Урсула Ле Гуин - Орсиния (сборник)

• Название: Орсиния (сборник)
• Автор: Урсула Ле Гуин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2007

 Орсиния - это вымышленная страна в центре Европы. Страна средневековых лесов, недоступных городов, горных шоссе. В этой стране порой происходят самые невероятные и необычайные события. Кто же, как не мастер построения сказочных миров, знаменитая американская писательница Урсула Ле Гуин, сможет лучше всех поведать о жизни этой загадочной страны?

---

На старике были вдрызг истрепанные башмаки на босу ногу и некое подобие пальто или плаща с капюшоном, давно утратившего форму и цвет. В этот плащ он упорно кутался, несмотря на жару. Лицо у него было худое, даже костлявое. Из-под морщинистых век на Итале смотрели глубоко запавшие глаза, и взгляд их был поистине ужасен. Итале не сразу догадался, что перед ним слепец.

— Здравствуйте, дедушка, — сказал он осипшим вдруг голосом.

Старик пожевал губами, продолжая молча смотреть на него невидящими глазами, и вдруг быстро сказал что-то с сильным местным акцентом. Итале не очень хорошо его понял, но ему показалось, что старик сказал что-то вроде: «Далековато от дома забрался, парень».

— Это верно, — согласился молодой человек. — А вы, дедушка, случайно не знаете, где улица Слез Святой Магдалины?

Старик, не сводя с него глаз, снова что-то пробормотал и вдруг очень внятно сказал:

— Как же, знаю… — встал и, поплотнее запахнув свой потрепанный плащ, велел: — Иди за мной!

— Это далеко?

— На Маленастраде. Ну, как бы тебе объяснить получше… Да идем же!

Откашливаясь и все время что-то бормоча себе под нос, старик шустро зашагал по улочке, Итале двинулся следом. Во дворе, мимо которого они проходили, пронзительно орали дети — то ли играли, то ли дрались. Старик сердито погрозил им:

— Ну-ну-ну, раскричались тут… Вот я вас палкой-то угощу!

Он явно все-таки кое-что видел, потому что дорогу выбирал без колебаний и старался держаться поближе к Итале, что самому Итале не очень-то нравилось: от старика несло, как из помойки. На ходу он все время что-то рассказывал; Итале понимал примерно половину. Оказалось, что когда-то старик был портным, но потом почти ослеп, а зять, подлец, взял да и выгнал его из его же собственной мастерской! Далее последовала история о том, как росли цены и арендная плата за мастерскую. Голос у старика был скрипучий, надтреснутый, он размахивал перед собой скрюченными руками, то и дело пронзительно выкрикивая:

— Грязные жиды! Ох, грязные жиды!

Он то ли видел, то ли чувствовал, что Итале от этих криков испуганно шарахается в сторону, и тут же спешил его

догнать.

— Ничего, господин мой, потерпите, мы уже почти пришли. Вон, видите большую церковь? Это Санкестефан, а на ней василиск. Так, теперь сюда, молодой господин… — Они были у подножия холма, на котором высилось здание университета; улочки, извиваясь, карабкались по склонам, образуя немыслимый лабиринт. Кое-где они были соединены пролетами лестниц. — Вы подумали небось, что я слепой — так и заведу вас невесть куда, верно? — Старик остановился. — Вот она, Маленастрада-то.

Френин писал, что живет на улице Слез Святой Магдалины, но Итале никак не мог обнаружить — ни на углу улицы, ни на соседних домах — хоть какую-нибудь табличку с названием; ничто не говорило, что это именно та улица, которая ему нужна, но он был уже вполне готов любым способом избавиться от противного старикашки. Он сунул в скрюченную руку слепого четвертак. Пытаясь спрятать монетку в карман или еще в какое-то потайное место, старик выронил ее, и Итале пришлось нагнуться и отыскать маленький металлический кружочек. Старик стоял, слепой и жалкий, беспомощно озираясь; он, конечно же, не в состоянии был бы найти монетку, да и поднять ее сам не смог бы: пальцы у него были скрючены артритом. Итале отдал ему деньги и поспешил уйти.

Дом номер 9, напротив ломбарда — так писал Френин. Номеров на домах не было, зато ломбарда было целых два. Итале наугад заглянул в один из домов напротив первого ломбарда и в темном коридоре столкнулся с какой-то толстухой. В коридоре стоял густой звериный запах. Толстуха велела Итале подняться на второй этаж, и он стал послушно подниматься по лестнице, где кишели тощие, драные кошки, все как одна белые. На втором этаже он постучался, и дверь ему открыл сам Френин.

Знакомое широкое, чуть грубоватое лицо, родной голос, называвший его по имени, — Итале испытал пронзительную радость и облегчение. Они по-братски обнялись.

— Господи, как я рад снова видеть тебя, Дживан!

— Да ты входи, входи! — Френин старался вести себя более сдержанно. — Не то живо этих поганых кошек в квартиру напустишь. Ты почему же не написал, что приезжаешь?

— Я приехал на том же почтовом дилижансе, с которым собирался отослать письмо. Вчера вечером.

— А где ты остановился?

— У одного знакомого. Собственно, я с этим человеком в пути познакомился. Это барон Палюдескар.

— Так ты живешь на улице Рочес?! У брюквенного барона?!

— Ну, я не знал…

— Ничего себе! Хорошо же ты начинаешь!

— Да я понятия не имею об этой семье! А кто они такие? В дилижансе…

— Их имена можно встретить в каждой колонке светских новостей, которую, кстати, ведет Брелавай.

— Брелавай? — Поведение Френина начинало раздражать Итале: стал таким же всезнайкой, как и все здесь!

— Ну да, Брелавай публикуется в еженедельнике, посвященном жизни местного бомонда; он называет это издание «краснойскими сплетнями». У него есть деньги, любовница — наш Томас весьма преуспевает! — Френин сказал это довольно неприязненным тоном.

— А у тебя здесь просторно, — заметил Итале. Комната была действительно большая, хотя и с низким потолком; зато мебели практически никакой.

— У меня целых четыре таких комнаты! И невероятно дешево даже для Речного квартала. Но мне эта квартира явно великовата. В конце месяца я отсюда съезжаю. Нет-нет, на этот стул не садись — у него вечно спинка отваливается. Садись лучше вот сюда.

— А сам-то ты чем занимаешься?

— Всякой ерундой. Кое-что пишу для католического ежемесячного журнала; вычитываю гранки для издательства «Рочой». В общем, пока мне хватает. А у тебя какие планы?

— Прежде всего нужно найти работу.

— Работу? Для чего это?

Итале показалось — возможно, несправедливо, — что вопрос Френина прозвучал неискренне.

— А для чего люди работают?

— В зависимости от того, какие люди.

— У меня в кармане двадцать два крунера. Вот такой я! Он чувствовал что и сам говорит неискренно. Впрочем, признаваться, что ты нищий, всегда непросто. Он встал и, побродив по обшарпанной комнате, выглянул в окно.

— Окна-то не мешало бы вымыть, — заметил он.

— А из дома тебе денежек не подкинут?

— Нет.

Френин был сыном богатого купца из Солария и тоже привык всегда иметь достаточно денег на карманные расходы. С другой стороны, он, в отличие от Итале, вполне умел вести «денежные» разговоры и спокойно мог, например, сказать, есть у него деньги или нет; это умение давало ему теперь существенное преимущество перед Итале, который в чем-то ином всегда умудрялся быть лучшим, как Френин ни старался превзойти его.

— Насколько я понимаю, твой отец был далеко не в восторге от твоего отъезда?

— Да уж.

— Так, может, он за австрияков?

— Ничуть.

— Значит, скандал в благородном семействе?

— Это совершенно неважно, Дживан.

— Ладно. Что ж, на двадцать два крунера недели две прожить можно. А что ты умеешь делать?

— То же, что и ты! Откуда мне знать, какая работа подвернется? — ответил Итале сердито, и Френин, довольный тем, что разозлил его, тут же расстался с маской холодного превосходства и с улыбкой сказал:

— Да ладно тебе! Все нормально. Жилье искать будешь или решил поселиться у своей брюквенной королевы?

— Не знаю… вряд ли… я там просто вещи оставил… Но сам оставаться не хочу.

— Почему же? Они ведь с тебя денег не возьмут.

— Не могу я там… — Итале только руками замахал. — Не успеешь проснуться, как тебя одевают, обувают… за завтраком прислуживают.

— А как ведет себя за завтраком молодая баронесса?

— Не знаю. Очень вежливо. Да нет… — Итале снова махнул рукой, — мне там не место!

Френин ухмыльнулся.

— Ладно, переезжай ко мне, если хочешь. Здесь, конечно, не особняк на улице Рочес и не поместье в Валь Малафрене, зато платишь всего пятнадцать крунеров в квартал. Какое-то время можно пожить и вместе.

— Спасибо тебе большое, Дживан! — сказал Итале, искренне ему благодарный и словно не замечая его насмешливого тона, чем весьма удивил Френина и в то же время совершенно его обезоружил.

Френин так и не сумел установить между ними тот барьер превосходства, которого ему, человеку завистливому, так недоставало. Хотя на самом деле барьер этот существовал между ними постоянно, и «перепрыгнуть» его Френину было не под силу: этот барьер создавали беспечная храбрость и врожденное благородство Итале, который никогда и никому не позволил бы себя унизить, как, впрочем, никогда и никому не позволил бы унизить и никого из своих друзей; он был довольно вспыльчив, зато отходчив и впоследствии зла ни на кого не держал; его дружба была простой и прочной. Но Френин хотел от Итале чего-то большего; он и сам не знал, чего именно от него хочет. Что хорошего в простой дружбе? Ему всегда хотелось до конца понять душу Итале, с первого взгляда казавшегося человеком совершенно безыскусным; понять ее и переделать по своему вкусу, подчинить своей воле; только это ему не удавалось никогда! И, возможно, только ради этого, не желая расставаться с Итале, Френин и решился тогда предложить друзьям свой план переезда в Красной.