Роман Братны - Тают снега

• Название: Тают снега
• Автор: Роман Братны
• Издательство: Орбита
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989

В повести польского писателя Р. Братного «Тают снега» показана трагическая судьба человека, вынужденного вновь взяться за оружие, хотя большая война только что кончилась.

---

Послеобеденное время Нина проводила за тетрадками, по вечерам привыкла ходить по домам, как будто бы с советами по воспитанию детей, а на самом деле для того, чтобы не сидеть в темноте одной.

С той трагической ночи в Рудле она боялась тишины. Она могла часами сидеть без движения, не слушая, о чем говорят люди, слыша только их голоса. Оживлялась она лишь тогда, когда разговор заходил про «того с гор». Эта тема появилась почти одновременно с момента ее приезда, но до размеров основной она выросла только несколько месяцев спустя. «Тот с гор» почти все лето кочевал по лесистым склонам Хрышчатой. Пастухи на пастбищах слышали, как он стрелял в оленя; нашелся такой, который божился, что видел, как он шел по следу раненого кабана. «Он» становилось грозным именем незнакомца. Сначала говорили: «Тот с гор», а потом уже только: «С гор». Это стало собственным именем. Возчики боялись возить бревна в сумерки. Никто не говорил «Кровавый Васыль», и это, очищенное от того, что определяет точнее всего, имя «С гор» было трусливым признанием в страхе. Были и такие, которые считали, что учительница любит слушать эти вечерние небылицы.

Все-таки какая-то правда в них была, если несколько раз подразделения КБВ[16] прочесывали склоны Хрышчатой и окрестности оглашало ворчание грузовиков. Потом наступало спокойствие. «Ушел», — говорили крестьяне, пока в один из дней какой-нибудь возчик вместо того, чтобы выпрячь коня, оставлял его перед усадьбой Хрыцько и, поплевывая, дабы продолжить придающее ему общественный вес молчание, бросал два слова: «Опять стрелял».

По воскресеньям после обеда Нина ходила на прогулку, и всегда в сторону Хрышчатой. Останавливалась у железнодорожного моста, построенного начальником, как продолжали называть беглеца крестьяне. Здесь, подобрав ноги, она садилась на железнодорожную шпалу и часами глядела на воду. Каникулы она провела в деревне, сначала все в том же бездействии. А потом, кажется, в августе, к ней стал приезжать на старом охрипшем мотоцикле, списанном в какой-то воинской части, старший лесничий из Рáбэ. Это был уже пожилой мужчина, с длинными седеющими усами, небрежно свисавшими на воротник. Его первый визит после случайного знакомства в районе Нина восприняла со спокойным удивлением, во время которого она была суха и очень куда-то спешила, что выглядело карикатурно и неправдоподобно в разморенной от жары, пустой во время жатвы деревне. Через полчаса он уехал. В тот вечер Хрыцько, вернувшись с поля, спросил с невинным видом:

— Ну что, уехал безухий?

— Безухий?

— А то вы ничего не знаете? У этого мотоциклиста нет ушей.

Хрыцько, о котором говорили, что в молодости он был заядлым браконьером, инстинктивно не терпел лесное начальство.

— Ему отрезали оба уха. Поэтому-то он и носит такие длинные волосы, как женщина, закрывает.

— Как это? — спросила она в таком страхе, что мужик перепугался.

— А так, банда. Поймали его. Видно, думали, что он хотел раскрыть какой-то их тайник и что у него будто бы слишком длинные уши, подшутили над ним.

С той поры она стала бояться лесничего. Ей снились сны, в которых свет лампы, поднимаемой по чьему-то приказу, вырывал из ночи лицо слишком старого для Хелены мужа — органиста. В громе выстрела это лицо преображалось, и лесничий сдвигал с уха прядь седых волос.

С облегчением она встретила начало нового учебного года. Опять можно было сидеть по вечерам над стопкой испачканных тетрадей, исправлять красными чернилами неуклюжие кривые буквы. Гомон ошибок, балаган слов в неправильном порядке заменяли ей человеческие голоса, которые ей необходимо было слышать вокруг себя.

В этот день Нине трудно было удержать в руках свой немногочисленный класс. Вновь шло прочесывание Хрышчатой. Каждую минуту дети поворачивали головы, чтобы следить за небольшой группой солдат, которая осталась с полевой радиостанцией возле грузовика во дворе. Им как будто бы передавалось волнение учительницы, они вскакивали с парт, поднимались на цыпочки. Как раз кончилась арифметика, когда со стороны гор примчался юркий «виллис», и сразу же словно сдуло два грузовика. Один из близко сидевших от окна мальчиков вдруг крикнул:

— Поймали!

Нина отложила тетради. У выхода она застряла в толпе детворы. Забившись, как рыба на песке, вырвалась из затора и помчалась во весь дух по двору. С разгону она уперлась руками в капот «виллиса». Лобовое стекло было поднято, и Нина вонзила взгляд а сгорбленного человека, лоб и глаза которого закрывали поля низко надвинутой шляпы. Она видела посеревшую от толстого слоя мелкой пыли куртку, руки, лежащие на коленях. Человек поднял голову. Глаза, прямо-таки белые от усталости, смотрели на нее с безразличием, на которое редко способен живой человек. Она разглядывала его лицо, широко раскрыв глаза. Незнакомый человек отвел взгляд. Было видно, как он ловит ноздрями запах сигареты, которую курил конвоир.

«С гор» пойман! Люди приходили смотреть. Все испытывали какое-то недоверие.

— А, голодранец какой-то. Если бы это был «С гор»…

Нина устыдилась своих чувств. Уже один вид пленного… Но ее глаза отдохнули на огромном зеленом пятне Хрышчатой, в ней пробудилась радость.

— «С гор», — издевательски захихикал стоявший рядом Хрыцько. — Посмотрели бы вы на него, — продолжал он свои насмешки.

— А откуда вы знаете, какой из себя «С гор»? — спросила Нина, отходя.

Хрьщько прищурил глаза.

— Ну… кое-чего знаю, — улыбнулся он.

Вдруг Нина остановилась.

— Видел… — шепнул Хрьщько и еще раз быстро улыбнулся.

Учительница продолжала стоять к нему боком. Не поворачиваясь, она спросила:

— Что вы видели?

— А это после последней облавы, две недели тому назад… Когда из-за того выстрела вечером потом весь лес прочесывали. Я был возницей и вот нашел…

— Что?

Хрьщько полез в карман штанов и вытащил картонную гильзу ружейного патрона.

— Патрон. На вальдшнепов охотился. И никаких там других выстрелов.

— Откуда ты знаешь, что это за патрон и для чего? — спросила она сердито.

— Так ведь там место такое, что только на вальдшнепов. И не из винтовки. Меня учить не надо… — Хрыцько показал сгнившие черные пеньки зубов. Он смотрел на учительницу с растущим интересом.

2

«С гор» охотился на оленя. Тучу он заметил, когда она шла над редким высоким лесом к потоку, текущему в сторону долины, разделяющей Хрышчатую, и побежал под углом к склону горы. Он был в одних штанах, зеленую военную рубашку со связанными рукавами сдвинул низко на бедра, винтовку держал на вытянутой руке, словно боясь обжечься. Он слышал, как сильно бьется его сердце. Облизал губы, почувствовал соленый вкус соли. Запыхавшись в безнадежном беге за уходящей тучей, он был счастлив. Он чувствовал, как все еще легко, несмотря на усталость, несут его послушные мышцы. Он приближался к месту, откуда открывался вид на перевал, по которому должен был проходить олень. А может быть, олень уже прошел? На секунду он задумался, не сойти ли вниз, не поискать ли следы, поднял вверх смоченный слюной палец, чтобы проверить направление ветра. Спуститься он не мог. Учуят. Он лег на большой камень. Олени выйдут через несколько минут. Сейчас он и без того так утомлен, что не смог бы прицельно стрелять. Жив. Он никогда так сильно и подлинно не ощущал свое бытие, как во время этого изгнания. Здесь не только охотился он, охотились и на него. Сейчас некий приговор природе выносил он. Взял винтовку, продул прорезь прицела. Внизу царила тишина. «С гор» развязал рубаху, расстелил ее и лег. Приближался вечер, на разгоряченную спину повеяло приятной прохладой. С нервным нетерпением «С гор» подумал, что, возможно, сейчас он будет свежевать убитого оленя, из которого хлынет кровь, теплая, живая. Да. Сейчас он перестал быть преследуемым зверем, он опять распоряжался своей жизнью. По правде говоря, он смеялся над облавами, во время которых наблюдал за умаявшимися солдатами в пропотевших мундирах. Он следил за ними то с макушки высокой ели, то следуя сзади, чтобы легче было поднырнуть под вторую волну. Хуже обстояло дело с работниками лесничества. Иногда он встречал их погруженными в раздумье над каким-нибудь неосторожно оставленным им следом, и потом, разозлившись, шел несколько километров, меняя насиженное место на новое.

Он внимательно посмотрел вниз. Было тихо. Ни птичьи голоса, ни макушки небольших деревцев, вздрагивавших, когда их задевали, ничто не предвещало появления зверя. Уже несколько дней он жил остатками мяса убитой косули. Он допускал, что будет облава, и вел себя тихо.

Наконец показались олени. Он заметил, как одновременно с треском сломанной ветки наклонилась молодая сосенка. «С гор» улыбнулся. Он любил, когда зверь подтверждает его знание дела. Он осторожно поднял карабин и отер его о скалу. Теперь он увидел рога. Огромный бык наклонил голову, время от времени исчезая из поля зрения.