Dok - Ночная смена (версия от 21.08.09)

• Название: Ночная смена (версия от 21.08.09)
• Автор: Dok
• Жанр: Ужасы и Мистика

Рассказ о пришествии Полного Песца от имени питерского врача.

Фанфик к ''Эпохе мертвых' А.Круза.

(Любые совпадения чего бы ни было с кем бы ни было являются случайными. Весь текст - сугубая фантазия.))

---

- В короб. Аккуратно.

- Да уж знаю, бросать не буду.

- А напарничек - бросает. Не понимает, что мятый патрон - беда. Акмак!

- Ты - казах?

- А что, не видно?

- По затылку и шапке - нет. По акценту и по слову "дурак" сужу.

- А! Работал что ли у нас?

- Было дело. Как считаешь - у вас такое же творится?

- Нет. У нас такого не будет.

- Почему?

- Казахи - умный народ. Себя в обиду не даст. Возьми схему ориентиров. Ориентир шесть лева палец - шевеление. В бинокль посмотри.

Бинокль стоит прямо под рукой. Схема ориентиров нарисованная корявенько, но старательно и закатанная в пластик - под биноклем. Прикинув, что ориентир шесть - дерево с корявым легко заметным суком смотрю что там. Точно шевелится что-то. Но явно очень мелкое. Скорее всего… Ага - кот или кошка. Вроде тот - одноглазый.

- Котяра это. А ты я вижу - националист.

- Конечно. Националисты - это нормально.

- А нацисты?

- Нацисты - ненормально. Кретины.

Отрываюсь от бинокля, смотрю на затылок первого номера.

- И какая разница между ними?

Не оборачиваясь, снисходительно отвечает:

- Нацисты считают всех соседей дерьмом. Потом получают от всех соседей. По башке. Националисты считают все народы равными. Но свой народ - чуть-чуть-чуть лучше остальных. По башке не получают потому. Живут хорошо. И соседи уважают.

У саперов взлетают две осветилки, медленно плывут на парашютиках по черному небе. Тени от деревьев метнувшись вначале одумываются и медленно и величественно начинают синхронное движение. Гляжу туда в бинокль, нахожу наших - неторопливо идут по бережку.

- След взяли. Видишь?

- Вижу.

- Разговор продолжай. Соскучил по беседе.

- А напарник?

- Он Дом-2 смотрел.

Мда, тут не позавидуешь. Правда, знавал я людей, которые и журнал Дом-2 выписывали и читали на полном серьезе.

- Ну, так у казахов соседи спокойные.

- Особенно китайцы. Очень спокойные. Только споткнись.

- Зато у вас чеченцев например нет.

Он хмыкает чуть не в голос.

- К нам их сослали. Всех. С мужчинами. Наши мужчины на фронте были. Чеченцы стали свои порядки устанавливать. Наши их поставили на место быстро.

- Это как интересно?

- Просто. Подъезжает к смелому чеченцу мальчонка на лошадке. Аркан на шею и в степь. Выживет - задумается. Не выживет - пишут, что сбежал. Милиция тоже казахи. Горцы в степи непривычны. Сбежал, заблудился. Шакалы объели. Потом наши мужчины вернулись. Тихие были чеченцы. А ваших потом сотнями резали. Никто ничего не сказал. Нет у вас нации, и националистов нет.

- Нацисты же есть. Да и националисты же тоже…

- Националисты? Где тогда их партия? Газеты? На выборы они шли? Смешно. Да ваших националистов трое соберется - не договорятся.

- Ну, прямо.

- Что ваши встали? Видишь?

- Вижу, но что встали - не пойму. Опять пошли.

- Так вот не договорятся. Потому как один считает, что русские - только православные. Другой - что только язычники. А третий - вообще коммунист.

- А нацисты?

- Нет русских нацистов. Нацисты ваши русских ненавидят. Немцев боготворят. Третий Рейх. Какие же они русские нацисты. Опять смешно. Учился я в Германии. Не за что немцев боготворить.

- Непростой ты пулеметчик.

- Люди все непростые.

- И твой напарник?

- И мой напарник. В дураке все непонятно. Чего простого?

- Слушай, а ты кем работал?

- Философию преподавал. - невозмутимо говорит казах.

- Сочувствую. Когда философу и поговорить не с кем - это тяжко.

- Я не философ. Я философию преподавал.

- Ну ладно. А как тогда скинхеды?

- Гопники. Организации нет. Финансов нет. Оружие - ножи. Пока они ерундой занимаются, диаспоры спокойно занимают командные высоты. Власть берут. Финансовые потоки седлают. Берут силу, контроль. Только в газетах шум - на это гопники и годны. Страшный русский фашизм.

- То есть ты их не боялся?

- Чего бояться. Ножом я владею хорошо. Опыт есть. А были бы уличные бои - я пулеметчик. А они в армии не служат, откуда им тактику знать. Несерьезно. У Гитлера в партии почти все фронтовиками были. Те да - сила.

Неожиданно оживает рация. Голос Николаича приказывает положить на лед пару ракет - сразу за "Летучим Голландцем". Первой мажу и она булькает в темную воду не успев толком загореться. Вторая и третья рикошетами прыгают по льду. Тут же начинается стрельба, и мы слышим, как там сыплются стекла.

Напряженно всматриваюсь в темную глыбу плавучего заведения. Неожиданно оттуда на лед сваливается крупная туша. Не успеваю ничего сказать, а пулемет оживает, лупя туда экономными короткими очередями. Вижу в окулярах брызги льда, взбитые пулями, туша дергается, но ползет к кромке льда.

- Старшой, видим цель - с обратной стороны дебаркадера или как там его.

- Принято.

Три фигурки бегут в сторону по набережной и останавливаются как вкопанные, как только замечают ползущее тело. Хлопают выстрелы.

- Обойму давай!

Спохватываюсь. Я же за второго номера! Хватаю из короба своеручно снаряженную обойму и вщелкиваю ее в бронзовый приемник. Лязгает затвор. Пулеметчик со счастливой улыбкой молотит и молотит.

- Патронов не жаль? Эй?

- Это уйти не должно. Любой ценой. Иначе придут другие следом. Нельзя.

Логика в этом есть. Вторая обойма пустая. Вываливается с другой стороны пулемета. Звякает, упав вниз. Я наготове и третья идет стык в стык со второй. Но на девятом выстреле пулемет замолкает. Три коротких очереди было. По три патрона.

- Сделано. Сейчас пойдут смотреть - бинокль возьми.

Да вижу что наши по льду добрались до туши.

…

Виктор давно не чувствовал себя таким замудоханным. Кисло было и то, что мысли в голове крутились всякие - но в основном неприятные.

Когда он делал схрон и склады, все рисовалось совсем не так. Послушная Ирка, он, героический и всезнающий, вооруженный до зубов информацией и знаниями. Теперь ему казалось, что если кто в их паре Пятница - то скорее всего он сам. Противно было и то, что и впрямь получалось - все выживание выльется в итоге в потогонное коряченье посреди леса.

Он никогда так не уставал, как сейчас. Строительство схрона было планомерным, себе в удовольствие, а тут обстоятельства гнали вперед, а Виктор напоминал себе клоуна, которого видел в детстве в цирке - тот сел на лошадь, но съехал с седлом под брюхо и как-то чудом вися там и вопя потешал весь цирк. Только потом оказалось, что клоун - таки наездник, а это все было шуточной репризой. Про себя Виктор так не думал. Сейчас он не вполне был уверен, что выберется из-под брюха. Как бы наоборот не свалиться вовсе.

Вчера он все же дорыл погреб. Уже в темноте сбил щиты и худо-бедно облицевал щитами вырытую яму. Получилось преотвратно, и Виктор был крайне недоволен своей работой. Теперь ломило все тело, мышцы ныли, и впридачу не спалось. Одна радость, что в честь свадьбы Ирка устроила ему роскошный минет.

С утра решили поехать на озеро за льдом, а по дороге дать крюка и заехать в нежилую уже Ольховку. Это тоже угнетало. Одно дело - чистый и красивый сюрвайв. И совсем другое - банальный крестьянский труд, тяжелый, постоянный, ежедневный с утра до вечера и малопродуктивный - Виктор прекрасно понимал, что у него, горожанина в третьем поколении самые простые крестьянские дела пойдут совсем не гладко. Да и по инвентарю он получался самым убогим бедняком. Ни курочки, ни порося… курям на смех.

Но самое противное было сознание того, что Ирка кругом права. Почему-то захотелось привычного "в прошлое время" с утра яйца всмятку со свежим подогретым ржаным хлебом и сливочным маслом. Вместо соли Виктор всегда использовал приправу "Подравка" и сейчас он буквально почувствовал аромат.

На складе был яичный порошок. Было натопленное своеручно топленое масло. Даже "подравка" была. И муки достаточно. Но все это было не то. Свежие продукты нужны. А вот мясом они что-то уже и наелись. Не хотелось мяса. Даже думать было противно.

Бесконечное его ворочанье с боку на бок в конце концов разбудило Ирку. Она проснулась неожиданно бодрой и свежей.

- Черт, как быстро бабы восстанавливаются - с неудовольствием подумал помятый Виктор.

Собирались недолго. Выехали - еще темно было и свет фар контрастно освещал словно вырезанные из бумаги силуэты деревьев.

Виктор вел аккуратно и когда фары осветили повалившийся штакетник - было все еще темно.

Ольховка когда-то была небедной деревней в два десятка крепких домов с грамотно продуманными подворьями. Сейчас целыми в ней оставалось два дома. Еще три были в полуразваленном состоянии, а от остальных и фундаментов-то толком не сохранилось.

Последняя жительница - бабка Арина была знакома и с Витькой и с Иркой - они у нее останавливались по дороге к бункеру. А то и жили - пока бункер был совсем в начале постройки. Хорошая бабка была, скуповатая, кособокая, с изломанными ревматизмом суставами, но веселая и неунывающая, со светлыми голубыми глазами. Три года назад она померла, отравившись угарным газом - экономная бабка была и дрова берегла, вот и поторопилась закрыть вьюшку. Нашли ее через месяц какие-то шалые лыжники, которых сюда занесла нелегкая.