревело пламя, растекалась вязкими потоками плазма, вгрызаясь в камень. Посеченные осколками, с формой, стремительно набухающей кровью, солдаты едва волокли ноги сквозь огонь, таща за собой носилки. И когда вырвалась из пляшущих теней знакомая морда, когда свербящий визг ударил по одуревшему от бесконечного грохота мозгу, сознание не выдержало — всколыхнулась, черной волной поднялась со дна звериная дикая злоба, и я бросилась вперед, собственными руками ломая, выкручивая на поверку непрочные позвонки, кроша кость и разрывая мышцы. Зашипели, разваливаясь, перчатки, оторванная голова полетела в темноту. Я пнула тело так, что его швырнуло о стену, и, уже не думая, на одной бешеной ненависти бросилась в черный тоннель, где который уже час полыхало пламя.

Здесь тоже лежали тела — грудами, черными обгоревшими, еще чадящими грудами — у источника, даже у цепи озерец. Те, что лежали ближе ко входу в тоннель, еще горели и перемежались с телами солдат. Это был прорыв, был недавно, и ушел далеко.

Слишком далеко.

И выдавить т'хоров обратно в тоннель стоило слишком больших сил. Я бежала вперед, забыв о том, что у меня наверняка опять открылись обе раны, и обгоняла привалившихся к стене солдат, шатающихся от усталости. Сколько часов здесь идет один сплошной бой, не затихающий ни на минуту?

Бесконечное напряжение сказывалось — медленные, заторможенные движения, упавшая на два порядка реакция, и координация вмести с ней…

Силовики загибались от усталости, от отсутствия смены, от того, что их было мало, чудовищно мало при таком раскладе сил. И надолго их не хватит.

Я бежала по коридору, в полной броне, почти не раненая, почти не уставшая, с ревевшим адреналином в крови, и надеялась заткнуть хотя бы одну дыру в обороне. И пусть это уже ничего не решит. К демонам рогатым все и всех!

Прорвавшихся сквозь заслон т'хоров снесло залпом плазмы, первым за сегодня, выпущенным из моего ствола. Я рванулась сквозь верещащие, полыхающие тела, и бросилась туда, где еще держался на ногах наш заслон от смерти.

Хотя спасать теперь приходилось не так уж многих.

Вдруг у самого пола метнулась под ноги еще одна тварь, извернулась и бросилась дальше прежде, чем я успела нажать на курок. За спиной рявкнула «мать». Я обернулась и отсалютовала сержанту, раздобывшему наконец подходящий шлем.

Мы побежали вперед, через десяток шагов поняв, что ряд силовиков движется нам навстречу.

Отступая.

Мы шли сквозь огонь — назад, потому что уже не могли держаться. Три прорыва. Еще три. Солдат почти не осталось, а те, что остались, не держались на ногах. И заряженных обойм могло не хватить даже на отступление.

Маэст шел рядом, таща на плече безвольно висящего сержанта с проплешиной–ожогом через весь затылок. Не везет ему со шлемами, а чужой держится куда как хуже своего… Я ковыляла, подволакивая одну ногу. На руке время от времени отнимались пальцы — «чешую» где–то передавили челюсти гада, до сих пор на ней висящего.

Я дергала локтем, пытаясь стряхнуть голову с намертво заклинившими после смерти челюстями, материлась в голос и стреляла не переставая. Брызги плазмы летели отовсюду, и попадали куда угодно, только не в эту х… голову!

Я зло дернула локтем и снова нажала на курок, чтобы обнаружить, что обойма пуста.

Тоннель резко раздался в стороны, вливаясь в пещеру, и мы побежали — сломя голову, насколько еще могли это сделать.

А за нами на озерные берега хлынула тьма.

И разве важно, что она отливала зеленью, что была живой и скалила белые клыки… Для нас это была тьма. Мы бежали к лабиринту, бежали от открытого пространства, где все для нас закончилось бы в течение минуты.

Впередиидущий налетел на камень и упал мне под ноги, измотанный до предела. Я схватила его за шиворот и потащила — по–простецки, задом. Кто–то еще подцепил парня за ремень и, поднатужившись, мы затрусили к лабиринту.

Кажется, за спиной кто–то стрелял. Прикрывали. Не помню. Но какая–то тварь все–таки добежала и вцепилась уже в другую руку. Скотина! Глаза затянуло красной пеленой. Я взревела и впечатывала ее все той же рукой в стену, пока не отвалилась. Раз пятнадцать–двадцать.

Не помню.

В глазах прояснилось только в первой пещере. В ушах стоял гул сотен крыльев, над озером было черно от зависших в воздухе тел. Мы пробирались дальше, судорожно отстреливаясь и загромождая проходы горящими телами, туда, где коридоры уже и где у нас есть шансы продержаться дольше получаса. В третьей пещере нам навстречу выскочили вахтенные. Значит, добрались.

Нагруженные ранеными, они смогли уйти не так уж далеко. Десятью минутами позже, глядя на набившиеся в небольшую пещерку остатки того, что некогда было военным фортом, я не ощущала ничего, кроме пустоты в голове.

Сил не было ни на что, даже на чувства. Так бывает. Особенно, когда, не успев рухнуть на пол, понимаешь, что пора бы с этого пола подниматься и тащить свою задницу вместе с «матерью» на выход. Потому что у остальных, более живых, чем ты, нет брони, без которой сгоришь от плазмы — своей или чужой.

Темная шуршащая и цокающая когтями масса неторопливо протиснулась в коридор, обуглилась на переднем краю от первых залпов издыхающих обойм, на мгновение замерла, как всегда перед атакой, и… так же неторопливо отступила.

Мы выждали минут десять. Ничего не происходило. У входа в короткий коридорчик по–прежнему маячили темные фигуры. И по–прежнему ничего не предпринимали.

— Ну и что за фигня?… — безжизненно вопросила в пространство Тикки, привалившись к стене.

Я молча порадовалась, что она еще жива, поскольку в таком состоянии в шлеме безошибочно распознавала только Оглоблю. Что до вопроса… Я поискала глазами серебристую косу, которая вроде бы мелькала где–то здесь последние полчаса, несмотря на отсутствие у ее владельца полной брони.

Майор был здесь. «Мать» не удержишь одной рукой, особенно если тебя на это не натаскивали — тяжелая, не прицелишься толком, да еще отдачей из руки вырвет после первого же выстрела. А он вот подобрал где–то и стрелял, как из родной. Хотя чему я удивляюсь, боги мои…

— Идите пока внутрь, все, — он выглянул из пещеры, в которой снова развернули госпиталь. Я открыла рот и внезапно поняла, что сил на полноценные слова уже не было. Из горла вырвалось только протестующее мычание. Судя по согласному хору, я была не одна такая. — Это приказ! Вас сменят.

Ага, сменят… Сменяли нас обычные солдаты. С обычной броней и обычными стволами. Пушечное мясо. Хоть бы на пару залпов их хватило, когда попрет опять…

Шатаясь и волоча ногу, я кое–как втащила себя внутрь, прислонила «мать» к стене у самого входа и осела рядом, отключаясь.

Где–то там, куда я провалилось, было черно от темноты, продувало ледяным ветром насквозь, а еще — не отпускало ощущение, что меня тянут в противоположные стороны. Голова болела даже там, как будто кто–то упорно в нее лез. Скотина! Я отмахнулась жестким блоком — насколько могла. Сознание прошило резкой болью. Я взвыла и проснулась.

Ногу кто–то снова шил. Было тихо как в морге, от этого казалось, что уши опять отказали. Ни стрельбы, ни взрывов, ни визга. Даже цокот и навязший в зубах шорох крыльев куда–то делись.

Было тошно. Муторно и тошно. Мы снова бились головой о стену в поисках выхода, которого там не было. Снова, снова, снова…

Вповалку лежали раненые и почти целые, живые и почти мертвые, и трех почти медиков не хватало, даже попытайся они разорваться. Лекарства — только для самых тяжелых, прочие же явно не успеют умереть ни от заражения крови, ни от лихорадки.

Рядом вздрагивал во сне Тайл, дремал вполглаза Маэст, прислонившись к стене и положив «мать» на колени. Сколько же времени прошло? И все еще — ничего?

Мелькнула в тусклом свете серебряная коса. Майор шел куда–то мимо, но я схватила его за пустой рукав, заткнутый за ремень.

— Нет, — обронил он и с явной неохотой остановился. — Все — нет.

— Что — все?

— Нет, я не вижу, чем все закончится. Я вообще почти ничего сейчас не вижу.

— Когда меня убьют? — вдруг спросила я, внимательно глядя в холодные невидящие глаза.

— … Вчера в полночь. Зачем спрашивать, если вы об этом знаете?

— Поэтому и не видите? Замена исходных, при других гибли все?

— Нет. На этих солдат ваше присутствие в рядах живых не повлияет. А возможно, и увеличит количество мертвых, — он перевел тяжелый взгляд на меня. — Я понятия не имею, доживете ли вы до того момента, который вижу я. И понятия не имею, сделаете ли как должно, и как выглядит это «должно». И главное — зачем. Хотя… Забудьте. Там умирали те, кто уже мертв, более того — остался под обвалом. Из всех жив до сих пор только я и… — он осекся. — Где–то Жизнь свернула на другую тропу.