Анри Труайя - Свет праведных. Том 2. Декабристки

• Название: Свет праведных. Том 2. Декабристки
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26126-0, 978-5-699-26127-7

Впервые на русском языке публикуется знаменитая пенталогия о декабристах классика французской литературы Анри Труайя, которая по праву считается наиболее значительным художественным творением автора. Исторические произведения, которые вошли в этот цикл, написаны в лучших традициях французского психологического романа и классической русской прозы. Развивая в рамках сюжета «сибирскую» тему, Труайя в очередной раз показал себя как гениальный романист и вдумчивый исследователь культурного и исторического наследия России. В данный том вошли заключительные книги цикла: «На каторге», «Софи, или Финал битвы».

---

– Вы не свободны и не арестованы: вы – свободная узница.

Софи показалось, что эта формулировка как нельзя более точно отражает российскую действительность. А Добролюбов, автор гениальной мысли, чуть помолчав, объяснил спутнице, что, кроме всего прочего, его карьера во многом зависит от того, насколько точно он исполнит возложенные на него обязанности:

– Вы воспринимаете меня как сторожа, сударыня, но на самом деле я в полной зависимости от вас, моя судьба – в ваших руках. Если с вами, боже упаси, что-нибудь случится, мое начальство мне этого не простит. Вот потому я и прошу вас помочь мне справиться с этим поручением. Если все пройдет благополучно, мы с вами, и вы, и я, останемся довольны…

– Это первая ваша поездка в Санкт-Петербург? – спросила Софи.

– Нет, уже семнадцатая.

– И вы всегда едете как сопровождающий?

– Нет, до этого раза я всегда возил государственные бумаги, – ответил жандарм, раздуваясь от самодовольства. – Депеши к министрам. Но это куда менее приятно, поскольку компании недостает!

По мере того, как путешественники приближались к Уралу, Добролюбов постепенно оттаивал и даже начинал проявлять по отношению к своей подопечной некоторую галантность. Софи сочла, что все же он слишком молод для того, чтобы ее сторожить. В Екатеринбурге не было лошадей, и им пришлось провести ночь на лавках почтовой станции. Утром, когда они пили чай в общем зале, Добролюбов смущенно пробормотал:

– Я вот думаю, зачем это мы едем в двух тарантасах…

Софи не сразу поняла, к чему он клонит, и возразила:

– Но ведь так очень удобно ехать!

– Удобно-то оно удобно, да больно дорого выходит!

Как тут было не возмутиться!

– А что, разве вы платите из своего кармана? – ехидно поинтересовалась «свободная узница».

– Разумеется, нет, платит государство! – не задумался с ответом ее страж. – Мне выдали полностью сумму, необходимую для оплаты всех расходов. Но, если удастся хоть на чем-то выгадать, для меня это будет заметная прибавка, уж очень маленькое у нас жалованье. А мне надо кормить стариков родителей, сестру-калеку! Скажите, сударыня, вас на самом деле будет очень стеснять, если я пересяду в ваш тарантас? Нам ведь теперь не так уж много осталось проехать до Перми.

Озадаченная Софи немного помолчала, подумала, затем, пожав плечами, бросила:

– Хорошо, если для вас это настолько существенно, я согласна.

– Благодарю вас, сударыня! – с чувством произнес жандарм.

И немедленно потребовал, чтобы ему принесли окорок, крутые яйца и четвертый стакан чая.

Тарантас Софи был достаточно просторным для того, чтобы в нем можно было с удобством устроиться вдвоем и разместить вещи. Добролюбов сел напротив нее на соломенные тюки и тут же начал клевать носом, а вскоре и захрапел. Наверное, рот у него был наполнен воспоминаниями о поглощенной еде, потому что во сне он вкусно причмокивал и от удовольствия шевелил усами. Софи смотрела на спящего жандарма и думала о друзьях, с которыми не так давно рассталась и с которыми ей, должно быть, больше не суждено было свидеться. На расстоянии судьба декабристов показалась ей еще более странной. В молодости они думали, будто их миссия состоит в том, чтобы сражаться до последней капли крови за свои политические убеждения; в зрелом возрасте они отказались от какого бы то ни было героизма и полностью посвятили себя возделыванию целинных земель и не тронутых просвещением умов. Благодаря декабристам неотесанные сибирские жители впервые с несказанным удивлением увидели людей, которым нравится читать книги и писать письма, людей, которых больше привлекают идеи, чем деньги, людей, которые утратили и богатство, и положение в обществе, однако не станешь же отрицать, что они имеют огромное влияние на окружающих. В какую бы заброшенную деревеньку, в какой бы глухой угол правительство ни сослало хотя бы одного из этих мятежников, можно было не сомневаться: он найдет возможность приносить пользу, устроит библиотеку, станет учить детей. Софи улыбнулась, припомнив позабавившее ее замечание одного курганского землемера: «Как жаль, что в 1825 году не арестовали побольше декабристов! Еще несколько сотен каторжников в том же роде – и Сибирь сделалась бы первой среди цивилизованных стран!» И подумала: может быть, в глазах грядущих поколений истинную славу декабристы обретут не благодаря тому, что однажды восстали против царя, но благодаря тому, что остаток своей жизни посвятили борьбе с равнодушием и невежеством ближних.

Взять хотя бы, к примеру, такого человека, как доктор Вольф… Революционером он оказался весьма посредственным, однако все те, кому посчастливилось с ним сблизиться, были обязаны ему своим духовным ростом, нравственным развитием. Или вот Пущин, Лунин, Поджио… Опустились лишь те из декабристов, кто взял в жены женщин из низшего сословия, кто – от усталости ли, по слабости или из страха перед одиночеством – женился на крестьянке или няньке, как это произошло с Басаргиным, Оболенским, Кюхельбекером… Были и другие – те, что спились, впали в беспробудное пьянство и нищету. Но таких оказалось немного. Почти все декабристы с достоинством выдержали испытание каторгой и ссылкой. Софи, возвращавшейся в Россию, казалось, будто она оставляет позади себя страну, населенную людьми с благородной и возвышенной душой, и приближается к стране лжи, зависти, малодушия, подлого заискивания перед властями. Да сможет ли она, привыкшая к вольному, целебному воздуху Сибири, дышать в этой затхлой атмосфере? Правда, в Санкт-Петербурге ей придется пробыть совсем недолго, добравшись же до Каштановки, она окажется вдали от всех и всяческих интриг!

Дорога, по которой они ехали, пересекала край не гористый, но, скорее, неровный, с небольшими возвышенностями и впадинами, в которых во множестве располагались пруды и маленькие озерца. Затем, у въезда в большой лес, она круче пошла под уклон. Жандарм пробудился, огляделся и сообщил:

– Мы во владениях Демидовых.

Часом позже они сменили лошадей, перекусили и под звон бубенцов тронулись дальше. Перед тем, как снова погрузиться в сон, Добролюбов пробормотал:

– Это все еще владения Демидовых!

Софи словно увидела себя маленькой девочкой, склонившейся над книжкой с картинками: Кот в сапогах показывает обширные поместья маркиза де Карабаса. Целая провинция в руках одного человека! Во Франции такое показалось бы невероятным, но в России – дело вполне обычное и естественное…

И снова версты и версты по изрытой, ухабистой дороге, в пыли, скрипе колес и запахе разогретой кожи. У Софи затекли и онемели руки и ноги, голова казалась пустой и звонкой, и путешественница с нетерпением ждала очередной остановки. Жандарм тихонько рыгнул и открыл глаза. Значит, почтовая станция уже близко! У Добролюбова желудок работал, как часы: по его зову «телохранитель» неизменно просыпался за десять минут до того, как тарантас подъезжал к станции. Небо над черными, неравной высоты вершинами лиственниц начинало темнеть. Внезапно глазам путешественников открылось высокое, массивное здание, целиком сложенное из бревен и напоминавшее огромную поленницу.

– Здесь, – мечтательно проговорил жандарм, – мне как-то довелось поесть удивительных рябчиков.

Тарантас въехал во двор. Конюхи подскочили к лошадям, ухватили их за поводья, и те протащили их немного по земле, пока тарантас не остановился.

* * *

Добравшись до Перми, Софи и жандарм узнали, что пароход, на котором им предстояло плыть до Нижнего Новгорода, снимется с якоря только через сутки. Стало быть, надо было как можно скорее найти комнату для ночлега поднадзорной. В конце концов пришлось снять номер в гостинице «Клубная», где стояла кровать, но на ней не было ни подушки, ни одеяла, ни простыни. Софи улеглась одетая на сомнительной чистоты матрац, Добролюбов отправился спать в общую комнату. На следующий день Софи решила осмотреть город, раз уж она вынуждена здесь задержаться. Конвоир напомнил о том, что обязан следовать за ней повсюду, куда бы она ни отправилась, так что она вышла и на прогулку тоже в сопровождении жандарма, который выпячивал грудь, то и дело подкручивал усы и вращал глазами.

Ничего интересного здесь Софи не обнаружила: в довольно большом провинциальном городе смотреть оказалось решительно не на что. Широкие прямые улицы с дощатыми тротуарами, частоколы, огораживающие клочок травы да несколько тощих березок, низкие, совершенно одинаковые деревянные домики, у каждого – по обеим сторонам от крыльца окошки с кисейными занавесками, за двойными рамами, на подоконниках – цветочные горшки… День был воскресный, и прохожие спешили в разбитый на берегу Камы городской сад, а там поток гуляющих растекался по липовым, вязовым и ясеневым аллеям: мусульмане в длинных кафтанах, молодые стройные татарские девушки, офицеры в зеленых мундирах, почтенные горожане в черных сюртуках и круглых шляпах, русские дамы, одетые по парижской моде… Софи с Добролюбовым затерялись в толпе и двигались вместе со всеми, что все же не помешало им попасть под обстрел любопытных взглядов. Так они добрались в конце концов до пристани. Пароход разворачивался, собираясь пристать к берегу. Из высокой трубы валил дым. Колеса яростно взбивали лопастями воду. Софи ничего подобного до сих пор еще не видела. В прежней жизни она застала лишь парусные суда. Осознав это, она с особенной ясностью почувствовала, как много времени провела в изгнании. А ведь рассказывали, что вскоре можно будет отправиться из Москвы в Санкт-Петербург по железной дороге! Наука и техника развивались с головокружительной быстротой. Если все и дальше будет идти такими темпами, люди совсем обезумеют от гордыни!