Федор Достоевский - Том 11. Публицистика 1860-х годов

• Название: Том 11. Публицистика 1860-х годов
• Автор: Федор Достоевский
• Издательство: Наука, Ленинградское отделение, 1989-1996
• Жанр: Русская классическая проза

В одиннадцатом томе Собрания сочинений Ф. M. Достоевского печатаются публицистические произведения 1860-х гг.

http://rulitera.narod.ru

---

124

Читать, читать, а после — хвать! — Неточно цитируемые слова Фамусова из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» (д. II, явл. 5) У Грибоедова: «Вот молодость!. читать!. а после хвать!.»

125

«Мысль, сказанная — заниматься». — Цитата из обзора С. С. Дудышкина «Русская литература» (Отеч. зап. 1861. № 6. С. 45) В скобках ироническое разъяснение Достоевским главной мысли статьи Дудышкина о Пушкине.

126

Герострат (Herostratus) — эфесец, сжег храм Дианы (Артемиды Эфесской) в 356 г до н. э. для того, чтобы сделать известным свое имя потомкам. Жители Эфеса запретили произносить имя Герострата, однако оно сохранилось в трудах Феопомпа (IV в. до н. э.) и со временем приобрело символическое значение.

127

Гелертер (нем. Gelehrter) — человек науки, оторванный от жизни и практической деятельности, схоласт, начетчик.

128

«…может быть да, а может быть нет»… — Достоевский пародирует С. С. Дудышкина, придравшегося к следующим словам писателя из статьи „Свисток“ и „Русский вестник“: «В какой литературе, начиная с создания мира, найдете вы такую особенность всепонимания, такое свидетельство о всечеловечности и, главное, в такой высочайшей художественной форме? Это-то и есть, может быть (!?), главнейшая особенность русской мысли…» (Отеч. зап. 1861. № 4. С. 139). В том же обзоре Дудышкин стремится доказать справедливость своей точки зрения: «…для того-то, чтоб не повторять бездоказательство этого рокового в вопросе о народности, может быть, и был задан вопрос о народности Пушкина. Может быть, это признак народности, а может быть, признак высшей художественности. <…> Может быть, может быть… скажем и мы, но эти «может быть» нужно доказать, а главное, разбить на составные части слишком сложное понятие народности, что и делает теперь наука» (там же) Далее Дудышкин резюмирует: «„Может быть“, Пушкин окажется народным поэтом больше, нежели мы с вами теперь воображаем. А может быть, он окажется меньше народным, и тогда нужно будет покориться силе научных и эстетических доказательств» (там же. С. 140) В июньском обзоре «Русская литература» Дудышкин с удовлетворением выписывает слова Каткова (см.: Рус. вести. 1861. С. 17) о Пушкине, уличая его в непоследовательной и пристрастной полемике с «Отечественными записками»: «…он, может быть (вот в этом-то и дело; отчего же вы не прочитали нашей статьи)… он, может быть, коснулся и более глубоких основ ее, которые могли бы иметь всемирное значение; но эти намеки не ясны для нас самих, не только для кого-нибудь со стороны: мы сами сомневаемся и спорим об их значении» (Отеч. зап. 1861. № 6. С. 46) Дудышкин, воспользовавшись гипотетическими суждениями Каткова, повторяет сказанное ранее в полемике со «Временем»: «Точно так же вы говорите, что Пушкин, может быть, коснулся более глубоких основ нашей жизни <…> То, что вы повторяете, сказали и мы: может быть, Пушкин коснулся глубоких основ нашей жизни, а может быть и нет; во всяком случае, это нужно доказать. Таков смысл вашей статьи, таков был смысл и нашей» (там же. С. 47). Дудышкин выделяет столь важные для него слова и в статье Гоголя о Пушкине: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть (!), единственное явление русского духа» (там же. С. 49).

129

..г-н Буслаев говорит в своей книге… — Ф. И. Буслаев (1818–1897), — исследователь русского языка, народной поэзии и древнерусского искусства, профессор Московского университета (с 1850), академик (с 1860) Речь идет о его исследовании «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» (T. 1–2. 1861). Буслаев был постоянным автором «Отечественных записок». В глазах Дудышкина он был первым и непререкаемым авторитетом по вопросам народности и народного просвещения; Дудышкин находил в его трудах значительный шаг вперед в изучении проблемы народности по сравнению с мыслями виднейших публицистов 40-х годов, в том числе и Белинского. Дудышкин советовал в целях просвещения руководителям «Времени» обратиться к сочинениям Буслаева: «…мы просим журнал „Время“ прочесть сочинение г-на Буслаева и посмотреть, так ли это понятие о народности просто, как кажется суворовским смельчакам. Да пусть они не забудут, что г-н Буслаев не касался, или, лучше сказать, не развивал ни общественного, ни политического значения этого слова» (Отеч. зап. 1861. № 4. С. 134). Очевидно, что Достоевский здесь отвечает на совет Дудышкина. «Время» иронически относилось к немецкой «мифологической школе», представителями которой были постоянно сотрудничавшие в «Отечественных записках» Афанасьев и Буслаев. Ироническое замечание А. Григорьева об A. H. Афанасьеве, который «сочинял по Гримму богов кочерги и ухвата», вполне разделялось и Достоевским. Но в то же время журнал Достоевских не был согласен и с общей отрицательной оценкой трудов Буслаева и Афанасьева, данной «Современником» в рецензии A. H. Пыпина «По поводу исследований г-на Буслаева о русской старине» и в «Полемических красотах» H. Г. Чернышевского (1861). Так, А. Григорьев в статье «Взгляд на книги и журналы, касающиеся истории русского народного быта», с удовлетворением писал о том, что Афанасьев, оставив «богов кочерги и ухвата», «добросовестно и полезно» занялся «собиранием материалов народного быта» (Время. 1861. № 4. С. 171). «Новый органический взгляд» на народность Григорьев отмечал в диссертации Буслаева (там же. С. 172).

130

холодный, наружный, кантемировский или фонвизинский скептицизм. — Суждения Достоевского о творчестве А. Д. Кантемира (1709–1744) и Д. И. Фонвизина (1745–1792) восходят к мнениям Белинского, так писавшего о сатирах Кантемира в статье «Русская литература в 1840 году» (1841): «Очевидно, что сатиры Кантемира — явление чисто случайное; что дух народный в них не участвовал; что они вышли не из этого духа, не его выразили и не к нему возвратились. Одно уже иностранное происхождение их автора показывает, что они не имели в самих себе никакой необходимости, могли и быть и не быть <…> Книга приняла их в себя, в книге и остались они; их знают школы, а не общество, но и школам известны они как мертвый исторический факт, а не как живое явление, по законам внутренней необходимости возникшее из предшествовавшего ему явления и оставившее после себя какие-нибудь результаты, которые в свою очередь породили какие-нибудь явления» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. M., 1954. T. 4. С. 415).

Достоевский напоминает исторические этапы развития русской литературы С. С. Дудышкину, автору статей о Фонвизине (которую он вслед за Белинским считал «дельной») и Кантемире.

131

Чего мне ждать? тоска, тоска! — Цитата из «Евгения Онегина» («Отрывки из путешествия Онегина», 1829–1830).

132

Рудин и Гамлет Щигровского уезда… — герои произведений И. С. Тургенева «Гамлет Щигровского уезда» (1849) и «Рудин» (1856). Эти произведения сыграли значительную роль в эволюции Достоевского-художника и неоднократно привлекали внимание Достоевского-публициста. По мнению Страхова, которое в данном случае высоко авторитетно, Достоевский «в параллель тургеневскому Гамлету, написал с большою яркостию своего „подпольного“ героя…» (Отеч. зап. 1867 № 2. „Наша изящная словесность“. С. 555). О Рудине Достоевский как о русском историческом типе недавнего прошлого говорит в «Дневнике писателя» за 1877 г. (январь, гл. II, подглавка 2) и 1880 г. Достоевский так разъяснял А. Д. Градовскому русскую сущность типа Рудина: «Да ведь именно потому-то он и русский в высшей степени, что дело, за которое он умирал в Париже, ему вовсе было не столь посторонним, как было бы англичанину или немцу, — ибо дело европейское, мировое, всечеловеческое — давно уже не постороннее русскому человеку. Ведь это отличительная черта Рудина. Трагедия Рудина была, собственно, в том, что он на своей ниве работы не нашел и умер на другой ниве, но вовсе не столь чуждой ему, как вы утверждаете» (XXVI, 155).

133

…времена Перикла… — С именем знаменитого государственного деятеля Афин Перикла (род. между 500 и 400 г до н. э., ум. осенью 429 г. до н. э.) обыкновенно связывают представление о высшем расцвете афинской демократии, греческой литературы и искусства (Периклов век).

134

... «Видение короля»… — Первая из «Песен западных славян» А. С. Пушкина (1834). В «Дневнике писателя» за 1877 г. Достоевский развернул свой более ранний, восторженный отзыв о «Песнях западных славян»: «…шедевр из шедевров Пушкина, между шедеврами его шедевр, не говоря уже о пророческом и политическом значении этих стихов, еще пятьдесят лет тому назад появившихся» (XXV, 39).