Николай Степанов - Гоголь: Творческий путь

• Название: Гоголь: Творческий путь
• Автор: Николай Степанов
• Издательство: Москва, Государственное издательство художественной литературы, 1959
• Жанр: Биографии и Мемуары

В ряду писателей, составляющих гордость русской литературы, в ряду таких имен, как Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чехов, Горький, — стоит имя Гоголя. Творчество Гоголя особенно близко и дорого нашему народу. Великий русский художник слова горячо и самозабвенно любил свою родину и свой народ и во имя его счастья беспощадно осуждал все то отсталое, косное, темное, безобразное, что сковывало и уродовало человека.

http://rulitera.narod.ru

---

Г. А. Гуковский справедливо указал на слияние в повести Гоголя автора и героев в единстве народного, фольклорного сознания, чем достигалась эпичность «Тараса Бульбы», глубокое проникновение автора в «душу» своих героев.[155] Автор в «Тарасе Бульбе» выступает и как историк, повествующий о прошлом, и как человек, в сознании которого события прошлого переданы, как непосредственно им переживаемые. Автор в «Тарасе Бульбе» не выделяет себя как самостоятельное «я», а стремится слиться с самосознанием изображенной в повести среды. Ему одинаково близки и непоколебимая целеустремленность Тараса, и могучий дух вольности казачьего воинства, и горе старухи матери, разлучаемой со своими сынами, и героический пафос битвы, в которой творят богатырские подвиги казаки, и народная скорбь по поводу гибели храбрецов, и гнев против предателя.

Самый строй речи повествователя приобретает торжественную простоту и в то же время песенно-эпический склад, с повтором глаголов-сказуемых, создающих ритмическую организованность фразы («говорил», «кончил», «потрясал»), эпитетами песенно-былинного стиля («седые головы», «старые очи»), с возвышенно-архаическим словарем.

Этот сказ, густо насыщенный песенными оборотами и образами, приближается по своей интонации и ритмической структуре к песенному, былинному строю, еще более подчеркивающему эпический характер произведения: «Как же вскинулись козаки! Как схватились все! Как закипел куренной атаман Кукубенко…» Это уже не индивидуальная речь автора, а народная «дума», в которой конкретные исторические события приобретают гиперболически-обобщенный характер. Писатель полностью сливается здесь с народным сознанием, даже в строе своей мысли, в ее образном выражении, не отделяясь от народа.

В статье «О малороссийских песнях» Гоголь подчеркивал, что украинские песни и «думы» важнее книжных источников, потому что именно они донесли живое ощущение прошедших событий, потому что в них, а не в сухих хрониках и исторических исследованиях нашла свое выражение народная жизнь: «Песни малороссийские, — писал Гоголь, — могут вполне назваться историческими, потому что они не отрываются ни на миг от жизни и всегда верны тогдашней минуте и тогдашнему состоянию чувств. Везде проникает их, везде в них дышит эта широкая воля козацкой жизни. Везде видна та сила, радость, могущество, с какою козак бросает тишину и беспечность жизни домовитой, чтобы вдаться во всю поэзию битв, опасностей и разгульного пиршества с товарищами».

Исследователи творчества Гоголя довольно обстоятельно выяснили многочисленные переклички повести с народными украинскими «думами».[156] Помимо записей «дум», собранных писателем лично, Гоголь пользовался сборниками украинских песен М. Максимовича («Украинские народные песни», изданные М. Максимовичем, ч. І, М. 1827) и П. Лукашевича («Малороссийские и червонорусские народные думы и песни», СПб. 1836). Сборник П. Лукашевича служил Гоголю подспорьем для второй редакции повести, из этого сборника заимствован в частности эпизод о Мосии Шило. Как было уже отмечено одним из первых исследователей стиля и языка Гоголя, проф. И. Мандельштамом, «как эпический писатель, он (то есть Гоголь. — Н. С.) вносит такой элемент в язык описания, который в значительной мере приближает его к народному эпосу».[157] Эпичность речи сказалась и в самом строе сравнений и метафор, создаваемых по примеру народного эпоса. В них сочетается метафорическая смелость и живописная яркость словесных сопоставлений с развернутостью сравнений, чрезвычайной их конкретностью. Вот эпически-обобщенный облик задумавшегося Тараса: «Навесил он еще ниже на очи свои хмурые, исчерна-белые брови, подобные кустам, выросшим по высокому темени горы, которых верхушки вплоть занес иглистый северный иней». Еще более величественный народно-эпический образ дан при характеристике Тараса, оглушенного в неравном бою: «И грохнулся он, как подрубленный дуб, на землю. И туман покрыл его очи».

Песенно-эпические формулы проходят через весь языковый состав повести, определяя ее стилевую тональность, придавая ей тот героический и эпический склад, который сказался и в ритмическом строении фраз, и в фразеологии, и в семантике. Поэтому-то как эпический рефрен ощущаются повторения и образы, непосредственно восходящие к песенной традиции. Народный, эпический характер «Тараса Бульбы», однако, не в отдельных фольклорных реминисценциях, не в стилизации фольклорных, песенных особенностей, а в самом осознании действительности автором, в народности внутреннего содержания эпопеи, которое и делало органичным и естественным широкое использование в ней песенных и былинных приемов, метафор, эпитетов, словаря.

Формы народного эпоса, украинских исторических песен («дум»), русских былин, «Слова о полку Игореве» оттого и становятся столь близкими манере Гоголя, что они выражают героическое и эпическое начало повести. Удальство, бессребреничество, широта казачьей натуры неоднократно выступают в народных «думах» и песнях как основное свойство вольной жизни казачества. Напомним хотя бы популярную «думу» про казака Голоту, рисующую бессребреничество, вольнолюбие и широкий «размет» души казака:

                            Був собі козак Голота,
Не боявся ні огня, ні води, ні лиха, ні всякого болота.
                            А на ёму шапка бірка,
                            Із верху дірка,
                            Соломою шита,
                            А вітром підбита,
А коло околиці нічогісенько катмаэ…[158]

Многие черты образа Тараса Бульбы почерпнуты Гоголем в народных песнях, сохранивших благодарную память о борцах за независимость народа. Такова широко известная на Украине песня о Нечае, одном из излюбленных народных героев. Полковник Данило Нечай возглавил движение украинского казачества, не согласившись с миром, заключенным с Польшей, с так называемым Зборовским договором 1649 года. В думе о нем рассказывается, как Нечай бежит с пира, устроенного по случаю соглашения, и продолжает борьбу с польскими панами:

Не вспів козак, та не вспів Нечай на коника спасти,
Як став ляхів, як став панків, як снопики, класти.
Не вспів козак, не вспів Нечай на коника сісти,
Як взяв ляшків, як став панків, як капусту, сікти.

Подобно Нечаю, Тарас Бульба так же продолжает борьбу с коронным гетманом Потоцким и польской шляхтой, не полагаясь на мир и не доверяя коварному врагу: «… Тарас гулял по всей Польше с своим полком, выжег восемнадцать местечек, близ сорока костелов и уже доходил до Кракова. Много избил он всякой шляхты, разграбил богатейшие и лучшие замки…» В битве с поляками Тарас показан таким же могучим былинным богатырем, как Нечай, бьющийся с поляками:

Ой, як гляне козак Нечай на правую руку —
Не вискочить кінь козацкий із лядського трупу!
Ой, як гляне козак Нечай та на лівое плече,
За ним річка кровавая, що и конем не втече.[159]

Сам Тарас также бьется с врагом подобно былинному богатырю, «рубя в капусту встречных и поперечных».

Положительные, героические черты Тараса Бульбы — храбрость, мужество, преданность родине, решительность, твердость воли, духовную и физическую мощь — Гоголь передает средствами народно-эпической поэтики. Особенно яркое выражение это песенно-эпическое начало приобретает в сцене битвы под Дубно, когда Тарас ободряет казацкое войско своим богатырским кличем: «Есть ли еще порох в пороховницах? Не иступились ли сабли? Не утомилась ли козацкая сила? Не погнулись ли козаки?»

Эпичность замысла сближает «Тараса Бульбу» с античным эпосом. Как указывал Гегель, в эпосе поэт ради объективности целого отступает перед объектом и «исчезает» в нем. Так и в «Тарасе Бульбе» автор как индивидуум исчезает, голос повествователя становится голосом эпического сказителя-певца, повествующего от лица народа. В силу этого самый гиперболизм образов и сравнений повести находит свою аналогию в эпическом творчестве; в частности не лишне напомнить близость развернутых сравнений Гоголя к «Илиаде» Гомера (вышедшей в переводе Н. Гнедича в 1829 году). Образцы этого «гомеровского склада» составляют в «Тарасе Бульбе» весьма важный стилеобразующий фактор. Гоголь неизменно обращается к описаниям и сравнениям эпического характера, синтаксически и ритмически организованным в целые периоды с повторами и тавтологическими подхватами, близким к гомеровской эпопее. Гиперболизм образа сочетается в этих сравнениях и описаниях с точной конкретностью деталей, с постепенным, медлительным раскрытием картины, пластически-зримой и величественной: «Пошли, пошли и зашумели, как море в непогоду, толки и речи между народом».