Жан-Кристоф Гранже - Мизерере

• Название: Мизерере
• Автор: Жан-Кристоф Гранже
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978–5–389–00525–9

В армянском соборе Святого Иоанна Крестителя в Париже убит чилийский беженец Вильгельм Гетц, регент хора мальчиков и органист. Касдан, офицер полиции в отставке и прихожанин собора, немедленно начинает собственное неофициальное расследование. К нему присоединяется Волокин из отдела по защите прав несовершеннолетних. Оказывается, в прошлом исчезло несколько мальчиков из хоров, которыми руководил Гетц. За первым преступлением следуют еще более кровавые убийства. Между полным опасностей расследованием, в которое пускаются герои, и старинным хоралом «Мизерере» существует таинственная связь…

---

Ни одной картины на стенах. Ни единой безделушки на полках. Никакой личной ноты во всем этом убранстве. Все вместе напоминало комнату в дешевом пансионе. Касдан подошел к книжному шкафу. Партитуры, биографии композиторов, несколько книг на испанском. Касдан догадывался, что свое пристрастие к скрытности Гетц распространил на собственную квартиру: здесь ничего не найдешь.

Натянув хирургические перчатки, армянин взглянул на часы: почти полночь. Сколько бы времени это ни заняло, он прочешет квартиру частым гребнем.

Начал он с кухни. При свете уличных фонарей. В сушке рядом с раковиной — чистая посуда. В стенных шкафах расставлены тарелки и стаканы. Гетц обожал порядок. Холодильник почти пуст. Морозильник набит замороженными блюдами. Похоже, повар из органиста был никудышный. Внимание Касдана привлекла одна деталь: ни намека на пряности или какой-нибудь продукт чилийского производства. Гетц постарался изгнать любые напоминания о прошлом даже из своих кулинарных предпочтений. И ничто не выдавало, что здесь бывал малыш Насер. Гетц не держал дома хлопья для своего любовника.

Перейдя к спальне, он и там первым делом опустил шторы. Включил свет. Тщательно заправленная постель. Голые стены. В гардеробе — унылая поношенная одежда. Ничто не выдавало личности владельца, не считая двух книг из музыкальной серии издательства «Микрокосм». Одна о Бартоке, другая о Моцарте. И крест над кроватью. Все говорило о размеренной жизни лишенного причуд пенсионера. Жизни, хорошо знакомой ему самому…

Но Касдан угадывал здесь нечто другое. За этой сдержанностью, намеренной безликостью что-то кроется. Разумеется, Насер. И другие тайны — в этом Касдан готов был поклясться. Где же музыкант прятал свои секреты?

Ванная. Чисто прибранная, и только. Гетц сам наводил порядок и запретил Насеру приносить сюда косметику. Лекарств тоже не оказалось. Для своих лет Гетц обладал отменным здоровьем. Выйдя в коридор, Касдан обнаружил еще одну комнату. Музыкальный салон, в котором почетное место занимали пианино и огромная, отделанная под старину стереоустановка. Гетц обклеил потолок упаковками от яиц, очевидно затем, чтобы сделать комнату звуконепроницаемой. И снова штора. Свет. Бесчисленные выемки на потолке отбрасывали множество теней, достойных кисти Вазарели.

Изучая стены, Касдан осознал, что здесь он прикоснулся к личному пространству Гетца. В салоне все было проникнуто страстью органиста к музыке. Две стены уставлены дисками, но также виниловыми пластинками. Коллекционные экземпляры. Исторические записи опер, симфоний, концертов для фортепиано. И эта комната выдавала присущую старому холостяку чрезмерную педантичность. Несмотря на величие предмета — музыки, — на всем ощущался налет жалкой мелочности, словно припорошивший салон тонким слоем пыли.

Касдан подошел к пианино. Электрическая модель с подключенными стереонаушниками. Он долго рассматривал стереоустановку. Встроенные усилители от «Харман-Кардона». Две звуковые колонки. Сабвуфер. Профессиональные навороты. Все деньги органиста уходили на высокое качество звука.

На проигрывателе лежала коробочка от диска. Касдан посмотрел на этикетку. Запись хорала Грегорио Аллегри «Мизерере». Армянин с удивлением прочитал текст на обороте коробочки: дирижировал хором Вильгельм Гетц. Он извлек из футляра вкладыш и перелистал его. На развороте — групповая фотография. Окруженный одетыми в белое и черное детьми еще не старый Гетц, улыбаясь, смотрит в объектив. В его глазах был различим отблеск гордости, то сияние, которого Касдан никогда у него не замечал. Уже седовласый, он буквально лучился радостью среди своего хора, своей машины, производящей небесные звуки…

Касдан открыл дисковод и убедился, что там действительно стоит «Мизерере». Не снимая перчаток, он взял с пианино стереонаушники, подсоединил их к усилителю, нажал на «пуск», проверил, выключены ли колонки.

И тут же испытал потрясение.

Хоралы были ему не в диковинку. По воскресеньям в соборе Иоанна Крестителя исполнялись армянские песнопения а капелла. Но здесь звучали не мужские голоса, низкие и мужественные. По-видимому, партитура «Мизерере» предназначалась для детей. Многоголосье, в котором сплетались аккорды невероятной невинности и чистоты.

Хорал начинался длинными выдержанными нотами, словно застрявшими в записывающем устройстве. Казалось, что слышишь округлые и мелодичные звуки живого органа, трубами которому служили дети…

Касдан опустился на пол, не снимая наушников. Он слушал и проглядывал текст вкладыша. Очевидно, «Мизерере» считается шедевром вокальной музыки. Его записывали тысячи раз. Он был сочинен в первой половине семнадцатого века. Грегорио Аллегри служил в хоре Сикстинской капеллы. Более двух веков ежегодное исполнение его произведения составляло часть ритуала. Касдана поразила одна деталь: контраст между мрачным названием «Мизерере»[3] и именем композитора — Аллегри, — скорее напоминавшим, как и музыкальный термин «аллегро», о радости, празднике, ликовании.

Вдруг из наушников выплеснулся высокий голос. Голос удивительной нежности и полноты, разрушая все преграды, проникал прямо в душу, мгновенно заставляя горло сжиматься. Голос мальчика, рвущийся ввысь, неуловимый, уходящий за пределы аккордов, следуя очень высокой мелодической линии, словно взлетавшей над миром.

Касдан чувствовал, как глаза заволокло слезами. Боже милостивый, он вот-вот заплачет, здесь, в квартире мертвеца, в полночь, сидя на полу в наушниках и хирургических перчатках. Чтобы справиться с волнением, он сосредоточился на вкладыше. Текст был написан самим Вильгельмом Гетцем. Он рассказывал, как в восемьдесят девятом году, в дождливый день, неожиданно для себя самого он сделал эту едва ли не божественную запись. Всего десять минут назад маленькие певчие играли в футбол в садах церкви Святого Евстахия в Сен-Жермен-ан-Лэ, где проводилась звукозапись. А потом солист хора, мальчик по имени Режис Мазуайе, с еще испачканными в уличной грязи коленками, с первого раза пропел свою партию. И тогда в ледяной часовне свершилось чудо. Поразительный голос вознесся высоко под своды нефа…

От вновь навернувшихся слез расплывались строчки. Перед Касданом пронеслась череда воспоминаний. Нарине. Давид. Внезапно на него навалилась печаль, которую он всегда старался загнать внутрь, зная, что ему никогда от нее не отделаться. Такова была власть маленького хориста Режиса Мазуайе. Одним только звуком своего голоса ему удалось пробудить самую потаенную грусть, воскресить в памяти усопших. Тех, кто никогда не даст вам покоя.

Касдан остановил музыку. И прислушался к тишине, окружавшей его в этих покрытых дисками стенах, под потолком из коробок для яиц. И тогда он словно получил знак свыше. Озарение. Один из ключей к убийству заключен в этом волшебном голосе. Или в самом произведении — «Мизерере». Он встал, вынул диск, положил в коробочку и убрал в карман. Этот хор еще не раскрыл ему все свои тайны. Касдан погасил свет. Закрыл штору. Вышел.

Вернувшись в гостиную, он тщательно перерыл все ящики. Обнаружил личную бухгалтерию Гетца. Бланки социального обеспечения, банковские выписки, страховки, платежные квитанции от объединений и приходов, учрежденных по закону 1901 года. Армянин быстро просмотрел документы — ничего интересного. К тому же он не в том настроении, чтобы копаться в цифрах.

В памяти всплыли слова Насера: «Вилли чувствовал, что за ним следят». Возможно, квартиру прослушивали? Наверняка по старинке, при помощи жучка, вставленного в телефонную трубку. Армянин разобрал телефон. Что касается незаконной прослушки, тут у него изрядный опыт, приобретенный в антитеррористическом подразделении. Ясное дело, пусто. Ни следа микрофона.

Он сел в кресло. Подумал. У него уже сложилось определенное мнение о Гетце: не просто скрытный, но прямо-таки одержимый тайной. Если здесь вообще что-то можно найти, придется разобрать всю квартиру по кирпичику. На то у Касдана нет ни времени, ни полномочий. Его взгляд упал на компьютер, стоявший на письменном столе в углу гостиной. Здесь тоже делать нечего. Наверняка машина защищена паролем, и даже если в ней есть секретная информация, Гетц спрятал ее так же тщательно, как и все остальное.

Касдан дал волю воображению. Он обдумывал главное, что ему удалось узнать в этот вечер: Гетц был гомосексуалистом. Вырисовывалась возможная версия: преступление на почве страсти. Конечно, убил его не Насер, а другой любовник, с которым Гетц встречался тайком от маврикийца. Этот ненормальный чего-то не поделил с чилийцем и задумал убить его болью. Или просто возникла случайная связь, которая затем плохо обернулась. Как бы Касдан ни боролся со своими предрассудками, все гомосексуалисты представали в его глазах ненасытными извращенцами. Может, Гетц напоролся на психопата?