Вольфганг Акунов - "Похабный" мир

• Название: "Похабный" мир
• Автор: Вольфганг Акунов
• Жанр: Политика

Март 1918 г. - черный месяц в истории российской дипломатии: 90 лет назад страна была вынуждена принять кабальные условия Брестского мира.

---

К примеру, вышеупомянутый «полномочный представитель трудового крестьянства» Сташков на заключительном обеде напился пьяным до такой степени, что был не в состоянии даже поставить свою подпись под соглашением о прекращении военных действий, а когда советской делегации пришло время ехать на вокзал, долго сопротивлялся, отказываясь возвращаться. Его пришлось приводить в чувство всем составом советских дипломатов. Вдоволь натешившись, немцы загрузили нетранспортабельного «делегата трудового народа» на носилках в специально предоставленный для этого германской армией санитарный автомобиль. Стороны долго обсасывали со всех сторон формулу «всеобщего мира без аннексий и контрибуций». Хотя большевики охотно оперировали этой формулой в своей демагогической агитации, направленной на разложение российской армии и тыла (вспомним хотя бы сакраментальный вопрос, обращенный большевицким агитатором к мужичку в серой солдатской шинели: «Нет, брат, ты мне вот что скажи – тебе лично нужен Константинополь? Ты что, туда повезешь картошку продавать?» из книги "Школа" палача Хакассии Аркадия Гайдара-Голикова, любителя снимать кожу со своих жертв), но в действительности они с самого начала зарились не только на какие-то отдельные территории, а на мировое господство. Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем! Даешь Варшаву – дай Берлин! – этот список самых ходких большевицких лозунгов можно было бы продолжать до бесконечности. Так что данная формула устраивала только лоскутную Австро-Венгрию, пресловутую «Дунайскую монархию», раздиравшуюся национальными противоречиями и предельно уставшую от войны. Германия, в лице своего Генерального Штаба во главе с Эрихом Людендорфом, рассчитывала, заключив с захватившими с его помощью власть в России большевиками мир на Востоке, одержать полную победу над странами Антанты на Западе и, следовательно, выйти из войны победительницей, что, естественно, предполагало и аннексии, и контрибуции.

Гинденбург

Как писал Гинденбург в своих воспоминаниях:

 «Русская военная сила вышла из войны. Большие территории страны и целые народности были оторваны от русского тела. Образовалась огромная трещина между Великороссией и Украйной. Выделение по мирному договору окраинных государств было для меня военным успехом. Этим был создан, если можно так выразиться, буфер позади нашей границы против России.

С политической точки зрения я приветствовал освобождение Балтийских провинций, потому что немецкое влияние могло тем теперь развиваться свободнее, и могла усилиться колонизация этих областей»

Большевиков, однако, не устраивало, что в результате осуществления столь усердно провозглашавшегося ими же лозунга «права наций на самоопределение» Совдепы неминуемо теряют Литву, Латвию, Эстонию, Финляндию, Польшу, Грузию, Армению и Азербайджан.

Вокруг этого пресловутого «права» было сломано бесчисленное множество словесных копий. Большевики утверждали, что, дескать, в условиях германской оккупации невозможно «демократичное» волеизъявление народов. На это германские делегаты с полным основанием возражали своим красным холуям, что в условиях безудержного большевицкого террора «волеизъявление народов» было бы еще менее «демократичным». В общем, «бодался теленок с дубом», иначе не скажешь. Однако все-таки слепили кое-как чисто декларативную формулу мира (впрочем, безо всякой надежды на то, что ее кто-нибудь примет, в т.ч. сами авторы, не говоря уже о странах Антанты!).

Советы пробовали затягивать переговоры до бесконечности, не раз предлагали перенести их из оккупированного германцами Бреста в нейтральный Стокгольм, куда они могли бы созвать всю зарубежную социал-демократию и превратить процедуру переговоров в теоретический митингующий балаган. Представители Тройственного союза, разгадав большевицкую хитрость, естественно, отказались. С другой стороны, Центральные державы опасались, что большевики могут прервать переговоры. Подобный поворот событий означал бы для Германии и ее союзников полную катастрофу. Перед населением Центральных держав вплотную маячил грозный призрак голода. Продовольствие они могли найти только в России. Вывести свои войска из оккупированных российских областей они не могли потому, что эти области уже вовсю работали на их снабжение, поддерживая разваливающуюся экономику стран Тройственного союза и обеспечивая оккупантов пресловутыми «млеком, маслом и яйками». На союзном совещании «центральных держав» прозвучало паническое заявление: «Германия и Венгрия не дают больше ничего! Без подвоза извне в Австрии через несколько недель начнется повальный мор!». В то же время воевать с Россией, даже оставшейся (благодаря большевикам и прочей красной сволочи!) почти без армии, Центральные державы тоже не могли! Вывоз материальных ценностей в глубь страны, необъятные пространства, опасность партизанской войны, начатой местным населением, знать не знавшим и ведать не ведавшим, что там какие-то большевики обещали в каком-то Бресте германцам от его, населения, имени – все это представляло для Германии и германских союзников смертельную угрозу. Австрия угрожала заключить сепаратный мир в случае, если Германия расстроит переговоры.

       На второй раунд переговоров в Брест-Литовск приехал сам наркомвоенмор товарищ Бронштейн-Троцкий, впоследствии увенчанный лаврами «создателя Красной Армии» (пока послушным гражданам «страны Советов» дружески не «посоветовали» забыть об этом факте на 70 лет!).

Троцкий Л.Д.

Как вспоминал фельдмаршал Гинденбург, «...из Брест-Литовска раздавались дикие агитационные речи доктринеров разрушения. Широкие народные массы всех стран призывались этими подстрекателями свергнуть угнетающее их иго и установить царство террора. Мир на земле должен быть обеспечен массовым убийством буржуазии.

Русские парламентеры, и прежде всего Троцкий смотрели на переговоры, которые должны были примирить сильных противников, как на средство сильнейшей агитации. При таких условиях неудивительно, что переговоры о мире не подвигались вперед. По моему мнению, Ленин и Троцкий аели активную политику не как побежденные, а как победители, причем они хотели внести разложение в наш тыл и в ряды нашего войска. Мир при таких условиях грозил стать хуже, чем перемирие. Представители нашего правительства при обсуждении вопросов мира поддавались ложному оптимизму. Высшее военное командование учитывало опасность и предостерегало против нее».

       Ситуация изменилась с прибытием делегации Украины как равноправного партнера. Первое, чего украинцы потребовали в обмен на мир, было признание их государственной независимости. У них в руках были хлеб и знаменитое сало. Они не собирались выступать на переговорах в роли жалких просителей или марионеток, а потребовали ни много ни мало – принадлежавшие Австро-Венгрии Буковину и Галицию, на том основании, что там-де проживало много украинцев. Когда представители Центральных держав постарались умерить территориальные притязания украинцев, последние потребовали предоставления Галиции и Буковине статуса автономии с особым управлением, и при этом вовсе не спешили соглашаться на признание старой государственной границы. Троцкий, со своей стороны, снова долго торговался с немцами о Прибалтике и Польше. 15 января 1918 г. вспыхнула голодная забастовка в Вене, быстро распространившаяся на всю Австро-Венгрию. 28 января последовала экономическая забастовка в Берлине, в ходе которой, в частности, прекратили работу 400 000 рабочих и работниц оборонной и других жизненно важных отраслей промышленности. В последующие дни только в германской столице бастовало более полумиллиона рабочих.

Забастовка перекинулась и на другие промышленные центры Германии, охватив северогерманские портовые города Любек, Бремен, Киль, Вильгельмсгафен и Гамбург, а также Бранденбург, Брауншвейг, Дортмунд, Дрезден, главную кузницу германского оружия Эссен, Галле, Лейпциг, Готу, Иену, Геру, Магдебург, Мангейм, Людвигсгафен, Мюнхен, Нюрнберг, Золинген, Кельн и многие другие города Германии. Многие военные заводы были почти полностью парализованы. Украинцы стали немедленно требовать все больших уступок за свои «хлiб и сало». Большевики приободрились. Казалось, вот-вот вспыхнет столь страстно ожидаемая ими мировая революция. Зачем же вести еще какие-то переговоры «со сворой псов и палачей»? Все равно «скоро все наше будет!». Как писал красный бард Маяковский:

       «Ты, парнишка, выкладывай серебряные часы –
       Часы таперича наши!»

       Переговоры снова зашли в тупик.

       Через неделю они, однако, возобновились – на этот раз в новой ситуации. Красные войска напали (разумеется, без объявления войны!) на Украину и, громя слабые части тамошней Центральной Рады, подступали к Киеву. Окрыленный их успехом, Троцкий отказался признавать украинскую делегацию, стал (на несколько неожиданный в его устах «старорежимный» манер!) именовать Украину не иначе как «неотъемлемой частью России», а договоры Центральных держав с Украиной – «вмешательством в русские дела». Это при том, что, по Марксу и Ленину, у «пролетариев нет отечества»! «Демон революции» уже потирал руки в ожидании близкого революционного взрыва в Германии и Австрии и потому строил свою переговорную тактику на выигрыше времени. Но брестским словопрениям внезапно пришел конец, ибо совершенно неожиданно раскрылись расчеты большевиков на мировую революцию.