Иван Сибирцев - Сокровища Кряжа Подлунного

• Название: Сокровища Кряжа Подлунного
• Автор: Иван Сибирцев
• Издательство: Красноярское книжное изд.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1960

«Сокровища Кряжа Подлунного» И. Сибирцева (Иван Иванович Худоногов) — фантастическая повесть, в основу которой положена одна из основных задач современной физики — осуществление медленно протекающей термоядерной реакции. Решение этой задачи практически безгранично расширит энергетические возможности человечества, еще более укрепит его власть над силами природы. Автор описывает созданные капризами природы, уникальные хранилища энергетического сырья нового типа, которые сравнительно просто дают возможность использовать термоядерную реакцию в мирных целях.

---

Не повышая голоса, Михаил Павлович спокойно приказал в микрофон кому-то невидимому:

— Давайте технику.

Минуло несколько минут, и наблюдатели увидели, как поплыли по экрану причудливые тени, очертаниями напоминающие гигантских черепах. То были специально для этой цели сконструированные в институте управляемые на расстоянии подземные танки. В их электронном мозгу был запечатлен лишь один приказ человека: сокрушить, сравнять все неровности, встреченные на пути, превратить пещеру в гигантский зал.

Для выполнения этой задачи подземные танки несли в своих башнях могучее оружие — мощные генераторы ультравысокой частоты.

На экране было видно, как головная черепаха вдруг остановилась, уперлась стальным лбом в возвышавшийся на пути каменный бугор. Глухо зарычав, машина отпрянула назад, и в ту же секунду из ее башни вырвался столб голубовато-желтого пламени. Еще несколько секунд и, победно урча, черепаха двинулась дальше по раскаленной магме, прессуя ее своей всесокрушающей стальной тушей.

Теперь экран являл собою картину, которая не родилась бы в представлении самого мрачного художника, решившего изобразить ад кромешный. Рычали, стонали, скрежетали зубцами гусениц стотонные черепахи, угрожающе покачивались их ребристые башни, то и дело взвивались сполохи ослепительного пламени, клубы пара и огненного дыма поднимались к сводам. Каменные громады в несколько секунд раскалялись до ярко-красного свечения, крошились, трескались, а потом вдруг вспыхивали, точно смоляные факелы и растекались под гусеницы машин пурпурными озерами кипящей магмы.

Страшным было это зрелище горящих и кипящих камней. Страшным и радостным: за ним стояло безмерное могущество свободного человека.

А потом уже другие подземные танки, поменьше первых, вооруженные контрольной электронно-оптической аппаратурой, прошли по следам черепах-огнеметов и не было на их пути ни единого каменного выступа, ни единой щелочки или кочки на каменном все еще раскаленном полу.

— Балетную студию открыть и то в пору, — удовлетворенно пошутил Стогов.

Так был сделан первый шаг к созданию полигона № 1 испытательной секции Сибирского комплексного института ядерных проблем.

А потом настал день, когда безотказные роботы собрали из солнцелитовых и стогниновых блоков цилиндрический корпус термоядерного реактора. И вот уже впрыснута в него строго отмеренная порция плазмы, подключен ток и задышало, зазмеилось стиснутое, туго спеленутое магнитными полями звездное пламя.

Еще мгновение, и рожденный энергией этого пламени ток побежал по тончайшим пластмассовым проводникам потолочных и настенных зеркал, сделанных из особых материалов — фатонитов, преобразующих электрическую энергию в тепловую и световую, и вечный июльский полдень воцарился в царстве вечной ночи.

Вот тогда и настал черед для трудяг — «бактериек» профессора Усова. Легионы их заботливо и бережно рассеяли по всей пещере специальные летающие роботы. И под лучами Земного Солнца, более жаркого, чем даже естественное экваториальное, «бактерийки» явили людям еще одно чудо. Менее чем за месяц они превратили заасфальтированный остывшей магмой пол пещеры в обильную питательными веществами почву, годную для возделывания любых растений, разрыхлили камень, сделав его сыпучим грунтом.

— Ну, а дальше уже пришла пора и для агробиологов, — рассказывал Грибанов. — Они имели в своем распоряжении все требуемые компоненты: отличную почву, свет и тепло в практически неограниченных количествах. При зарождении растительности на Земле столь идеальных условий не было. Ведь мы, могли создать на любом участке любой желаемый микроклимат. Конечно, все это пришло не сразу. — Профессор умолк, охваченный новыми воспоминаниями, но закончил коротко, опуская детали и подробности:

— У нас одних только лабораторных журналов за эти месяцы тома накопились. Ведь нужно было конструктивно, инженерно решить и проблемы отвода излишней тепловой и световой энергии, и вопросы газоснабжения. Мы же создали особый воздух с иными, чем в природе, концентрациями нужных для растений газов. Нужно было установить оптимальный световой и тепловой режим для каждого растительного вида.

Трудностей было много. И все это в условиях, когда шли непрерывные испытания самой конструкции реактора и борьба со строптивостью плазмы.

Грибанов вновь сделал паузу и закончил тоном рапорта:

— И однако же многие из этих вопросов мы решили. Не окончательно, конечно. Ведь человек впервые занимается природоводчеством, — это, кстати, любимое выражение Михаила Павловича. Тут для совершенствования нет предела. Но все же свой мир мы уже создали немалый. Начали с пещеры площадью в пятьсот гектаров. А сейчас уже имеем десять тысяч гектаров подземных лесов и плантаций, плюс сотни километров «темных», как мы их называем, галерей типа той, по которой мы добирались сюда. Так что нашим «черепахам» за это время потрудиться пришлось немало.

— И что же, все это только ради сосен, пальм и цветов? — с легким разочарованием спросил Лобов.

Уловив эту нотку, Грибанов усмехнулся:

— Ох, и быстры же вы, Алексей Петрович, на выводы. Нет, конечно. Вы же знаете, в Центральном Комитете академику Булавину сказали: «Отогрейте вашим Солнцем, хотя бы один квадратный метр почвы, вырастите хотя бы один колос». Отогрели не метр, а тысячи гектаров. Вырастили не один колос, а десятки тысяч центнеров пшеницы.

— Ну, уж это у вас, что-то очень быстро, — засмеялся Ларин.

— Отчего же быстро, — спокойно отпарировал Грибанов. — В наших условиях вегетационный период для пшеницы длится дней двадцать пять — тридцать. И урожай она дает центнеров пятьдесят с гектара. Что же еще? Виноград у нас созревает за сорок дней, арбузы и картофель — за месяц, огурцы и помидоры — за две недели.

А сейчас Михаил Павлович и профессор Рощин — это наш главный биолог — решили активизировать влияние радиации и других факторов. Тогда и эти результаты будут превзойдены раза в два-три. И с животными начнем эксперименты. Есть надежда, что выведем коров с надоями тысячи в две литров в месяц. Ну, и габариты у наших буренушек будут соответственные — с доброго битюга. А что касается деревьев, то этим вековым на вид красавцам от роду всего по три-четыре месяца. А цветы мы лишь вчера получили, в последнюю, как видите, очередь, Алексей Петрович, — Грибанов шутливо поклонился. — Для них потребовалось всего несколько часов.

— Вы меня извините, Петр Федорович, — вспыхнул Алексей, — но я не думал, что эта сказка может стать…

— Явью, вы хотите сказать. Но это не сказка, а полное осуществление обещания в нашем «Интернационале». Помните? «Мы наш, мы новый мир построим». Вот и строим и не только в социальном, но и в естественно-научном, так сказать, понимании.

Но Ларин, не без тревоги взглянув на часы, прервал гостеприимного хозяина.

— Простите, профессор, но это увлекательное путешествие нам, к сожалению, придется прервать. Лучше всего, если нам в этом путешествии будет сопутствовать сам Михаил Павлович Стогов. Вы достаточно ввели нас в курс всего, чем занимался в последнее время профессор Стогов. А теперь ближе к нашей цели. А наша цель, как я уже вам говорил, предотвратить задуманную врагом диверсию на стройке термоядерной электростанции, спасти Стогова и уничтожить врага. Через час я обязан быть в Крутогорске. Поэтому позвольте мне, не теряя времени, высказать вам некоторые наши предположения и планы по ликвидации вражеской группы и спасению Стогова.

— С нетерпением слушаю вас, Андрей Савельевич, — негромко сказал сразу посуровевший Грибанов.

Ларин и профессор опустились на траву под шатром пальм, их примеру последовал и Лобов.

По мере того, как Ларин излагал разработанный на совещании в Управлении и уже утвержденный Москвой план, лицо Грибанова становилось все более оживленным, в больших черных глазах появились мальчишески-озорные искорки.

Когда Ларин закончил свое сообщение, Грибанов вскочил и, давая выход накопившемуся чувству, стукнул кулаком по стволу пальмы:

— Здорово, просто здорово придумано, Андрей Савельевич! — почти закричал он. — Выходит, сила на силу, хитрость на хитрость. Но не сомневаюсь, мы будем умнее и сильнее этих прохвостов. Что же касается вашего мне поручения — можете быть совершенно спокойны: выполню его так, что сам Михаил Павлович будет доволен. А это, смею вас заверить, экзаменатор весьма серьезный.

— Ну, вот и отлично, — улыбнулся Ларин. — А теперь в путь, дорога каждая секунда.

И снова мчался, теперь уже с «юга» на «север», чудесный «конек-горбунок». Опять, только уже в обратном порядке, мелькали вдоль дороги пальмовые аллеи, березовые рощи, кроны мохнатых кедров. Лишь сейчас, на обратном пути, обратил внимание Лобов на то, что над всем этим растительным великолепием не было такого привычного для глаз солнца. Чистое, прозрачное синее небо висело над деревьями, но отсутствовал на его живом неохватном просторе такой знакомый раскаленный добела или багрово-красный солнечный диск.