Журнал Знамя - Знамя Журнал 6 (2008)

• Название: Знамя Журнал 6 (2008)
• Автор: Журнал Знамя
• Жанр: Публицистика

Знамя» - толстый литературный журнал, издающийся с 1931 года, в котором печатались корифеи советской литературы, а после 1985 г. произведения, во многом определившие лицо горбачёвской перестройки и гласности. Сегодня журнал стремится играть роль выставки достижений литературного хозяйства, публикуя не только признанных мастеров, но прозу и поэзию молодых писателей, которых критика называет будущим русской литературы. http://magazines.russ.ru/znamia/

---

Парусный берег

Уткнулся в берег, уставленный рядом катамаранов. Под соснами на берегу разбит палаточный городок. Палатки самые разные: большие и маленькие, синтетические и брезентовые, новые и выцветшие от солнца, такие же, как моя “памирка”. Лагерь казался вымершим. Лишь пять-шесть человек мелькало в глубине леса, да изредка доносились негромкие голоса.

При ближайшем рассмотрении все катамараны на берегу оказались самоделками. И каких только моделей тут не было!.. При всем разнообразии вариантов конструкция каждого была проста: два несущих поплавка в виде больших черных колбасин, клеенных из пластика или резины, каркас дюралевой рамы, к которой крепятся мачта и сетка для экипажа, похожая на батут для прыжков, на которой, собственно, и сидят облаченные в непромокаемые костюмы люди, управляют парусом и скачут на ней в волну, словно блохи на гребешке. Я насчитал больше полусотни катамаранов, пока не сбился со счета.

Старший по лагерю Миша Мельников носит кличку Змей Горыныч. Они все тут ходят под кличками. Так веселее жить, объяснил мне Миша-Змей - крепкий, плечистый, размашистый. Работает в МЭИ на Авиамоторной простым механиком. Подрабатывает тем, что строит неофитам катамараны, всё своими руками, от киля до клотика. Самое главное, оказывается, при строительстве катамарана - чтоб он укладывался в транспортные габариты. Это значит, что длина “карандаша” с дюралевыми трубами не должна превышать 2,2 метра. Стандарт “карандаша” - длина 1,6 метра и толщина 42 сантиметра. Тогда он проходит в дверь вагона метро, в поезде ложится на две полки.

Директор парусного клуба Борис Комаров. Высокий, в движениях нетороплив, основателен, держится с достоинством. По профессии - строитель, но в свое время настолько увлекся туризмом, что оставил прежнюю денежную работу и стал профессиональным инструктором. Клуб переживает не лучшие времена, в последние годы много людей отхлынуло. Теперь понемногу возвращаются. Свои катамараны они называют лодками. Раз ходит по воде - значит, лодка.

На Парусном берегу люди давно знают друг друга, собирается в иные дни до двухсот человек, вместе с семьями, детьми и собаками. Обустраиваются как могут - в палатках телевизоры, печи. Живут компаниями, ходят в гости от костра к костру. Приезжают сюда на выходные, в остальные дни палатки пустуют (вот почему меня поразила безлюдность лагеря - был будний день). Катамараны стоят на берегу весь сезон. Никто их не трогает, в лагере всегда кто-то живет, всегда есть кому присмотреть.

Один из основателей Берега - Папа Карло, ветеран парусного движения, которого знает “вся водоплавающая Москва”. Сейчас Папа Карло спит в своей яхте, поставленной на якорь у берега.

Я увидел на воде метрах в пятидесяти мини-яхту, которую прилично трепало волной, и удивился:

- Зачем болтаться всю ночь в тесной яхте на свежей волне, когда можно выспаться на берегу?

Мне ответили:

- Ему так нравится. Палатки у него нет. Семьи, впрочем, тоже. Есть яхта.

Во всем мире плавают на катамаранах металлических, стационарных или на пляжно-сборных. Таких же, как у нас, - нет нигде. Это чисто русская технология - легко разбирающийся дюралевый катамаран на надувных поплавках. Русское ноу-хау - мировых аналогов ему нет!

Борис четыре раза пересек Белое море, плавал по Баренцеву - из Мурманска и далее. На такое плавание отважится не каждый, нужна особая натура. Когда выходит на маршрут сразу пять-шесть кораблей, они плывут и днем и ночью несколько суток подряд; если начинается шторм, становятся на якорь и пережидают его. Смертельных случаев у них, слава Богу, не было, хотя и опрокидывались иной раз. Был случай, когда экипажу пришлось семь часов дрейфовать, сидя верхом на опрокинутом катамаране. В конце концов лодку прибило к берегу, а берег высокий, местным жителям пришлось вытаскивать их веревками.

- Мы выходим в море при таком волнении, что катерщики качают головами и крутят пальцем у виска. А мы за себя всегда спокойны - конструкция катамарана надежна, люди в нее верят и знают, что он в принципе непотопляем, при опрокидывании катамаран можно поднять своими силами, для этого есть отработанные методики. Он легко собирается и разбирается, умещается в машине, в автобусе, в пассажирском вагоне. Наши корабли дома в шкафу стоят.

Прошу Бориса рассказать о каком-нибудь их последнем плавании.

- Прошлым сентябрем четыре человека пересекли Белое море под парусом. Шли шесть дней и днем и ночью, не останавливаясь ни на минуту, за собой тянули надувную резиновую лодку и спали в ней по очереди. На катамаране не поспишь - сквозь сетку плещет волна, все сидят в гидрокостюмах, в туалет сходить - и то проблема… А что такое Белое море в сентябре, все знают - шторма, холод, ранние заморозки… Радует то, что в клубе подросло новое поколение. Отцов сменяют их сыновья. У меня сын - уже капитан корабля. И не только у меня одного. Если мальчишка хоть раз подержал шкот в руках, почувствовал лодку и ветер, то он, как правило, заболевает этим на всю жизнь. В членах клуба сейчас ходит пятьсот человек - это пятьсот катамаранов. Представляете себе эту картину, если они все разом выйдут на акваторию!..

Я спросил:

- Когда вы плывете по реке, что привлекает ваше внимание в первую очередь?

- На берегу привлекают церкви, на воде - паруса. Волгу трудно представить без паруса.

Уплывал с Парусного берега по-английски - ни с кем не попрощавшись.

Оттолкнулся веслом, заскочил в кокпит, поднял зарифленный грот - и полетел вдоль берега… Из палаток на берегу выглядывали чьи-то головы, но мне уже было не до них. Осторожно обогнул танцующую на якоре мини-яхту, в которой скрывался от всех загадочный Папа Карло, редкостный охотник до морской болтанки.

Лодка тяжело переваливалась с волны на волну, поскрипывая всеми своими дюралевыми суставчиками и позвонками; поперечная шкаторина упиралась в гребни, поплавки хлопали о воду, помогая судну сохранять остойчивость.

Несколько раз гасил грот и останавливался, пережидая налетавшие шквалистые порывы. Дрейфовал носом к ветру, думая над семантикой этого сугубо морского термина, перекочевавшего в нашу бытовую речь. Словечко-то прижилось сначала на Волге. Из Даля: “По Волге говорят дрейфить, робеть, пятиться, отступаться от дела, не устоять”. Интересно, как морская история страны бессознательно отражается в ее языке. Пускай кто-нибудь докажет, что Россия - не морская держава.

Потом я опять поднимал парус и разгонял лодку пуще прежнего. Таранил носом высокую волну, въезжая в нее по мачту и отправляя в кильватер белопенные усы…

Остров Св. Елены

Остров Св. Елены весь зарос стройными матерыми березами и со стороны, особенно в свежий ветер, напоминает летящий фрегат. В длину шагов сто, в ширину не больше пятидесяти - совсем махонький. Зато берез на нем я как-то насчитал сотни полторы. Расположен посреди большого плеса. До берега от него полтора-два километра что в одну, что в другую сторону.

Остров представляет собою вершину кладбищенского холма. Словно макушка айсберга, он венчает старое кладбище, попавшее в зону затопления и ушедшее под воду.

С этой макушки холма когда-то открывался вид на славный купеческий город Корчеву. В нем бывал А.Н. Островский, отметивший в своих записях: “В Корчеве делать нечего”. А Салтыков-Щедрин в “Современной идиллии” написал о городе совсем уж несправедливо и уничтожающе: “Кружев не плетут, ковров не ткут, поярков не валяют, сапогов не тачают, кож не дубят, мыла не варят. В Корчеве только слезы льют да зубами щелкают”.

Город был небольшим, зеленым, тихим, живописным. Его население никогда не превышало трех тысяч человек. В нем насчитывалось около десятка улиц. Имелось начальное училище, мужская и женская гимназии, типография уездной земской управы и земская больница. В центре возвышался городской собор с пятью куполами, высокая Преображенская церковь и ряд каменных двухэтажных зданий.

Остатки взорванных домов, церквей, могилы людей - все ушло под воду в 30-е годы, когда город попал в зону затопления при строительстве гидроузла и канала Москва-Волга. Бывшие жители Корчевы, переселенные в Конаково и Кимры, в другие города и веси, в течение многих лет в определенный день памяти ушедшего под воду родного города съезжались сюда со всех концов страны. С каждым годом число их становилось все меньше, последний сбор бывших жителей городка состоялся в 93-м году, после чего традиция ежегодных встреч прервалась, и, видимо, уже навсегда. Как бездушно пишут в статистических отчетах - “за естественной убылью народонаселения”. Вместе в городом Корчева в зону затопления попало около сотни больших и малых деревень.

Однажды я был застигнут посреди Московского моря внезапно налетевшим шквалом и выброшен вместе с моим тримараном на этот остров. Я просидел на нем неделю, пережидая штормовую погоду и латая порванные о камни поплавки. Это были одни из лучших дней моей жизни. По утрам я выбирался из палатки и обходил босиком свой островок по широкой полосе намытого песка, оставляя на нем сочные, медленно темнеющие от выступавшей влаги следы, потом завтракал, немного писал акварелью, слушал по транзистору “Маяк” и лицезрел остальное человечество лишь в бинокль, когда наводил его на юго-восток и любовался круглым затылком двадцатипятиметрового Ильича, стоявшего в десяти километрах у стрелки канала Москва-Волга.