Сергей Есенин - Том 4. Стихотворения, не вошедшие в Собрание сочинений

• Название: Том 4. Стихотворения, не вошедшие в Собрание сочинений
• Автор: Сергей Есенин
• Жанр: Поэзия

В четвертом томе Полного собрания сочинений представлены стихотворения, не вошедшие в подготовленное автором трехтомное «Собрание стихотворений», выпущенное в 1926 году.

В данной электронной редакции опущен раздел "Варианты".

http://rulitera.narod.ru

---

3 июля 1916

"В глазах пески зеленые…"

Мальвине Мироновне — С. Есенин

В глазах пески зеленые*
         И облака.
По кружеву крапленому
         Скользит рука.

То близкая, то дальняя,
         И так всегда.
Судьба ее печальная —
         Моя беда.

9 июля 1916

"Небо сметаной обмазано…"

Небо сметаной обмазано*,
Месяц как сырный кусок.
Только не с пищею связано
Сердце, больной уголок.

Хочется есть, да не этого,
Что так шуршит на зубу.
Жду я веселого, светлого,
Как молодую судьбу.

Жгуче желания множат
Душу больную мою,
Но и на гроб мне положат
С квасом крутую кутью.

9 июля 1916

Исус младенец*

Собрала Пречистая
Журавлей с синицами
         В храме:

«Пойте, веселитеся
И за всех молитеся
         С нами!»

Молятся с поклонами
За судьбу греховную,
         За нашу;

А маленький Боженька,
Подобравши ноженьки,
         Ест кашу.

Подошла синица,
Бедовая птица,
         Попросила:

«Я Тебе, Боженька,
Притомив ноженьки,
         Молилась».

Журавль и скажи враз:
«Тебе и кормить нас,
         Коль создал».

А Боженька наш
Поделил им кашу
         И отдал.

В золоченой хате
Смотрит Божья Мати
         В небо.

А сыночек маленький
Просит на завалинке
         Хлеба.

Позвала Пречистая
Журавлей с синицами,
         Сказала:

«Приносите, птицы,
Хлеба и пшеницы
         Не мало».

Замешкались птицы —
Журавли, синицы —
         Дождь прочат.

А Боженька в хате
Все теребит Мати,
         Есть хочет.

Вышла Богородица
В поле, за околицу,
         Кличет.

Только ветер по полю,
Словно кони, топает,
         Свищет.

Боженька Маленький
Плакал на завалинке
         От горя.

Плакал, обливаясь…
Прилетал тут аист
         Белоперый.

Взял он осторожненько
Красным клювом Боженьку,
         Умчался.

И Господь на елочке,
В аистовом гнездышке,
         Качался.

Ворочалась к хате
Пречистая Мати —
         Сына нету.

Собрала котомку
И пошла сторонкой
         По свету.

Шла, несла не мало,
Наконец сыскала
         В лесочке:

На спине катается
У Белого аиста
         Сыночек.

Позвала Пречистая
Журавлей с синицами,
         Сказала:

«На вечное время
Собирайте семя
         Не мало.

А Белому аисту,
Что с Богом катается
         Меж веток,

Носить на завалинки
Синеглазых маленьких
         Деток».

‹1916›

"В багровом зареве закат шипуч и пенен…"

В багровом зареве закат шипуч и пенен*,
Березки белые горят в своих венцах.
Приветствует мой стих младых царевен
И кротость юную в их ласковых сердцах.

Где тени бледные и горестные муки,
Они тому, кто шел страдать за нас,
Протягивают царственные руки,
Благословляя их к грядущей жизни час.

На ложе белом, в ярком блеске света,
Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть…
И вздрагивают стены лазарета
От жалости, что им сжимает грудь.

Все ближе тянет их рукой неодолимой
Туда, где скорбь кладет печать на лбу.
О, помолись, святая Магдалина,
За их судьбу.

‹1916›

"Без шапки, с лыковой котомкой…"

Без шапки, с лыковой котомкой*,
Стирая пот свой, как елей*,
Бреду дубравною сторонкой
Под тихий шелест тополей.

Иду, застегнутый веревкой,
Сажусь под копны на лужок.
На мне дырявая поддевка,
А поводырь мой — подожок.

Пою я стих о светлом рае,
Довольный мыслью, что живу,
И крохи сочные бросаю
Лесным камашкам на траву.

По лопуху промяты стежки,
Вдали озерный купорос,
Цепляюсь в клейкие сережки
Обвисших до земли берез.

И по кустам межи соседней,
Под возглашенья гулких сов,
Внимаю, словно за обедней,
Молебну птичьих голосов.

‹1916›

"День ушел, убавилась черта…"

День ушел, убавилась черта*,
Я опять подвинулся к уходу.
Легким взмахом белого перста
Тайны лет я разрезаю воду.

В голубой струе моей судьбы
Накипи холодной бьется пена,
И кладет печать немого плена
Складку новую у сморщенной губы.

С каждым днем я становлюсь чужим
И себе, и жизнь кому велела.
Где-то в поле чистом, у межи,
Оторвал я тень свою от тела.

Неодетая она ушла,
Взяв мои изогнутые плечи.
Где-нибудь она теперь далече
И другого нежно обняла.

Может быть, склоняяся к нему,
Про меня она совсем забыла
И, вперившись в призрачную тьму,
Складки губ и рта переменила.

Но живет по звуку прежних лет,
Что, как эхо, бродит за горами.
Я целую синими губами
Черной тенью тиснутый портрет.

‹1916›

Мечта*

(Из книги «Стихи о любви») 1

В темной роще на зеленых елях
Золотятся листья вялых ив.
Выхожу я на высокий берег,
Где покойно плещется залив.

Две луны, рога свои качая,
Замутили желтым дымом зыбь.
Гладь озер с травой не различая,
Тихо плачет на болоте выпь.

В этом голосе обкошенного луга
Слышу я знакомый сердцу зов.
Ты зовешь меня, моя подруга,
Погрустить у сонных берегов.

Много лет я не был здесь и много
Встреч веселых видел и разлук,
Но всегда хранил в себе я строго
Нежный сгиб твоих туманных рук.

2

Тихий отрок, чувствующий кротко,
Голубей целующий в уста, —
Тонкий стан с медлительной походкой
Я любил в тебе, моя мечта.

Я бродил по городам и селам,
Я искал тебя, где ты живешь,
И со смехом, резвым и веселым,
Часто ты меня манила в рожь.

За оградой монастырской кроясь,
Я вошел однажды в белый храм:
Синею водою солнце моясь,
Свой орарь* мне кинуло к ногам.

Я стоял, как инок, в блеске алом,
Вдруг сдавила горло тишина…
Ты вошла под черным покрывалом
И, поникнув, стала у окна.

3

С паперти под колокол гудящий
Ты сходила в благовоньи свеч.
И не мог я, ласково дрожащий,
Не коснуться рук твоих и плеч.

Я хотел сказать тебе так много,
Что томило душу с ранних пор,
Но дымилась тихая дорога
В незакатном полыме озер.

Ты взглянула тихо на долины,
Где в траве ползла кудряво мгла…
И упали редкие седины
С твоего увядшего чела…

Чуть бледнели складки от одежды,
И, казалось в русле темных вод, —
Уходя, жевал мои надежды
Твой беззубый, шамкающий рот.

4

Но недолго душу холод мучил.
Как крыло, прильнув к ее ногам,
Новый короб чувства я навьючил
И пошел по новым берегам.

Безо шва стянулась в сердце рана,
Страсть погасла, и любовь прошла.
Но опять пришла ты из тумана
И была красива и светла.

Ты шепнула, заслонясь рукою:
«Посмотри же, как я молода.
Это жизнь тебя пугала мною,
Я же вся как воздух и вода».

В голосах обкошенного луга
Слышу я знакомый сердцу зов.
Ты зовешь меня, моя подруга,
Погрустить у сонных берегов.

‹1916›