Майкл Муркок - Пёс войны и боль мира

• Название: Пёс войны и боль мира
• Автор: Майкл Муркок
• Издательство: Северо-Запад, Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1999
• ISBN: 5-7906-0080-8, 5-251-00692-6

До семнадцатого века фон Беки были обычной захудалой немецкой дворянской династией, ничем не выделявшейся среди множества прочих. Но во время Тридцатилетней войны многое для них изменилось… На тот момент единственным наследником рода был Ульрих фон Бек, наплевавший на своё происхождение и ринувшийся в пучину войны в роли капитана наёмников. Судьба, однако, сложилась так, что на этом поприще славы он не приобрёл, и в один прекрасный день остался в одиночестве посреди разорённой войной страны. Случайно ли вышло, что в результате он попал в дом, где живёт прекрасная Сабрина, но властвует никто иной, как Князь Тьмы Люцифер, или же это было предопределено заранее — кто теперь скажет? Но случилось так, как случилось, и в надежде освободить свою и её души из-под власти Сатаны, Ульрих фон Бек берётся за порученное ему падшим ангелом дело — найти лекарство от Боли Мира, благодаря которому Люцифер сможет вернуться на небеса. А лекарством этим служит не что иное как Святой Грааль. Так и начался поиск, навсегда изменивший судьбу семьи фон Беков…

---

Спустя некоторое время я посмотрел в окно. Мой жеребец был уже готов к путешествию. Я надел шлем, закрепил плащ под рукой и распахнул дверь.

Клостерхайм и московит беседовали в другом конце двора. Когда я вышел наружу, Клостерхайм помахал мне рукой на прощание.

Я взобрался в седло. Уже пылал закат.

— Будь здоров, брат. Счастливо оставаться, господин Седенко! — прокричал я, направляя своего рысака через распахнутые ворота двора на тракт.

Когда солнце зашло, в поле моего зрения показались башни и строения Тойфенберга. Городок оказался маленьким, почти игрушечным. По дороге мне встречались люди, которым было странно видеть мужчину в полном боевом облачении, но, против ожидания, я не испытывал затруднений в поисках пристанища для себя и своего коня. Чтобы успокоить хозяина, я и здесь представлялся посланецем, приехавшим для примирения враждующих сторон и заключения мира, что, конечно же, обеспечило мне теплый и радушный прием.

Хозяин, его жена, старший сын и три дочери пожелали мне на следующее утро счастливого пути, провожая до дороги, ведущей на Швайнфурт. Я и сам себе уже казался героем, каким меня представляют.

За крепостной стеной я остановился у дома, около которого толпились люди. Мужчины, женщины и дети смотрели во все глаза, как группа одетых в черное людей выходила из дома. Женщины плакали, а дети стояли, точно пригвожденные к месту. Из дома выносили три трупа.

Мне показалось, что это могут быть последствия вчерашней встречи брата Клостерхайма и московита.

У встретившегося на моем пути толстого мужика я спросил, что произошло.

— Евреи, — пояснил он. — Кара божья свершилась ночью. Это расплата за их грехи.

Я удивился — судьба евреев общеизвестна, но я никак не ожидал, что в таком дружелюбном городе, как Тойфенберг, могут случиться такие страшные вещи.

Скривившись, я дал шпоры коню и был более, чем счастлив, когда пригородная улица закончилась. Я скакал галопом, пока Тойфенберг почти совсем не исчез из поля зрения, и только тогда позволил коню перейти на шаг.

В принципе, я был благодарен судьбе за то, что увидел утром в Тойфенберге. Мне необходимо быть готовым к тому, что я увижу в мире, лежащем передо мной.

Глава пятая

Чем ближе я подъезжал к Швайнфурту, тем теплее становилось Солнце пригревало все больше, и мне хотелось снять с себя некоторую часть снаряжения, но я все еще продолжал ехать в полном облачении, время от времени брызгая небольшим количеством воды за воротник рубахи, чтобы как-то охладиться. Дорога была в хорошем состоянии, так как в последние дни была мало попорчена дождями и проезжающими группами людей, и, к счастью, каждую ночь я находил приличное пристанище. Иногда, правда, по пути мне попадались висельницы и обгоревшие руины строений и церквей.

В один из дней я достиг гористой местности, где господствовали скалы и валуны с частыми прожилками кварца, и мне пришлось повернуть, когда я вскоре увидел огромное поле, на котором недавно произошло кровавое сражение. Местность была густо усыпана трупами, многие из которых были ограблены и лучшие предметы одежды отсутствовали. Вороны и галки перелетали с места на место, терзая гнилое красное мясо мертвецов. Не было ни малейшего следа оставшихся в живых участников битвы. Возможно, как это обычно бывает, решив спорный вопрос, армии разошлись в разные стороны.

Я пытался объехать стороной поле битвы, но оказалось, что оно с двух сторон окружено отвесными скалами, и моему коню пришлось выискивать дорогу между трупами.

Я поднес платок к носу, пытаясь по возможности ослабить трупный запах, и вдруг услышал звук, доносящийся со стороны скал, и увидел на своем пути большой валун. Мне показалось, что за ним блеснул металл и что-то голубое, вроде шейного платка, и почти одновременно с этим проснулся мой инстинкт воина.

Я отбросил уздечку. Оба пистолета оказались в моих руках, и я направил их на направляющихся в мою сторону мужчин. Они были пешими, в совершенно разнообразном обмундировании и с разным оружием — от ржавых топоров до пик, от толедских мечей до кинжалов. Этот сброд определенно не принадлежал ни к какой определенной армии. Конечно же, это были бандиты с небритыми бородами, обветренными красными лицами, на которых можно было различить отметины безобидных болезней.

Когда они приблизились ко мне, я пригрозил им пистолетами.

— Стоять, — предупредил я, — или я стреляю.

Их предводитель, почти карлик, одетый в замызганный черный плащ и такую же рубаху, направил на меня один из громадных пистолетов, дуло которого пришлось мне прямо между глаз, и ухмыльнулся. Затем он проговорил глухим голосом:

— Только попробуй выстрелить, высокородный господин. Мы без промедления убьем тебя.

Я выстрелил ему в грудь. Он взмахнул руками, со стоном повалился на землю, несколько раз дернулся и умер. Никто из его людей и не подумал поднять с земли пистолет, вывалившийся из его рук.

Один из бандитов, стоявший позади остальных, натянул лук и выпустил в меня стрелу. Наконечник ударил в мой нагрудник, но я оставил это без внимания. Мой хорошо выдрессированный конь остался так же спокоен, как и я сам.

— Чтобы этого больше не было, — предупредил я, — иначе я пущу в ход свой второй пистолет. Вы убедились, что я неплохой стрелок.

Я заметил, как они отбросили в сторону мушкет и аркебузу.

Косоглазый парень проговорил с прусским акцентом:

— Мы голодны, ваша милость. Уже несколько дней мы ничего не ели. Мы — уцелевшие солдаты — мы все, и теперь нам приходится сосать лапу, ведь все офицеры дезертировали.

Я засмеялся.

— Даже если я поверю вам на слово, у меня нет лишних продуктов. Если вы уже настолько хотите есть, почему бы вам не найти занятие для себя, которое дало бы средства к существованию?

Другой возразил:

— По воле Божьей…

— Я не люблю Господа, и он ко мне относится так же, — сказал я с определенным убеждением, — и вы не можете ожидать от человека, которого хотели ограбить, любви к себе.

Они подошли ближе. Я взвел курок. Они остановились, но один, который находился в середине, поднял пистолет, и выстрелил. Пуля вскользь ударила по черепу моего коня. Одно мгновение он еще оставался на ногах, но потом начал падать. Я выстрелил, но попал не в стрелявшего, а в его товарища.

Все они кинулись на меня.

Удирать было поздно. Они живо окружили меня, раскрыли седельные сумки и занялись едой. Я защищался мечом: поставил одну ногу на обломок скалы для устойчивости и засунул пистолеты обратно за пояс, чтобы освободить руки. Я убил троих, потом прикончил еще одного, но теперь они не боялись меня, и я знал, что через некоторое время мне придется расстаться с жизнью.

Я получил два небольших ранения — одно в верхнюю часть ляжки, другое — с внутренней стороны руки, но этого оказалось достаточно, чтобы рука и нога почти перестали действовать. Бандиты пытались добить моего коня на земле, что было особенно жаль, ведь из всего, чем я владел, он был мне особенно дорог.

И тут позади меня послышался громкий дикий крик, прокатившийся эхом по этой зажатой между скалами долине. Несколько разбойников оставили меня в покое, готовясь встретить нового противника.

И тут я узнал его. Это был молодой московит из Херберга. Его сабля опускалась справа и слева, а сам он гарцевал на маленьком пони, разрубая в капусту бросившихся к нему разбойников подобно хирургу, препарирующему мертвецов. Его клич был таким громким и долгим, что все разбойники, казалось, должны были оглохнуть. После этого он втянул голову в плечи так, что шлем его почти опустился ему на воротник, засмеялся и послал проклятье в адрес немногих оставшихся в живых разбойников. И только после этого я увидел второго всадника на некотором отдалении позади него.

Он остановился на краю долины, почти неподвижно восседая на гнедой лошади и смотрел невозмутимым взглядом, сжав губы, на Григория Седенко и меня.

Седенко снова рассмеялся и повернул лошадь.

— Это была хорошая битва, — сказал он мне.

— Я благодарен вам, — ответил я.

Он пожал плечами.

— Путешествие уже наскучило мне. Я был рад развеять скуку.

— Я поставил вашу жизнь на карту против сумасшедшего и агностика, — сказал Клостерхайм, нахлобучив широкополую шляпу на глаза. — Я удивляюсь вам, Седенко.

— Он такой же солдат, как и я — и это значит больше, чем вы можете себе представить, Клостерхайм.

Мне показалось, что юноша шутит, проповедуя войну, но тут мне вспомнились евреи в Тойфенберге, и я с некоторым сомнением посмотрел на русского. Я был почти уверен, что это он убил евреев прошлой ночью.

— Вы должны были оставить его умирать, — процедил, не разжимая губ, Клостерхайм. — Вы меня не послушались.

— Я всегда поступаю так в подобных ситуациях, — ответил юноша. — Я сыт по горло вашими проповедями и вашими убийствами, брат священник. Если я должен вместе с вами добраться до Швайнфурта, мне хотелось бы, чтобы этот господин нас сопровождал, если даже вы и будете против.