Раян Фарукшин - Цикл произведений Родина

• Название: Цикл произведений Родина
• Автор: Раян Фарукшин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Вечером появилось свободное время. Вчетвером сели кругом у нашего БМП. Кто курит - покурили, остальные, поеживаясь, подышали сигаретным дымом. Настроение не сказать, что отличное, но и не поганое, как было вчера вечером. За день никого из знакомых не убило - и уже хорошо.

Посидели, помечтали. Заурчало в желудках. Покушать надо. Расстелили газету, загремели мисками, ложками.

- Внимание, фокус! - Сосед, взмахнув указательным пальцем как волшебной палочкой, удивил наших новых друзей обилием хлеба и консервов всех известных наименований, а я поверг "махру" в шок, когда, как бы невзначай, вынул из-за пазухи колбасы и сыра.

Оглядев наши богатства, Виноград одобрил это дело, многозначительно вскинув вверх большой палец правой руки. А Сапог быстренько куда-то слетал и, с улыбкой на всю морду своего веснушчатого, покрытого большими красными болячками лица, продемонстрировал новый черный дипломат. Мы, затаив дыхание, ждали чуда. Сапог, с величественным видом древнеримского аристократа, торжественно открыл дипломат и развернул зевом к нам. А там - типичное солдатское счастье: пол-литра сорокоградусной - "Столичная" и пять бутылок другого превосходного спиртного, раньше отечественного, а теперь забугорного, импортного, а значит, более желанного - "Бальзам Рижский". Бальзам этот - спиртное для эстетов: бутылочки шикарные, глиняные, вылепленные в виде вытянутой груши, по 0,375 литра. Пробочки красивые, элегантные, оригинальные - под цвет и дизайн сосуда, а этикеточки кругленькие, ровненькие, приклеенные на самое дно, и поэтому не нарушающие естественной цветовой гаммы спиртного контейнера.

Бальзам, посоветовавшись, оставили до лучших времен, до завтра. А водку, растянув, чтобы хватило на три тоста, выпили. После "третьего", распитого по традиции молча и стоя, всем взгрустнулось. Каждый вспомнил, кого он потерял за первые дни нескончаемой, до самого ссудного дня, войны.

Сделали молчаливый перекур. Потом голодными дворовыми псами накинулись на еду. Кушали вкусно и сытно. Наелись. По телу разлился долгожданный плотский балдеж, аж вспотели. Настроение улучшилось до веселого. Травили анекдоты, житейские басни, да небылицы из армейской повседневки "до войны".

Несмотря на обилие первоклассной закуски, я опьянел. Не пил давно спиртного, и не расслаблялся давно, а тут разом - и то, и другое, вот и опьянел. Сидел, слушал рассказы двух "С" - Соседа и Сапога, и тихо посмеивался в кулак над их очередной сказкой.

Чем дольше сидели, тем байки становились жизненней и безрадостней. В итоге, дошли до ручки, стали обсуждать войну и политику нашего государства "в целом, в рамках мирового сообщества". Загнались конкретно. Грузанулись по полной. Сошлись на том, что "политика - дело грязное и правительство алчные сволочи; Ельцин - тупой маразматик, а Грачев - его прихвостень; но Россия - страна Великая, и воевать за нее будем до последнего".

- Вот у меня, дядя воевал в Афгане. И что он имеет? Если не считать двух ранений и контузии, то ничего. Ровно десять лет назад пришел он из армии. Ему - тридцать. Ни квартиры, ни машины, ни хрена у него нет. А ведь обещали помочь. Да и помощь-то нужна мизерная, в основном - моральная. Ну и в санаторий какой съездить не помещало бы. Для восстановления организма. У него ведь, если дождь идет, или снег, или град, ну, при перемене погодных условий, болит все, ноет внутри. Кричит по ночам, на помощь зовет. Нормальный он мужик, люблю я его. Когда трезвый - нормальный. А как выпьет, продыху нет. Никто не против алкоголя, в умеренных дозах даже, говорят, полезно. А он, по любому поводу водку жрет. День ВДВ - он пьян, день автомобилиста - он пьян, день инженера подзаборных наук - он все равно, пьян. Жена раз пять от него уходила, да возвращается, не хочет, чтоб сын без отца рос. Молодец-женщина, терпит. То, что дядька пьет как скотина, я не одобряю. Он же мужик, десантник. Мужик должен держать себя в руках. При любых обстоятельствах. А он... Душа у него болит. Лечить его надо. Лечить. Показать, что он - нужен, что он - нужный нам человек. Лицом к нему повернуться, добрым словом помочь.

- Ходить, просить надо. Никто не придет, не скажет: "На, хлопец, съезди на море, подлечись!", в карман путевку не положит. Сам, наверно, помощи не просит.

- Да ходил он и в военкомат, и в администрацию местную, и в больницу. Просил помочь с лечением. А там - все друг на друга ссылаются: "Сходи сюда, сходи туда". Походил он так, по кругу, да плюнул на всех.

- Пьет?

- У-у, страшно.

- И так тяжело, а ты тут про своего дядю. Он, хоть, на войне выжил, и сейчас дома, на гражданке, а мы на войне - сейчас, и нам бы самим продержаться. Если тут не убьют, на гражданке, уверен, не затеряемся! Сапог снял каску и простучал по ней какой-то латиноамериканский ритм.

- Это ты сейчас так говоришь. Посмотрим, как лет через пять запоешь, когда и тебе по ночам одни духи будут сниться.

- Так это ж, политика все, - покачал головой Виноград.

- В смысле?

- Сейчас стране нашей плохо. И ты, рядовой дебил Сапог, стране своей в ее трудную минуту помогаешь. Выполняешь свой долг! - последние слова Виноград произнес торжественным голосом. - А когда тебе будет плохо, и ты страну о помощи попросишь - шиш ты ее, помощь, получишь. Кончиться война - и ты стране станешь не нужным. А когда ты осознаешь это, когда до твоей тупой башки дойдет, что тебя использовали как пушечное мясо, как в жопе затычку, и ты попросишь чего-то в замен, да хотя бы туже грошовую путевку в санаторий, хрен тебе страна даст, а не санаторий. Ты думаешь, кто-то из погибших при штурме удостоиться памятника, или, думаешь, денег их мамам дадут? Ничего подобного не будет. Деньги они, мудаки кремлевские, на себя потратят, на свое, потерянное в кабинетах власти, драгоценное здоровье. Ты думаешь, что они, победить хотят этого несчастного Дудаева?

- А че? - Сапог, изображая поиски смысла жизни, сморщил лоб и одел каску. - Разве не хотят?

- Да он сам, бедолага, - жертва политических игр Москвы! Я думаю, пацаны, если бы Ельцин хотел победить Дудаева, мы бы здесь сейчас не сидели.

- А где бы мы сидели? - Сапог снова снял каску и помассировал затылок. - Где?

- Дома!

- Как это, дома?

- Если бы Москва хотела победить Грозный, она бы просто дала 24 часа ультиматума для разоружения. А по истечении времени, в случае отказа сложить оружие, применила бы ракеты. Сравняла бы этот сраный город с землей. Бумс ракетой! Представляете? Прошло полчаса, а война уже кончилась, Москва победила, и у нас потерь нет, и Ельцин - герой Советского Союза, а мятежный бандит Дудаев пал. Все!

- Ну, ты и завернул.

- А мне кажется, ты прав! - сказал свое веское слово Сосед. - Если мы тут и выживем, о нас потом никто не позаботиться. Кинут на произвол судьбы, как кинули афганцев. Скажут: "Мы вас туда не посылали", и делу конец. Скажут: "Лечите ваши раны сами, это же ваши раны, а не наши, вот и лечитесь, а мы, как-нибудь, и без вас теперь проживем." Так и будет. Солдат нужен только во время войны, а после войны нужен строитель, врач, учитель, но только не солдат. С окончанием войны кончиться наше время. О нас сразу забудут, похоронят живыми. Так и будет.

- А прикиньте, пацаны, - Сапог, осененный мудрой мыслью, аж вскочил. Получается, если твой дядя - афганец, то мы кто, чеченцы!? Это значит, меня что, потом всю жизнь чеченцем будут называть. Ни хера себе, я - чеченец!

- Тихо ты, сядь!

- Че вскочил? Не ори!

- Ай, блин, как всегда, мне и слова молвить нельзя, - деланно надул щеки Сапог, но, оглянувшись по сторонам, сел.

- Вот увидите, мужики, вы еще вспомните, как Виноград вас жить учил, продолжал свою сагу Виноград, - но поздно будет. Хорошая мысля - приходит опосля! Зря мы сюда приехали. Грязное это дело - война. Нехорошее. Ведь и жалеть их, сук, нельзя. Вот и вчера, когда пацана малого с гранатами поймали, наши деды хотели его отпустить. А я им и говорю: "Сегодня отпустишь, по доброте душевной, пацана, а завтра он придет и захерачит в спину гранатой", и убил его. Сам убил мелкого. Убил, потому что он - враг. И он пришел убивать нас. Независимо от нашего возраста, он бы подорвал нас всех, не задумываясь и не каясь. Война - это такое дело, когда либо ты его, либо он тебя. Ничьей на поле боя быть не может. Один умрет, один будет жить. Это у политиков, при дележе финансовых средств, может возникнуть выгода ничейного результата, вот они и придумывают всякие перемирия и прекращения огня. А в дуэли, в период схватки, ничья не возможна. И если Ельцин вдруг остановит войну и заключит с чеченами мир, все, считайте нас подставили, предали. Значит, все погибшие и покалеченные за эти страшные дни - дань неуемных политических амбиций. Очередная игра власти. Афера. Аукцион по продаже вооружений... Эта война, она еще многому нас научит. И страну, и народ, и армию научит. Но научит-то на крови, на нашей с вами крови. Потом, через какое-то время, все сделают свои выводы, все, кроме Кремля. Усман, вот твоей БМП сколько лет?

- Старье! Да она, поди, списана, лет сто назад! Бедный Сосед, как он мучается с бэхой, все время что-то исправляет, ремонтирует, налаживает, ковыряет. С другим водилой она бы и с места не сдвинулась. Ладно, Сосед клевый механик, а то я не знаю, как бы мы ездили! - я похлопал Соседа по плечу.