Александр Плонский - Плюс-минус бесконечность (сборник)

• Название: Плюс-минус бесконечность (сборник)
• Автор: Александр Плонский
• Издательство: Книжное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1986

Автор — ученый, выпустивший около двадцати книг специального и популяризаторского характера. В сборник вошли повести и рассказы, написанные в ключе научной фантастики.

---

И вдруг меня прорвало.

— Вспомни, Реут, — крикнул я, — как ты прислуживал Тису, нашему заклятому врагу, агенту «призраков»! Как поддерживал его под локоток, а он похлопывал тебя по плечу! И что за пятно на стене, здесь, кажется, висел портрет Тиса?

Даже и подумать не мог, как испугается Реут! Он не побледнел, — бледнее, чем был, стать невозможно! — а посинел и начал хватать губами воздух.

— Тэ-эк… тэ-эк… — и вдруг взмолился: — Тише, прошу тебя! Поверь, у меня нет с Тисом ничего общего!

Меня осенило:

— Разве не Тис посадил тебя в это кресло?!

— Откуда ты узнал? — подскочил Реут. — Тебе сказал Урм? Тэ-эк… Это ему дорого обойдется! Не зря я подозревал вас обоих!

— Можешь поделиться своей догадкой с «верняками». Но и у меня найдется, что сказать им!

Я блефовал. И тем не менее достиг цели: охватившая Реута ярость мгновенно погасла, уступив место паническому страху.

— Прости, Фан… — слезы потекли по мучнистому лицу, оставляя серые борозды. — Я сам не знаю, что говорю. Я вовсе не хотел угрожать тебе. Я неудачно пошутил, Фан! Не выдавай меня, ты славный парень! Я всегда симпатизировал тебе, не веришь?

Мне стало противно.

— Ладно, живи! — сказал я с презрением. — Но если со мной или с Урмом что-нибудь случится, «вернякам» все будет известно. Уразумел?

Он мелко и часто закивал, словно голова затряслась, что еще больше подчеркнуло его сходство со стариком. Выполз из кресла и под локоток, как тогда Тиса, проводил меня к выходу.

— Тэ-эк… Я могу быть спокоен? — заискивающе спросил на прощание.

— Это зависит от тебя, — буркнул я, сдерживая злость, и захлопнул за собой дверь отсека. Было так мерзко, будто вывалялся в грязи.

В тот вечер я, не без похвальбы, рассказал Асде о ссоре с Реутом:

— Проучил его! Будет знать, с кем имеет дело!

— Глупо! — к моему изумлению воскликнула Асда. — Зачем ты связался с этим мерзавцем? Считаешь его побежденным? Уверяю тебя, ты ошибаешься. Он лишь временно отступил и теперь ждет случая, чтобы расправиться с тобой.

— Не посмеет, — рассмеялся я.

Однако Асда оставалась непривычно мрачной, — такой я ее прежде не видел. Даже глаза изменили цвет: были сиреневыми, а стали темносерыми, со свинцовым отливом.

— Не думал, что ты такая трусиха, — нарочито беззаботным тоном произнес я. — Мы вроде бы поменялись местами: вспомни, как я упрекал тебя в неосторожности. Пойми, Реута нужно было хорошенько проучить, чтобы не зазнавался, и я это сделал.

— Наивный мальчишка!

Я рассвирепел.

— Вы оба, Урм и ты, точно сговорились. Обвиняете меня в наивности! И само слово «наивность» произносите как «недомыслие» или даже «идиотизм». Если я такой идиот, то бегите от меня, куда глаза глядят!

— Не устраивай истерики, Фан, — сказала Асда дрожащим голосом. — Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Люблю таким, каков ты есть. Может быть, именно за эту твою наивность или за что-то другое, скрывающееся под ее видом. Но я не могу оставаться в стороне, когда чувствую, что тебе грозит беда. А Урм… Он умный и опытный, ты же сам говорил. Расскажи ему обо всем. Тем более, что ты и его невольно подставил под удар!

— То-то Урм посмеется, узнав об этой ссоре!

— Не думаю. Иди к нему, не теряя времени!

Урм даже не улыбнулся, несмотря на то, что я очень смешно разыграл в лицах сцену стычки с Реутом.

— Похоже, — сказал он озабоченно. — Из тебя получился бы неплохой комедиант. Жаль, что у нас нет театра.

— Ты сердишься? Я поступил глупо?

— А сам как думаешь?

— Не знаю…

— Связываться с Реутом не стоило, но что уж теперь… Хорошо хоть, что не скрыл от меня!

— Это Асда посоветовала, — признался я смущенно.

— На редкость умная девушка, — похвалил Урм так, словно был знаком с ней не только по моим рассказам.

— Ей стало страшно за меня.

— А тебе самому не страшно?

— Я ничего не боюсь.

— И зря, — заметил Урм. — Ничего не бояться — то же самое, что ничего не любить. Бойся, но умей обуздать страх.

— Ну, а ты испытывал страх?

— Я человек, а не робот.

— А любовь?

К моему удивлению, Урм смутился.

— Не до того было.

— "Ничего не бояться…" — передразнил я.

— "То же самое, что ничего не любить"? Ошибаешься. Любить можно не только женщину. Моя любовь отдана Геме. "Логову вра-га", — как ты сказал однажды.

Я густо покраснел.

— Ничего удивительного, — успокоил меня Урм. — В тебе с детства поддерживали ненависть к прародине. А что думаешь о ней сейчас?

— Прошлое Гемы вызывает во мне отвращение. Но как там теперь? Засилье тьмы, в котором царят «призраки», а люди всего лишь безвольные рабы? Или это очередной обман?

— А ты как думаешь?

— Нас могли изолировать от Гемы, чтобы мы не узнали прав-ды. Видимо, сравнение не в нашу пользу. Скажи, это так?

— Сомневаешься?

— Меня учили: не задавай лишних вопросов, а я их все-таки задаю. Но редко добиваюсь ответа. Помнишь, ты обещал принципиальный разговор. Не пора ли исполнить обещание?

— Пора, — согласился Урм. — Ты и сам догадался, что я ненавижу Лоора.

— Но у тебя репутация человека, к голосу которого он прислушивается. Почему же ты не пристыдишь его, не пробудишь в нем чувство справедливости? — недоумевал я.

— Бесполезно. Этого человека не пристыдить. Да и разве в нем одном корень зла? Цель моей жизни — сокрушить лооризм, лживое, безнравственное учение, спекулирующее на чувствах людей.

— Как ты можешь! — возмутился я. — О Лооре говори, что угодно, но лооризм… Это же для меня самое святое…

— Потому я и оттягивал разговор с тобой, — сказал Урм устало. — Ты все еще не хочешь понять, что из грязных рук не может выйти ничего чистого!

— По крайней мере, я не лгу и не притворяюсь!

— Ты лжешь пассивно, сам того не замечая… А я… Да, мне приходится скрывать ненависть и на каждом шагу притворяться, пожимать руки врагам, смотреть им в глаза. Если бы ты знал, как тошно копаться в грязи…

Я молчал, впервые испытывая превосходство над Урмом и жалость к нему. Но и что-то, напоминавшее брезгливость…

Я уже не был тем наивным юнцом, для которого вступление в космол означало праздник. Благодаря Асде и тому же Урму у меня открылись глаза на лицемерие, пропитавшее наше общество.

Я признал причастность вождя к преступлениям и сейчас на вопрос Асды: "ты любишь его?" ответил бы решительным "нет!"

Лоор оказался низким человеком, а вовсе не живым Богом. Но лооризм… Если для меня еще существуют идеалы, то они питаются только им. А Урм хочет уничтожить эту святыню!

— Ты меня осуждаешь… — сказал Урм, пристально посмотрев мне в глаза. — Но пойми, другого шанса победить нет. Я должен играть роль функционера, иначе буду раздавлен.

— Куда уж мне тягаться с тобой в искусстве комедии, — перебил я его язвительно.

— Ради дела, которому служу, готов быть и комедиантом, — с достоинством ответил Урм.

— Так вот для чего я был тебе нужен… Ты ошибся в выборе, советник вождя!

— Да, пожалуй, я ошибся в тебе. Ну что ж, донеси на меня «вернякам»!

"Почему бы и нет?!" — промелькнула подлая мыслишка, и я плюнул ей вслед.

— Мне нечего делать у «верняков»! Я не доносчик, но и двурушником не стану!

— А я двурушник, — сдавленным голосом проговорил Урм. Ты ведь это имел в виду? Уходи, Фан, нам больше не о чем говорить…

9. Покушение?

Теперь я знаю, как это бывает. Негромкое потрескивание, человека окутывает облако. Края облака загибаются внутрь, словно кто-то затягивает узел. В нем видны контуры человеческого тела. Облако сминает их, спрессовывает в точку. Перед тем, как исчезнуть, точка ярко вспыхивает. И вот уже нет ни облака, ни точки, ни человека. Остается лишь слабый запах озона, да и тот через минуту исчезает…

По-научному это называется селективной деструкцией. О ней говорят как о важнейшем технологическом процессе, и только. В замкнутой системе, куда ничто не поступает извне и где ничто не должно теряться, деструкция — единственный способ получить атомы, этот исходный материал для синтеза любой новой структуры. Умерев, я, как и всякий космополитянин, подвергнусь деструкции. Или умру оттого, что буду деструктирован. О последней возможности у нас не говорят вслух. А если и обмолвятся, то намеком…

Наше жизненное пространство ограничено объемом Космополиса. Оно позволяет существовать всего лишь десяткам тысяч людей (точное число, как и многое другое, держится в секрете).

На Геме столько вмещал стадион. Люди собирались туда, чтобы утолить жажду зрелищ, а затем снова рассеивались на необозримых пространствах города, страны, планеты…