Анри Труайя - Гюстав Флобер

• Название: Гюстав Флобер
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-11446-7

Гюстав Флобер (1821–1880) – гениальный французский романист XIX века, блестящий стилист, автор бессмертной «Госпожи Бовари», которую критики всего мира считают совершенным произведением искусства. Его вклад в литературу и публицистику так велик, что с трудом поддается оценке. На знаменитых «обедах пяти», в которых участвовали Э.Гонкур. А.Доде, И.С.Тургенев, Э.Золя, Флобер читал вслух свои произведения, которым суждено было повлиять на возникновение и развитие целых направлений и жанровых форм мировой литературы.

Ученик Гюго и наставник Мопассана, «викинг и руанский буржуа» прожил на первый взгляд тихую и размеренную, но на самом деле необыкновенно яркую и интересную жизнь. На этот раз именно он стал героем очередного увлекательного и волнующего повествования, написанного современным мастером художественного слова и талантливым биографом Анри Труайя.

---

2 июня в Париже, куда он наконец приехал, он узнает, что благодаря обращению Виктора Гюго к Жюлю Фери его назначают на место внештатного хранителя библиотеки Мазарини. Должность не потребует ни работы, ни даже присутствия и будет приносить ему три тысячи франков в год. На этот раз он в тупике и не может отказаться. Он сдается, негодуя, испытывая угрызения совести. „Дело сделано! Я уступил! – пишет он одному другу. – Моя несговорчивая гордость сопротивлялась до последней минуты. Но – увы! – я вот-вот сдохну от голода или что-то в этом роде. Итак, я принимаю вышеупомянутое место с доходом в три тысячи франков в год. И обещаю согласиться на все, что будет предложено, ибо, как вы понимаете, из-за вынужденного пребывания в Париже стану еще беднее, чем раньше“».[670]

В Париже ему удается встретиться с братом Ашилем, которого он давно не видел и который проездом в столице. Ослабев после болезни, Ашиль вышел в отставку и большую часть года живет в Ницце. Флобер не чувствует особой симпатии к невестке, мещанке и ханже. Но по-прежнему очень любит Ашиля. Думая, что брат богат, рассказывает ему во время встречи о своих денежных затруднениях. Ашиль, разумеется, обещает помочь. Три тысячи франков в год. Однако тотчас забывает об обещании. Он страдает умственным расстройством. «Неизлечимый старческий маразм», – помечает Флобер. Но во время завтрака с Эдмоном де Гонкуром 8 июня он рассказывает о начавшемся улучшении финансового положения. «Он поясняет, что в самом деле переживал из-за того, что был принужден взять эти деньги, что уже настроился на то, что будет получать содержание от государства, – пишет Эдмон де Гонкур. – Его очень богатый брат, который умирает, обещал ему дать три тысячи ливров ренты; со всем этим и доходами от литературы он встанет на ноги… Цвет его лица кирпичный, как на картине Иорданса, а прядь длинных волос на затылке, зачесанная на лысый череп, напоминает о его происхождении от краснокожих». Через два дня на дружеском ужине в семье Шарпантье встречаются Флобер, Золя и Гонкур. За столом Флобер напоминает хозяину о роскошном издании «Святого Юлиана Милостивого», иллюстрировать которое он хотел бы только репродукцией витража Руанского собора. «Но, – возражают ему, – с вашим единственным витражом у издания не будет шансов на успех! Вы продадите двадцать экземпляров… Да и зачем вы настаиваете на том, что сами признаете абсурдным?» Флобер отвечает, театрально вскинув руку: «Исключительно ради того, чтобы изумить буржуа!»

Он использует свое пребывание в Париже и для того, чтобы вторую половину дня провести в Национальной библиотеке, где читает горы книг и делает записи. «Единственное мое развлечение – работа»,[671] – пишет он Каролине. Даже внимание людей к нему выводит его из себя. Когда кто-то начинает жалеть его из-за того, что он сломал ногу, Флобер, усмехаясь, обрывает разговор. «Перелом надоел мне, – пишет он госпоже Роже де Женетт. – Совсем как „Бовари“, о которой я тоже не могу слышать; одно ее имя раздражает меня. Точно я не написал ничего другого!.. Литература становится все более трудным делом. Надо было превратиться в безумца для того, чтобы взяться за книгу, подобную той, какую я пишу».[672]

Это признание в сомнениях не мешает ему думать о другом произведении. О книге, которая своим блеском и эрудицией заставит забыть все ранее написанные. «Знаешь, что мне теперь не дает покоя? – пишет он Каролине. – Я хочу описать битву при Фермопилах. Опять на меня это нашло».[673] Увлеченный новым планом, он получает неприятное известие: Лапорта, «доброго Валерá», «Сестру», только что назначили окружным инспектором на мануфактурах в Невре. С его отъездом из Гранд-Куронн Флобер потеряет преданного друга, который время от времени скрашивал его одиночество в Круассе. Что ж, он привык к беспорядочному бегству дорогих людей. Одни – умерли, другие – уехали. Он обречен на вечное существование с самим собой.

Едва устроившись в своем доме на берегу Сены, он торопит Шарпантье с переизданием «Воспитания чувств», права на которое, согласно контракту с Мишелем Леви, возвращены ему 10 августа этого года. «Хочу, чтобы вышеупомянутая книга вышла как можно скорее, – пишет он госпоже Шарпантье. – Это очень важно. Сей роман задушили при рождении Тропман и Пьер Бонапарт.[674] Было бы справедливо реабилитировать его. Это было незаслуженное фиаско».[675]

Таким образом, несмотря на усталость и отвращение к литературной суете, он все более захвачен планами издания, корректурами, работой. Что бы он ни делал, что бы ни говорил, он не может бежать из этого чернильного и бумажного ада, в который втянулся с юных лет и муки и радости которого стали с годами единственным смыслом его жизни.

Глава XXII Неоконченная рукопись

В Круассе Флобер страдает от пасмурного лета, плохого «и для овощей, и для фруктов, и для людей». Однако из-за погоды, которую как будто ругает, он вынужден сидеть дома и работать с новым приливом сил. «Я забросил все книги и пишу, – рассказывает он 15 июля 1879 года госпоже Роже де Женетт, – то есть, не вылезая, барахтаюсь в чернилах. Я дошел до самой трудной (и, может быть, самой возвышенной) части моего дьявольского фолианта – до метафизики. Заставить смеяться над теорией врожденных идей! Какова задача?» У него нет времени мечтать, ибо, кроме этого, нужно править корректуры «Саламбо», которую переиздают у Лемерра, и «Воспитания чувств», готовящегося к переизданию у Шарпантье. Лемерр собирается также издать сборник «Стихотворений» Луи Буйе.

Отношения писателя с Шарпантье столь дружеские, что тот в конце августа с женой и детьми приезжает в Круассе. После радостной и хлебосольной встречи Флобер не медля, положив рукопись в чемоданчик, торопится в Париж. 3 сентября вторую половину дня он проводит «в тишине своего кабинета», перечитывая три последние главы «Бувара и Пекюше». И приятно удивлен: «Очень хорошо, очень резко, очень сильно и отнюдь не скучно. Таково мое мнение».[676] Вдохновленный, он дает разрешение дю Локлю написать либретто к опере «Саламбо», музыку к которой должен сочинять Рейе. Еще одна новость: «Замок сердец», который не был принят к постановке, собираются издавать. Пьесу будет, скорее всего, иллюстрировать Каролина. 20 сентября Эдмон де Гонкур, который приехал повидаться со старым другом, застает его на чемоданах. Флобер собирается переехать из Парижа в Круассе. Он чрезмерно возбужден. «Мне нужно написать еще две главы, – объявляет он своим раскатистым голосом. – Первая будет готова в январе, вторую закончу в конце марта или апреля… Книга выйдет в начале 1881 года… И я, не мешкая, засяду за томик сказок… Этот жанр не пользуется большим успехом, однако мне не дают покоя две-три идеи, коротенькие по форме. После этого примусь за что-нибудь оригинальное. Думаю взять две или три руанские семьи и рассказать их историю начиная с дореволюционных времен до наших дней… Потом напишу большой роман о временах Империи… Но прежде всего, старина, мне надо покончить с одной вещью, которая не дает мне покоя… Это мое сражение при Фермопилах. Я совершу путешествие в Грецию… Вижу в этих греческих воинах войско, обреченное на смерть, которое идет на нее с высоко поднятой головой, достойно… Необходимо, чтобы эта книга стала для всех народов своего рода „Марсельезой“ – возвышенным призывом».[677]

Таким образом, он возвращается в Круассе в приподнятом, боевом расположении духа. Однако вскоре его настроение мрачнеет из-за серьезного инцидента, поссорившего его с дорогим Лапортом, который в 1875 году дал поручительство, чтобы спасти от разорения Эрнеста Комманвиля. Срок гарантий истек, его просят возобновить их. Между тем сведения, полученные от банкиров о Комманвиле, самые негативные. Судя по их словам, он продолжает жить на широкую ногу и совсем не думает о будущем. Лапорт, сам обремененный финансовыми проблемами, не имеет средств выступить поручителем. Кроме того, он чиновник (инспектор по труду) и генеральный советник. Он не может позволить себе рисковать своим положением в сомнительном деле. Он отказывается, навлекая на себя гнев Комманвилей. По настоянию мужа Каролина требует, чтобы Флобер разорвал отношения со своим лучшим другом. Она убеждает дядю в том, что Лапорт, отказав, проявил скупость и неблагодарность. Такое отношение, по ее словам, оскорбительно скорее для Флобера, нежели для нее и ее мужа. Разрываясь между любовью к Каролине и дружескими чувствами к «Валеру», Флобер в конце концов встает на сторону племянницы. Он целиком доверяет ей. Может ли он предположить, что она и Эрнест обманывают его? «Именно этого я ждал, мой дорогой великан, – пишет ему расстроенный Лапорт. – Вас втягивают в ссору, от которой вам следовало бы держаться подальше… Чем могут закончиться наши взаимные упреки и оправдания? Поверьте, мой дорогой, я всегда и от всего сердца буду любить вас». Это письмо расстроило Флобера, тем более что Лапорт приехал на несколько дней в Гран-Куронн. Он, наверное, не захочет приехать к нему в Круассе? «Это ожидание для меня – нестерпимая пытка, – пишет он Каролине. – Что я скажу ему? Так неприятно и досадно. Когда же я успокоюсь? Когда наконец мне дадут жить мирно? Эта история с Лапортом так неприятна, что отравляет мне жизнь. У меня нет сил радоваться счастливому событию: Жюль Ферри написал вчера, что выхлопотал для меня пансион в три тысячи франков с 1 июля 1879 года. Письмо чрезвычайно любезное. Этот либерал очень добр. Казалось бы, я должен быть доволен? Как бы не так! Ибо, в конце концов, это милостыня (я чувствую, что унижен до кончиков ногтей). Когда смогу расплатиться или обойтись без него?»[678]