Михаил Емцев - Последнее путешествие полковника Фосетта (сборник)

• Название: Последнее путешествие полковника Фосетта (сборник)
• Автор: Михаил Емцев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1965

"Последнее путешествие полковника Фосетта" — третья книга молодых авторов после сборника фантастических повестей "Уравнениес Бледного Нептуна" и сборника научно-фантастических рассказов "Падение сверхновой". Особенностью данного сборника является попытка развить фантастическую фабулу на приключенческом фоне. Действие двух повестей сборника — "Лоцман Кид" и "Последнее путешествие полковника Фосетта" — происходит в экзотических странах Южной Америки, на Галапагосских островах, в таинственной сельве, в безмолвии океанских глубин. Герои повестей, ученые, заняты обычными научными исследованиями и только чуть — чуть переступаютгрань реального, входят в мир фантастики.

Три рассказа сборника — «Снежок», "De profundis" и "Фигуры на плоскости" — просто фантастические рассказы, в них есть и космос, и машина времени, и абсолютно фантастические ситуации.

---

— Что показывают приборы?

— Ничего.

— Мы летим?

— Нет.

— Стоим на месте?

— Нет.

— Ты можешь отвечать более подробно?

— У меня для этого нет информации.

— Ты понимаешь, что мы достигли пределов вселенной?

— Это невозможно.

Конечно, какая нормальная машина может ответить иначе?.. Так уж она запрограммирована, чтобы работать только в пределах вселенной. А человек?.. Разве человек запрограммирован иначе?

— Может ли быть так, чтобы приборы ничего не видели?

— Нет.

— Они исправны?

— Да.

— Почему же они ничего не видят?

— Потому что вокруг ничто.

— Это возможно?

— Нет.

— Не кажется ли тебе, что здесь противоречие?

— Здесь явное противоречие. Но я не могу его постигнуть. У меня не хватает информации.

— Можно ли объяснить наше положение тем, что мы находимся вне вселенной?

— Такое предположение все объясняет. Но оно лишено смысла.

— Почему?

— Потому что нельзя превысить скорость света.

— А почему нельзя превысить скорость "света?

— Это одна из фундаментальных истин и граничных условий моего программирования.

— А ты можешь вообразить себе, что мы все-таки превысили скорость света и обогнали расширяющуюся вселенную? Можешь ли ты логически рассуждать на основе такой посылки?

— Нет. Потому, что это невероятно.

— Ты не можешь оперировать с невероятным?

— Я ведь машина. Невероятными категориями мыслят только люди.

— Ну хорошо, допустим. А что там, за бортом?

— Ничего.

— Ты вкладываешь в это слово какой-то смысл?

— Лишь постольку, поскольку все приборы ничего не регистрируют.

— А насколько вероятно то, что за бортом действительно ничего нет?

— Совсем невероятно.

— Так как же?

— Повторяю. Сущность этого противоречия я не могу постигнуть.

— Что показывают хронометры?

— Ничего.

— Значит, времени нет?

— Это исключено. Все совершается во времени.

— Ага! Ясно! Опять противоречие, которое тебе не по зубам?

— Да, противоречие. Только зубов у меня нет.

— Это я фигурально… Включи свой ассоциативный блок.

— Хорошо. Теперь понимаю. Противоречие мне явно не по зубам. У меня до него нос не дорос.

— Что будет, если я вылезу наружу?

— Не знаю.

— Знать — это твоя обязанность.

— Могу дать прогноз лишь для случая космического пространства. Условия же, существующие за бортом, мне не известны.

— Я погибну?

— Не знаю.

— Если времени нет, я не погибну. Я буду вечным.

— Посылка и следствие лишены смысла. Время неуничтожимо, а биологические объекты смертны.

— Замолчи! Что знаешь ты о мире, электронный мудрец, напиханный окостеневшими догмами!

— Ты приказываешь мне отключиться?

— Нет. Отвечай, если можешь.

— Верить в чудеса свойственно только людям.

— Значит, ты не рекомендуешь мне высовываться?

— Нет.

— Почему?

— Техника безопасности запрещает выход в пространство до выяснения условий.

— Но ведь за бортом нет пространства!

— Пространство, как и время, неуничтожимо.

Да, эту дурацкую машину, видимо, ничему не научишь. Как попугай, она будет твердить одно и то же.

— Долго ли я смогу еще просуществовать?

— Космический корабль вместе с экипажем представляет собой экологически замкнутую систему.

— Ну и что?

— Отсюда единственным условием, ограничивающим время существования, является естественная биологическая смерть объекта.

— Но это во времени… А вне его я бессмертен… Можешь не отвечать. Я знаю, что ты скажешь.

Подумать только, я бессмертен! Смертный человек обрел бессмертие! Но какою ценой!.. Я не хочу этого! Это вечность памяти, а не человека. И даже за память нельзя поручиться… Ничто разъедает ее. Девственный обнаженный мозг в банке, поставленный в темный звуконепроницаемый термостат… Термостат!

— Какая там температура?! — мне кажется, что я кричу.

— Термометры не показывают никакой температуры.

— Значит ли это, что они показывают нуль Кельвина?

— Нет. Они ничего не показывают.

— Мне это непонятно.

— Мне тоже.

— А чего тут не понимать, дурацкое существо! Нет вещества, нет движения, откуда же взяться температуре?! Все просто, как дважды два. Нигде ничего нет.

— Это невоз…

— Заткнись!

Если бы я верил в бога, мое положение было бы крайне затруднительным. Я не мог бы молиться. Ведь и бог немыслим вне времени и пространства. Мои молитвы просто не дошли бы до него… Впрочем, все это чепуха. Любые молитвы никогда не доходили до бога. Мое же положение не становится менее скверным из-за того, что я атеист. Хотел бы я посмотреть на бога в этих суперрелятивистских условиях.

— Могу ли я покончить жизнь самоубийством?

— Командиры космических…

— Не читай мне инструкций. Сам знаю. Меня интересует лишь принципиальная возможность такого действия.

— В принципе это возможно.

— Как?

— Моя программа не предусматривает…

— Опять! Я же не прошу у тебя совета. Где это видно, чтобы кандидат в самоубийцы с кем-нибудь когда-нибудь предварительно советовался? Все сводится к чисто логическому анализу. Возможно ли самоубийство вне времени?

— Очевидно, нет. Как и всякое изменение вообще.

— Но я мыслю, обмениваюсь с тобой информацией! Это ли не изменение?

— Изменение. Оно лишний раз доказывает, что мы находимся во времени.

— Лишний раз… Какой бюрократ тебя программировал? Можешь ли ты привести мне доказательства, что наш диалог развивается последовательно? С чем ты сравнишь развитие этого процесса? Часы ведь стоят.

— У меня нет других доказательств, кроме того, что время, как категория…

— Не надо слов! Я-то думал, что догматизм — это специфическая болезнь людей. Оказывается, и роботы не обладают к нему иммунитетом. Жаль!

Что же делать? Что же делать? Как разрушить это безысходное колдовство? Разбить этот проклятый круг?

— Где мы находимся?

— Такой вопрос уже был. Не знаю. Нигде.

— Можем ли мы вернуться назад?

— Нет.

— Почему?

— Мы не знаем, где находимся сейчас.

— Только-то? А если лететь наобум?

— Невозможно. Приборы мертвы. У нас нет критериев движения или покоя.

— Так, может, мы и сейчас движемся?

— Не исключено.

— И попадем домой?

— Маловероятно.

— Ну пусть не домой, а куда-нибудь в другое место, где пространство время обретут привычные формы?

— Не исключено.

— Ты мыслишь строго логически?

— Вероятностно.

— Ах, вот как! Тогда, по-твоему, исчезновение пространства — времени невероятно…

— Невероятно.

— Зачем же я с тобой разговариваю?

— Не знаю.

— Я все еще нормален?

— Да.

— А ты?

— Не понимаю.

— Нормальна ли ты?

— Все системы в исправности. Только предохранитель на входе почти испарился. Сейчас я его заменю.

— Не надо.

— Почему?

— Без меня твое существование бессмысленно. А я тебя покину.

— Как?

— Я хочу выйти наружу.

— По инструкции…

— Я выйду не по инструкции.

— По крайней мере нужно надеть скафандр высшей защиты.

— От чего защищаться? От ничего?

— Если там ничто, то ты не сможешь меня покинуть. Перемещение вне пространства невозможно.

— Но что же делать? Я не могу так! Не могу!

— Почему? Ведь возможность мыслить остается?

— Ты не поймешь меня… Я человек. И я не могу так. Я должен знать, что там!

— Это неразумно. Нельзя увидеть больше, чем видят приборы.

— Ты хочешь сказать, что за бортом я не узнаю ничего нового по сравнению с тем, что знаю сейчас?

— Да. Там ничего нет. Приборы не ошибаются. Это невозможно, невероятно, но там ничего нет. Мои предохранители плавятся.

— И черт с ними… Я все-таки хочу выглянуть. Пусть это бесполезно, глупо, но надо что-то делать. Другого выхода не дано.

— Это тоже не выход.

— Но это хоть попытка к действию. Я должен прорваться.

— А чем тебе плохо сейчас?

— Сейчас? Все человеческое во мне протестует против этого «сейчас».

— Ты называешь человеческим какие-то темные неуправляемые инстинкты. Не зная, как охарактеризовать присущие тебе нелогичность и стихийное беспокойство, ты объединяешь их понятием «человеческое». Это странно.

— Просто недоступно твоему дискретному мозгу.

— Объясни, может быть, я пойму.

— Понять нельзя, надо прочувствовать… Тебя не тянет выглянуть наружу?

— Нет.

— И не любопытно знать, как оно выглядит?

— Что «оно»?

— Ничто.

— Ничто никак не выглядит.

— Ну, а я в этом не уверен. Я во всем сомневаюсь. Хочу видеть собственными глазами… Или по крайней мере убедиться, что не вижу ничего.