Урсула Ле Гуин - Толкователи (сборник)

• Название: Толкователи (сборник)
• Автор: Урсула Ле Гуин
• Жанр: Фэнтези

В настоящий том вошли очередные произведения Урсулы Ле Гуин, имеющие отношение к "Хайнскому циклу". Действие романа «Толкователи» разворачивается на планете Ака, ставшей местом столкновения культур. Роман-сборник "Четыре пути к прощению" повествует о планетах-близнецах Уэрел и Йеове, на которых царит рабовладельческий строй.

---

Пришел краткий ответ от Тонга. Точнее, она получила распечатку его письма из Префектуры; письмо принес посыльный в форме и вручил ей лично после длительного ознакомления с номером ее СИО. «Наблюдателю Сати Дас. Считайте свои каникулы началом полевых работ. Продолжайте исследования и непременно ведите запись всех наблюдений, которые сочтете достойными хотя бы малейшего внимания».

Ну что, Советник, получил? Удивленная и ликующая, Сати выскочила на улицу, чтобы полюбоваться ярким, точно праздничный флажок, пиком Силонг и решить, с чего начать.

Собственно, в уме у нее давно уже был составлен длинный список того, о чем ей хотелось бы узнать: принципы здешней медитации; символика красно-синих двустворчатых дверей, на которых нарисованы облака и которые попадаются в городе на каждом шагу, хотя и вымазаны зачем-то побелкой или даже покрашены в другой цвет; значение надписей на стенах в магазинах, аптеках и т. п.; бесчисленные метафоры, связанные с понятием «дерево», которые постоянно используются в разговорах о пище, здоровье и обо всем прочем, что имеет отношение к человеческому телу; возможное существование запрещенных книг; явное наличие некой информационной сети или «паутины», более тонкой и неуловимой, чем электронная, и находящейся вне контроля Корпорации, постоянно державшей всех жителей планеты «под присмотром». Благодаря этой таинственной «системе оповещения» люди в Окзат-Озкате всегда знали про того или иного человека, кто он такой, где находится, куда собирается направиться и чего хочет. Сати постоянно чувствовала это и не раз замечала понимающие взгляды случайно встреченных на улице людей — владельцев лавок, школьников, старух, копавшихся в своих садиках, стариков, что грелись на солнышке… И все же у нее было такое ощущение, что эта всеобщая осведомленность не несет в себе ни капли агрессивности или навязчивости. Скорее это были некие указующие вехи — не путы, не оковы, нет, просто указатели, следуя которым она (отнюдь не случайно!) оказалась тогда возле дома Изиэзи или возле лавки Аптекаря. Теперь откровенная неслучайность этого казалась ей совершенно естественной, хотя она по-прежнему не могла этого объяснить, и абсолютно приемлемой, хотя она и не знала, почему это так.

Теперь, когда Сати обрела свободу, ей сразу же захотелось сходить в лавку Аптекаря. Она поднялась в верхнюю часть города и уже неторопливо шла по узенькой улочке к дверям лавки, когда чуть ли не на ее пороге столкнулась с Советником.

Избавленная от необходимости подчиняться ему, представителю здешней власти, или избегать его, Сати посмотрела на него так, как смотрела тогда, в самый первый раз, на пароме: не глазами затравленной жертвы, столкнувшейся со своим преследователем, а по-женски, по-человечески. Советник был довольно привлекательным мужчиной, стройным, с приятными чертами лица, которое, впрочем, под воздействием неудовлетворенных амбиций, постоянной тревоги и желания выглядеть «авторитетно» превратилось в застывшую маску. Ладно, попробуем иначе, подумала Сати. Не бывает абсолютно испорченных детей! И она первой великодушно приветствовала его:

— Доброе утро, господин Советник!

Это веселое и совершенно дурацкое приветствие эхом отдалось у нее в ушах. Опять ошибка! Он же воспринимает это как элементарную провокацию! Советник, не отвечая, разглядывал ее.

Наконец он откашлялся и произнес:

— Мне было приказано сообщить вам, что вы более не обязаны докладывать мне о своих контактах с местными жителями, а также о планируемых вами путешествиях. Поскольку вы ни на одну мою предшествующую просьбу не отреагировали, я счел необходимым установить за вами дополнительное наблюдение, чтобы иметь возможность защитить вас в случае опасности. Мне говорили, вы жаловались на это? Приношу извинения за излишнюю назойливость и за те неудобства, которые причинили вам я или мои сотрудники.

Он говорил холодно и чуть обиженно, однако с определенным достоинством, и Сати стало даже немного стыдно. Она пробормотала:

— Да нет… мне очень жаль… я вовсе…

— Я еще раз предупреждаю вас, — продолжал он, не обращая на ее лепет ни малейшего внимания и уже более настойчиво, — что кое-кто очень хотел бы использовать вас в своих корыстных целях. И эти люди — отнюдь не живописные реликвии былых времен. Они отнюдь не безвредны. Мало того, они весьма злы и порочны. Они похожи на тот смертоносный осадок, который все равно остается на дне склянки с ядом, даже когда оттуда вылито все содержимое; их слова — это наркотик, который притупляет умы людей в течение десяти тысяч лет! Эти люди упорно тянут нас назад, к состоянию вечного ступора, в безмозглое варварство! Впрочем, с вами они, возможно, будут даже ласковы, но поверьте моим словам: это люди поистине безжалостные. Вы для них всего лишь желанная добыча. Они будут льстить вам, нашептывать на ушко лживые истины, обещать всякие чудеса. Но на самом деле они — враги истины, враги науки! Их так называемое знание — это всего лишь громкие слова, а на самом деле сплошные предрассудки и суеверия. Или, если угодно, фольклор дикого и невежественного прошлого планеты. Кроме того, их деятельность незаконна, их книги и отправляемые ими обряды запрещены. И вы это прекрасно знаете. Так не ставьте мой народ в затруднительное положение перед Экуменой, ибо, если ученый, присланный Экуменой, начнет интересоваться незаконными материалами, начнет участвовать в непристойных, запрещенных законом обрядах… Я прошу вас об одном… как Наблюдателя, как ученого… — Он запинался, подыскивая слова, и Сати смотрела на него с презрением: она была уверена, что он просто пытается сбить ее с толку, запугать, и эти попытки казались ей абсолютно никчемными, нелепыми, даже гротескными.

— Я — не ученый, — сухо заметила она. — Я просто человек и очень люблю стихи. И вам нет нужды рассказывать мне, какое зло способна принести религиозная одержимость. Я это знаю даже слишком хорошо.

— Нет, — возразил он, — не знаете. — Он то стискивал пальцы, то распрямлял их. — Вы ничего не знаете о том, что мы пережили, что мы некогда собой представляли. И как далеко зашли в своем невежестве. Мы ни за что не вернемся назад, к варварству!

— А вы… Неужели вы совсем ничего не знаете о моей планете? О Терре? — запальчиво спросила она и нахмурилась. Ей вдруг показалось, что вся их беседа не имеет ни малейшего смысла, и для нее, Сати, самое лучшее сейчас — поскорее оказаться подальше от этого тупоголового фанатика. — Уверяю вас, никто из представителей Экумены не имеет намерения вмешиваться в духовную жизнь планеты Ака; во всяком случае, до тех пор, пока нас об этом не попросят.

Он быстро глянул на нее, и глаза его яростно вспыхнули, а в голосе послышалась неожиданная страстность:

— Не предавайте нас!

— Но я и не собиралась…

Он отвернулся, словно скрывая боль или в знак несогласия с ее словами, и, не дослушав, быстро пошел прочь, вниз по улице к центру города.

Сати почувствовала, что ее захлестывает волна гнева и ненависти, и даже испугалась.

С другой стороны, уговаривала она себя, нечего жалеть этого типа. Ведь он говорил совершенно искренне. Фанатики почти всегда говорят и действуют искренне. Глупец, самонадеянный глупец! И он еще пытался объяснить ей, насколько может быть опасна религия! А сам только и способен, что повторять пропагандистские лозунги Корпорации! Интересно, зачем он так старается испугать ее? Да еще и сердится. Скорее всего потому, что начальство направило его по неверному пути, а теперь само же свои приказания и отменило, запретив ему следить за ней и контролировать ее поступки. И это, видимо, оказалось для него настолько нестерпимым, что он даже самообладание на какое-то время утратил. Нет, даже и думать о нем не стоит! Он того явно не заслуживает.

И Сати решительно поднялась на крыльцо той лавчонки, где рассчитывала вновь увидеть Аптекаря и наконец спросить у него, что это за странные двустворчатые двери с облаками.

Но стоило ей войти в лавку, и это сумрачное помещение с высокими потолками и стенами, сплошь исписанными идеограммами, показалось ей частью какой-то иной реальности. Она постояла минутку, словно давая этой реальности возможность включить в себя и ее, Сати, и взгляд ее сразу уткнулся в ту же надпись: «В темном облаке… спускающемся с небес… дважды раздвоенная молния, точно дерево, тянется вверх с земли…» Во всяком случае, что-то в этом роде.

На том элегантном горшочке, который она получила от Аптекаря в подарок, был некий орнамент, в котором, как ей показалось, повторялся один и тот же элемент: стилизованная ветка дерева или нечто вроде куста, пока она не догадалась, что это, видимо, вариант того изображения, которое она все время встречала на сине-красных двустворчатых дверях. Когда Аптекарь материализовался наконец из теней, скрывавших дальнюю стену магазина (точно из бездны возник!), Сати положила на прилавок рисунок, скопированный ею с горшочка, и прямо спросила: