Анри Труайя - Свет праведных. Том 2. Декабристки

• Название: Свет праведных. Том 2. Декабристки
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26126-0, 978-5-699-26127-7

Впервые на русском языке публикуется знаменитая пенталогия о декабристах классика французской литературы Анри Труайя, которая по праву считается наиболее значительным художественным творением автора. Исторические произведения, которые вошли в этот цикл, написаны в лучших традициях французского психологического романа и классической русской прозы. Развивая в рамках сюжета «сибирскую» тему, Труайя в очередной раз показал себя как гениальный романист и вдумчивый исследователь культурного и исторического наследия России. В данный том вошли заключительные книги цикла: «На каторге», «Софи, или Финал битвы».

---

– Семь ошибок, – сказала она. – Не блестяще!

Татьяна потупилась. На этом урок закончился. В прихожей уже переминались с ноги на ногу двое сыновей Суматохова, крупнейшего местного хлеботорговца. Софи проводила Татьяну до двери и впустила мальчиков. Одному десять, другому двенадцать, славные простоватые мордашки с разрумянившимися от холода щеками. Мальчики только-только начинали учить французский. Усердно трудясь над спряжением глагола «быть», они развлекались тем, что гремели в карманах бабками, и Софи пришлось бабки у них отобрать. Следующей пришла на занятия жена попечителя богоугодных заведений: эта дама, вся в кудряшках и шуршащих оборках, учила язык только ради того, чтобы потом ввернуть как бы между прочим в разговор с подругами или гостями несколько французских слов, и сильно раздражала Софи своими ужимками, воркованием и смешками.

Наконец, в половине первого в доме воцарились тишина и покой. Со стола исчезли книги и тетради, и Дуняша принесла блюдо с холодным мясом и квашеной капустой. Софи, давным-давно привыкшая обедать в одиночестве, легко мирилась с окружавшими ее пустотой и безмолвием. Ела наспех, не думая о том, что лежит у нее на тарелке, и иногда, подняв глаза, отвлекалась, глядя на призрачных прохожих, проплывающих за разрисованным морозными узорами стеклом.

Сейчас, погрузив ложку в кислый ягодный кисель, забеленный молоком, она замерла и прислушалась: ей показался знакомым силуэт мужчины в широкополой шляпе и пальто с поднятым воротником. В дверь трижды постучали: да, она не ошиблась! Неудержимая радость захлестнула Софи.

– Пойди открой, Дуняша, – негромко распорядилась она, наклоняясь к зеркалу.

Подобрала спустившуюся с виска прядь, быстро одернула блузу под пояском и с улыбкой повернулась навстречу входящему в комнату доктору Вольфу. Его лицо тоже сияло от счастья.

– Я только что видел Полину! – воскликнул гость. – Она сказала, что вы собираетесь купить маленький домик по соседству с ней! Неужели правда?

– Да, – подтвердила Софи. – Я думаю, это разумное решение. Мне здесь так неудобно жить!..

– А главное – вы так далеко от всех нас! Бога ради, не упускайте случая. Покупайте! Переезжайте! И как можно скорее!..

Она так явственно почувствовала тепло и тяжесть его руки на своем плече, что окончательно смутилась и, желая скрыть растерянность, поспешно спросила:

– Вы уже пообедали?

– Разумеется! На бегу, между двумя визитами, по обыкновению.

– Но рюмочку наливки выпьете хотя бы? Малиновой!

Доктор стал отказываться, Софи продолжала уговаривать: ей казалось, будто для нее очень важно, чтобы неожиданный, но такой приятный гость попробовал эту наливку. Вот только куда запропастилась бутылка? Она так давно не брала ее в руки!.. Софи распахнула дверцы буфета, приподняла крышку деревянного сундучка, сбегала на кухню… Нигде нет! Доктор Вольф засмеялся:

– Да не суетитесь вы так! Не стоит беспокоиться!

Но она расстроилась и разозлилась: «Еще подумает, будто я неряха, сама не знаю, где у меня что в доме, что у меня есть, чего нет!» Досадная мелочь разрослась в ее представлении до размеров трагедии. Софи отругала Дуняшу – наверняка это служанка по недосмотру выбросила бутылку! – и девушка залилась слезами.

– Ты бы лучше помогла мне, чем хныкать! – сердито прикрикнула на нее Софи.

И ведь доктор Вольф все это слышал, до последнего словечка! До чего глупо получилось! Наконец, Дуняша, перекладывая с места на место кучку хвороста в углу за печкой, отыскала драгоценную бутылку. Софи торжественно выставила ее на стол, и доктору Вольфу пришлось смириться. Отпив первый глоточек, он объявил:

– Просто чудо, настоящий бархат!

Софи смотрела, как он потягивает наливку, и втайне испытывала благодарность. Мужчина у нее в доме, удобно расположившийся в кресле, с рюмкой в руке – эта картина отвечала ее древней, как мир, женской потребности окружать мелкими заботами и создавать уют уставшему после трудового дня человеку. И она принялась уговаривать доктора Вольфа выпить еще рюмку.

– Так когда же вы переедете? – спросил он.

– Вы очень уж торопитесь! – со смехом ответила она. – Я пока ничего не решила окончательно. Мне хотелось бы еще раз взглянуть на дом…

– Хотите, мы сходим туда вместе? Прямо сейчас!

Голос у него звучал молодо, весело, словно и не принадлежал седоголовому мужчине, сидевшему напротив Софи. Она осознала это раздвоение, и на мгновение ей почудилось, будто у нее самой душа летит, а тело за душой не поспевает.

– Хозяин дома, который вы присмотрели, Ползухин, у меня лечится, – продолжал между тем доктор Вольф. – Вы добьетесь от него всего, чего захотите! Но, может быть, вы не можете сейчас располагать собой?

– Могу, – возразила она, вскинув голову. – У меня как раз нет до пяти часов ни одного урока…

И почувствовала себя так, как, должно быть, чувствовали себя ее ученицы в предвкушении переменки.

* * *

Жилое пространство домика состояло из трех обветшалых маленьких комнаток на первом этаже и одного просторного, предназначенного для игры на бильярде помещения на втором. Из окон была видна широкая улица, по обеим сторонам которой тянулись деревянные фасады, выкрашенные в яркие цвета. Находился домик в европейском, официальном квартале города, квартале чиновников, и его владелец не преминул указать Софи на это обстоятельство, объясняя, почему так дорого продает жилье в таком плохом состоянии. Да он и сам выглядел плохо – сгорбленный, согнувшийся едва ли не вдвое, с мертвенным цветом лица и свистящим дыханием. Во время разговора Ползухин тревожно косился на доктора Вольфа, явно убежденный, что тот держит на поводке свору болезней и может в любую минуту их спустить. Но когда врач упрекнул его в жадности и страсти к наживе, он пролепетал, что только и ждет, чтобы ему предложили вступить в переговоры и, вполне возможно, немного уступит. Затем, наверняка опасаясь лишиться расположения человека, от которого зависело не только его здоровье, а, может быть, и сама его жизнь, начал понемногу снижать цену и постепенно дошел до вполне умеренной суммы в тысячу двести рублей. Доктор Вольф немедленно заставил Ползухина подписать бумагу, желая быть совершенно уверенным в том, что домовладелец не передумает, и старик с ворчанием удалился, немного успокоившийся и вместе с тем сердитый, словно на него напали разбойники и он, спасая свою шкуру, принужден был распроститься с кошельком.

Оставшись наедине с доктором Вольфом, Софи горячо поблагодарила его за помощь и тут же, не откладывая, принялась обдумывать, как она здесь расположится. Она решительными шагами ходила взад и вперед, вертелась вправо и влево, приказывая стене – подвинуться, окну – задернуться занавесками, полу – заблестеть.

– Здесь поставлю стол и большой буфет… Перед окном – оба кресла… А свою спальню я представляю себе здесь!..

– Подумайте хорошенько, – предостерег ее доктор Вольф, – эта комната смотрит окнами на север.

– Вы правы. Но соседняя слишком мала. Разве что снести вот эту стену…

Доктор Вольф постучал по стене, выслушал ее, словно больного, и заключил:

– Вполне возможно! Тут всего лишь дощатая перегородка!

Затем он вытащил из кармана карандаш и блокнот и предложил Софи немедленно набросать план всего помещения. Она принялась мерить комнаты большими шагами. Доктор наносил на чертеж цифры, которые она ему называла. То, что он так любовно ей помогает, одновременно и смущало, и пленяло Софи, внезапно осознавшую, что, приобщая этого человека к своим хлопотам по обустройству будущего жилья, она ведет себя с ним так, словно он не первый год делит с ней жизнь. Если бы она осматривала этот дом вместе с Николаем, скорее всего, они разговаривали бы точно так же. В ее власти было прекратить игру, все зависело только от нее самой, но у Софи недоставало духу это сделать.

– Все совершенно ясно! – сказала она, бросив взгляд на чертеж. – Оказывается, у вас талант рисовальщика, а я и не подозревала!

Они перешли в соседнюю комнату. Новая хозяйка домика снова принялась расхаживать перед Вольфом взад и вперед, вслух считая шаги.

– В длину – шесть шагов… записали?

Но доктор так пристально смотрел на нее, что Софи догадалась, насколько далек он в эту минуту от архитектуры.

– А в ширину? – словно очнувшись, глухо проговорил доктор.

На этот раз она с трудом заставила себя сдвинуться с места. Самые простые ее движения перестали выглядеть естественно. Она все время думала о том, какое впечатление производит, когда вот так расхаживает по комнате, меряя ее шагами.

– Четыре с половиной шага, – пробормотала она, остановившись в самом дальнем углу.

И вдруг подумала, что этот дом, пожалуй, слишком велик для одинокой женщины. Доктор Вольф снимает комнату у отставного полковника на другом конце этой же улицы. Там он и ест, и спит, и принимает больных. И никогда не жалуется на то, что ему тесно. Почему бы ей не уступить ему второй этаж? Он разместил бы там лабораторию, устроил кабинет… Эта мысль поначалу обрадовала Софи, затем встревожила. Из уважения к памяти Николая она не имеет права вселять в свой дом мужчину. Не то чтобы она не уверена в себе самой, нет, ничего подобного, просто она не хочет давать людям повод марать ее прошлое пересудами и злословием.