Сергей Зверев - Живой щит

• Название: Живой щит
• Автор: Сергей Зверев
• Жанр: Боевик
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-25526-9

Предателю – первая пуля. Десантник Дмитрий Рогожин по прозвищу Святой никогда не отступает от этого правила. На его пути не раз вставал человек, которого за алчность и жестокость прозвали Акулой. Из-за Акулы гибли солдаты на скалах Афгана. Оружие, которое он продавал врагам, несло смерть друзьям отважного десантника. Теперь судьба свела их на корабле с тайным грузом на борту. Отступать некуда: из этой схватки только один выйдет живым.

---

– Его мильтоны перед обкомом демонстрацию женщин-узбечек расстреляли, – сбивчиво говорила женщина. – Его первого у канавы поставить надо и пулю в затылок…

– Кровожадная у вас жена! – просипел Дронов, согнувшись над столом и вытирая тыльной стороной ладони выступившие слезы.

– Нервная! – извинился Кучаев и стал легонько теснить супругу к двери.

Она отталкивала мужа, продолжая поносить продажную власть, местных националистов, эту проклятую дыру, куда их запихнули оберегать груду металлолома и тонны боеприпасов, не израсходованных на последней, как всем думалось, большой войне России.

Беседа с личным составом у Дронова не получилась. Караул поднял тревогу, заметив подозрительные передвижения среди окрестных холмов, и Кучаев с солдатами побежал проверять склады.

– Товарищ подполковник, как там наш батальон? – приоткрыв дверь «УАЗа» перед Дроновым, спросил Святой. – Комбат не приезжает, ротный тоже…

– У них своих забот по горло. Батальон рассредоточили по области. Остальные – кто где… Поранили комбата, – нехотя, словно это была страшная тайна, сказал Дронов, занося ногу на подножку «УАЗа».

– Постойте! – Святой толкнул дверь, отчего та ударила Дронова по колену. – Что же вы не говорили?

Подполковник скривился и потирал ушибленное место.

– Расстраивать не хотел.

– Тяжелое ранение?

– Черепно-мозговая травма. Орлов уговаривал толпу разойтись. Щегол молодой его сзади чем-то шандарахнул… Ваши парня до комендатуры не довезли. В рапорте написали, что убежал. Прибили, наверное! Ты как считаешь, лейтенант?

Святой не ответил. Его бесил ровный, бесстрастный тон говорившего, без намека на сочувствие или сострадание к раненому комбату.

«Кабинетный хлюст этот Дронов, – рассуждал Святой на обратном пути. – Люди для него – что оловянные солдатики. Свернули шею, и ладно. Другого поставим, целенького…»

Остывающее вечернее небо нависало над неровной линией горизонта. Беззвучно, как тени, пролетали припозднившиеся птицы. У казарм переругивались солдаты: недавно кончилась вечерняя поверка.

– Все спокойно, – встретил Святого лейтенант Кучаев. – Беженцы прибились.

Он сидел на ступеньках деревянной лесенки, которая вела в его семейный «шалаш». Свет фонаря искажал мальчишечьи черты лица лейтенанта.

– Трое мужиков, дети, женщины. Из Оша бежали или из пригородов, турки-месхетинцы. Их тоже, оказывается, киргизы режут. Заблудились в степи. Просятся возле нас переночевать. Но ведь подполковник запретил гражданских к складам подпускать? – задал Кучаев риторический вопрос.

– Где они? – спросил Святой.

– Табором у второго поста стоят. Смотри, вон костер развели…

Оранжевый лепесток огня колыхался в темноте, высвечивая фигуры сидящих вокруг него людей. Веками слабые и гонимые искали защиты у сильных, отдаваясь под их покровительство и надеясь на милосердие. Цивилизация и социализм ничего не изменили и были пустым звуком для людей, бросивших все ради спасения жизни. Реальностью были солдаты, колючая проволока вместо крепостных стен, добрая воля командира, способная защитить от волков в человечьем обличье, подарить хотя бы одну спокойную ночь, когда можно смотреть на звезды, не опасаясь, что холодная сталь ножа полоснет по горлу.

– Послать бойца – пусть сворачивают манатки? – осведомился Кучаев. Ему хотелось к жене.

Он предвидел обычную порцию вечерних упреков, плача, своих утешений и заверений бросить эту чертову армию, переехать к маме в Саратов. Зато потом будут благодарные объятия и сладкий омут постели.

– Откроем ворота. Впустим беженцев на свободную площадку у заваленного бункера. Куда их гнать? – с неожиданной злостью сказал Святой. – Поставь себя на их место. Драпал бы ты с супругой по степи, наткнулся на служивых, а они от ворот поворот. Спасение утопающих, мол, дело рук самих утопающих: мы солдаты, у нас приказ! Мерзко, Кучаев!

Глядя на старшего по званию снизу вверх, лейтенант отодвинулся в тень, куда не доходил свет фонаря, и плаксивым голосом несправедливо обиженного ребенка заскулил:

– Ну что вы меня все поучаете! Жена пилит: «Ты не мужик, а тряпка! Место под солнцем для семьи найти не можешь. Сгноишь меня по гарнизонам», – передразнил он супругу. – Ты благородству учишь! Хорошо, я пойду в казарму! Беженцев к себе пущу! Нормально? Доволен? Капаете на мозги! Застрелиться можно! Училище закончил. Думал, делом заниматься буду, а тут как пса на цепь посадили… – выталкивал из себя отрывистые фразы усталый лейтенант.

«Сейчас того и гляди расплачется. Мальчишка ведь совсем еще», – подумал Святой.

– Иди к жене! Я распоряжусь. А лучше посиди покури. Женщины могут простить измену, но слабость никогда! Француз один сказал. Большой дока по женскому полу!

– Французы – они в этом деле понимают, – вздохнул Кучаев. – Ты сам скоро отбиваться будешь?

– Разберусь с гостями, посты проверю. А что?

– Отгони дебилов моих, если заметишь, – смущенно попросил лейтенант. – Дырку проковыряли в стене, подглядывают.

Беженцев было восемь человек. Глава семьи – невысокий коренастый мужчина – сидел у костра, подогнув под себя ноги. Его два сына-подростка, дочка лет шести и еще одна женщина, родственница жены, перекладывали скарб, разворачивали узлы, грели воду в мятой жестянке. Рядом с мужчиной примостилась его жена с грудным ребенком на руках.

Заметив Святого, мужчина встал, шагнул навстречу и достал из накинутого на плечи пиджака маленькую книжицу.

– Здравствуйте, товарищ начальник, – сказал он приветливо. – Вот мой паспорт.

Святой машинально взял документ, повертел его в руках и вернул, не раскрывая.

– Из Оша? – спросил он.

Мужчина кивнул.

– Четвертый день идем. В Узгенский район к родным хотели попасть, да вот заплутали… Подайте чая гостю! – с остатками былой восточной властности крикнул он женщинам.

– Да нет, что вы… Да не стоит… – совсем не по-военному забормотал Святой.

Изможденные лица, перепуганные глаза мальчишек, съежившиеся словно в ожидании удара женщины были немым укором для офицера-спецназовца.

Они как бы вопрошали: «Что происходит с нами? Почему ты, солдат, обутый, одетый и накормленный за наши деньги, не смог уберечь нас, заставил скитаться под открытым небом?»

Излишняя вежливость офицера насторожила беглецов. Мужчина засуетился:

– Мы передохнем до утра и уйдем. Ноги гудят, и дети устали.

– Покормить их есть чем? – Рогожин протянул руки к костру.

– Напуганные, ничего не хотят, – робко улыбнулась женщина с девочкой на руках.

Семья Али Сулейманова скиталась не первый год. Ее глава рассказывал у костра свою печальную историю. Родителей Али выслали с Кавказа в сорок четвертом, когда Сталин объявил турок-месхетинцев пособниками немецко-фашистских оккупантов.

Этот народ обосновался в Ферганской долине и уж не помышлял о возвращении на историческую родину. Жили богато, но давался достаток кровавыми мозолями.

Летом восемьдесят девятого года Али в одночасье лишился дома и имущества. Семья спаслась, укрывшись у соседей-узбеков, а стариков не уберегли. Отец отказался уходить, вместе с ним осталась мать, не пожелавшая бросить на произвол судьбы подворье и своих любимых мохноногих кур редкой таиландской породы. Куры служили предлогом. Ей просто хотелось быть рядом со стариком.

Родителей Али нашел повешенными на старой чинаре, которую отец посадил перед тем, как заложить фундамент дома.

– Больше тысячи семей бежало из Ферганы. Мы подались в Ош, к сестре жены, – говорил мужчина, глядя куда-то поверх Святого. – Муж ее умер от рака. Хлопковые поля опылял ядохимикатами. Дом остался пустой, без хозяина… За что Аллах гневается на нас? Принесли беду и к ней!

История повторилась в Оше с точностью до мелочей. Активисты «Ош аймагы» взяли семью Сулейманова на заметку, внесли в свои черные списки подлежащих выселению с исконно киргизской земли. Ночью в окна летели камни. «Москвич», на котором удалось уехать из Ферганы, раздолбали монтировками. Ломали на глазах у хозяина и вызванного наряда милиции.

– Я держался до последнего, – тягуче, нараспев говорил Али, – надоело бегать. Намаз совершал пять раз в день, просил заступничества у Аллаха. Мы же с киргизами единоверцы, мусульмане. Меня на работе мастер-киргиз предупредил: «Бегите, ночью вас жечь будут…» У него сын, студент пединститута, с волками из «Ош аймагы» связан. Решил я принять смерть. Встретить сволочей и хоть одному перегрызть глотку зубами. Из-за детей ушел. Кто о них позаботится? Опять все бросили, некогда было собираться. Мастер о погроме перед концом смены сказал. Вроде и совесть чиста, и свои не заподозрят!

К костру подошел Голубев.

– Можно, я с вами посижу? – спросил он у женщин, а не у командира.

– Василий, ты чего полуночничаешь? – удивился Святой и подвинулся. – Не выспишься…