Сергей Алтынов - Давай постреляем?

• Название: Давай постреляем?
• Автор: Сергей Алтынов
• Жанр: Боевик

---

Он пел долго. Луна уже давно взошла и светила полным белым диском. Наконец, видя, что оркестранты-аккомпаниаторы заметно подустали, парень отдал мне гитару, поклонился слушателям и произнес: «Спасибо!» Просто «спасибо». Только не на нашем языке, не на том, на котором он пел эти замечательные, так полюбившиеся всем песни, а на своем родном. На РУССКОМ.

Теперь зал затих настороженно, не так, как в первый раз. Русскую речь в деревне нечасто можно было услышать еще в те годы, когда мы были союзной республикой, а я была самой молодой заслуженной артисткой этой республики... Шептались, шелестели около минуты – затем кто-то вновь захлопал, и седого певца вновь осыпали бурными аплодисментами. В конце концов ну что такого он сделал. Просто сказал «спасибо»?! Пусть по-русски.

Он снова поклонился и покинул сцену, я молча последовала за ним. Мы смешались с расходящейся публикой – кто-то одобрительно хлопал седого парня по плечу, некоторые смотрели настороженно, некоторые равнодушно. Даже не верилось, что еще несколько минут назад ему рукоплескало столько народу.

– Здравствуй, Расма! – услышала я за спиной. – Представь мне этого таинственного незнакомца...

О, как же я не разглядела его среди слушателей! Эдгар. И какие слова! Между прочим, за пределами нашего селения Эдгар на сегодняшний день куда более знаменит, чем я. Но на сегодняшнем празднике он рядовой слушатель. Таковы правила праздника Тающего льда. Эдгар играет на рояле, а рояль в народном оркестре Томаса не предусмотрен.

– Вальтер, это Эдгар Проут, – довольно дерзко отозвалась я, представив его. Не таинственного незнакомца Эдгару, а совсем наоборот. – Между прочим, член местного союза композиторов.

Последнюю фразу я произнесла на русском. Все-таки наш язык давался парню с трудом. Пока что он умел только петь на нем.

– Вы русский? – оживился Эдгар, вскинув вверх тоненькие девичьи бровки и пожимая протянутую ладонь.

– Да, и зовут меня не Вальтер, а Валера... – проговорил седой и задал вопрос: – Вы композитор?

– Да, – передернул худыми плечами Эдгар. В голосе отчетливо зазвучало снисходительное равнодушие.

– Терпеть не могу такого тона!

– Занятные песенки исполняете, – тем же мерзким тоном продолжил Эдгар. – Кто их вам пишет?

– Я сам, – кивнул Валера.

Эдгар дернул уголками губ, но ничего не сказал.

С Валерой мы встретились несколько часов назад. Я только-только вернулась с «сатировых» съемок из России. Поезд опоздал на полтора часа, а мне было так необходимо успеть на праздник. Машина остановилась не сразу. Это было не такси, просто попутная. Похоже, водитель даже не собирался останавливаться. Но потом сбросил скорость и сдал назад. Молодой, зубы железные, на заднем сиденье гитарный кофр. Я сразу поняла, что он русский.

– В Атт, пожалуйста, – устало произнесла я, усаживаясь рядом с кофром.

– В Ад? – неожиданно весело переспросил он, обнажив металлические коронки. – В Аду я уже побывал, девушка... Гиблое место, скажу я вам.

– В Каюрэйппуру-Атт, – уточнила я. Беседовать с этим веселым железнозубым юношей не было ни малейшего желания.

Гиблое место! Да я там родилась! Нашел тоже девушку тридцати девяти годков. Послать бы его куда подальше, но на чем тогда ехать?

– А, – догадался он, – это километров пятьдесят, не сворачивая, а потом будет такой дворец...

– Замок, – поправила его я. – А рядом мотель.

– Точно, рядом мотель, – вспомнил он, и мы тронулись с места.

Машину он вел лихо, явно не любитель. Как его сюда занесло?

Минут через двадцать пути он неожиданно остановил машину и резко повернулся ко мне. От выражения его лица мне стало немного не по себе.

– Послушайте, вы в 85-м в ДРА приезжали? – он произнес это даже не в форме вопроса, уверенно.

– Что?! – переспросила я. Какое, к чертям собачьим, ДРА, да еще в 85-м.

– Ну ДРА... Вы же артистка, правильно? В фильме «Второй батальон» вы же снимались? – и голос у него был почти умоляющий.

«Второй батальон». Ну конечно, я там снималась – это мой дебют в кино. Но насчет этого ДРА...

– Демократическая Республика Афганистан! – пояснил водитель, поняв мое замешательство.

Вот оно что! Точно, в 85-м мы возили туда «Второй батальон» на премьерный показ. А потом еще была одна памятная история, и я заработала первую седую прядь.

– Слушайте, вас ведь Римма зовут? – водитель заволновался.

– Расма, – поправила я.

– Расма... Вы ведь не очень спешите? – глаза и голос его были теперь откровенно умоляющими.

Конечно, я не очень спешу... И еще я хорошо знаю некоторые русские народные речевые обороты и прекрасно ими пользуюсь... Но другого транспорта не предвидится.

– Что вы хотите? – обреченно проговорила я.

– Я спою вам. Вы позволите? – Правая татуированная рука осторожно прикоснулась к кофру. Татуировка изображала что-то армейское – парашютик с крылышками и какие-то цифры.

Я обреченно кивнула. Ну встретил бывший солдатик бывшую популярную артистку бывшего государства. Сейчас начнется подзаборно-казарменная лирика с надрывом под старенькую расстроенную гитару...

Когда он закончил петь, я около минуты была в ступоре. Это было... Нет, словами такую музыку не перескажешь. И ведь пел-то не по-русски, а на нашем, родном. И гитара совсем не расстроенная. А голос... Нет, этого словами не передашь.

– Слушай! – я неожиданно для самой себя перешла на «ты». – Хочешь со мной на праздник? Прямо сейчас?

Вот теперь уже ошарашен был он. Однако утвердительно мотнул белой головой. Ну удивил, однако, солдатик.

Почти всю дорогу мы молчали...

– Что, уже улетаете? А мы с бойцами вас так ждали...

Майор был высок, мощен телом и немного страшноват. Я с такими общаться не привыкла. Выгоревшая гимнастерка, такая же выгоревшая шапочка с козырьком, небритая, черная от загара физиономия. Солнце здесь активное, злое. И люди под стать.

– Опоздали, товарищ майор! – снисходительно проговорил сопровождающий из политотдела.

– А может, на полчаса к нам заедете? Прямо сейчас? – офицер заглянул мне в глаза. – А то ведь ждешь артистов месяцами, а тут... В аэропорт потом доставим! Машина надежная! – майор кивнул на свой броневик. – Ну как – туда и обратно?

– Наглец ты, майор! – произнес политотдельский. – Как Римма Людвиговна? – повернулся он ко мне. – Уважим гвардию?!

Они меня почему-то Риммой называли.

– А поехали! – махнула рукой я и одним прыжком взобралась на бронеавтомобиль.

– Отлично! – искренне развеселился майор. – У нас, между прочим, двое ребят из вашей республики!

Воинская часть называлась ДШБ – десантно-штурмовой батальон – и располагалась на горной заставе. Туда и доставил меня на броневике темнолицый майор. Место красивое, но страшноватое. Я спела несколько песен – три на русском и две на родном – специально для ребят-соотечественников. Между песнями рассказывала последние сплетни-анекдоты из киношно-театрального мира. Бойцы сдержанно смеялись и аплодировали.

– Ложись, бля, дура! – услышала я над самым ухом. Все произошло так быстро, что я толком ничего не сообразила и не успела по-настоящему испугаться. Мы уже ехали обратно – с заставы в аэропорт. Я сидела прямо на броне, рядом с майором, а спиной ко мне сидел темноволосый, совсем юный парнишка с двумя звездочками на погонах – гвардии прапорщик. «Бля, дура!» принадлежали ему. Потом уже я поняла, что он был прав на все сто процентов – и насчет «бля», и насчет «дуры»: я зачем-то поднялась во весь рост и заметалась вокруг полыхающей бронемашины.

– В «зеленку» уходи! В «зеленку», мать твою! – слышала я.

В какую «зеленку»? Господи?! Кажется, лишь сейчас я поняла, что происходит, ноги точно сами подкосились, и я оказалась в дорожной пыли.

– В «зеленку» ползи! Ползи, б...

Ага! Так, «зеленка» это, должно быть, зелень по обочине шоссе. А били по нам откуда-то сверху. До «зеленки» рукой подать, но сил ползти уже не было. Неожиданно какая-то сила приподняла меня над дорожной пылью и швырнула в спасительные кусты. И все тот же голос.

– К земле прижмись!

И тут на меня что-то свалилось. Точнее кто-то – тот самый юной гвардии прапорщик с двумя звездочками. Пока со мной «бля-дурой» возился, сверху его и достали. Лицо было не разобрать – все в грязи, вперемешку с кровью...

– Если бы не «вертушки», панихиду по нам бы справили, Римма Людвиговна. – Майор аккуратно прижимал к груди забинтованную правую руку, сквозь бинты немного сочилась кровь, но офицер был весел.

– Интересно, откуда «духи» здесь взялись? – вклинился в беседу другой боец, еще выше майора и чернее его лицом. – И «трехсотый» вот еще...

– Спокойно, Гриша... – Майор, как старший по званию, старался не терять оптимизма. – «Трехсотый» не «двухсотый»... До свадьбы заживет. Верно, Римма Людвиговна?

«Трехсотый» – это матерящийся парнишка с двумя звездочками. «Трехсотый» – это на армейском языке значит тяжелораненый. Таких первым же рейсом отправляют в Союз, в госпиталь. А «двухсотый» – это уже... Это уже когда в цинке... А «вертушки» – это вертолеты.