Софья Радзиевская - Лесная быль. Рассказы и повести

• Название: Лесная быль. Рассказы и повести
• Автор: Софья Радзиевская
• Издательство: Татарское книжное издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1975

СОДЕРЖАНИЕ:

Лесная быль

Дальше… всё повторяется

Дымка

Пум

Буран

Кукушкины дети

Забияка

Арстан

Том-музыкант

Платочек

Про ужа Матвеича и девочку Анюту

Два волчонка

Голубой махаон. Повесть

За золотом. Повесть

---

Мань-Мань легко держалась впереди, но если какая собака догадается по-волчьи пересечь ей дорогу…

Я тоже спрыгнула с террасы, не касаясь ступенек.

— Мань-Мань! — крикнула я. — Мань-Мань!

Козочка поняла. Она повернула ко мне так круто, что собаки с разгона пронеслись мимо неё. Я нагнулась и подхватила её. Милка тут же налетела на меня, но я отскочила и успела так поддать ей ногой, что она взвизгнула и покатилась. Это сразу образумило остальных: всё ещё с высунутыми языками, скаля зубы, собаки окружили меня, но держались на безопасном расстоянии. Я повернулась, бегом внесла козочку в комнату и захлопнула за собой дверь.

Мань-Мань дышала тяжело, её огромные доверчивые глаза были полны страха… первый раз в жизни.

Василий Львович покачал головой.

— Нечего делать, — сказал он. — Надо отдать Мань-Мань в хорошие руки. Собаки не забудут, что они уже раз охотились за ней.

Дети поплакали, но спорить не приходилось: надо было спасать нашу любимицу.

Новое место нашлось быстро. У хозяев был большой сад в ни одной собаки.

Мы провожали Мань-Мань всей компанией: я, дети, Рекс, и даже Попка не пожелал от нас отстать. Он сидел у меня на плече и время от времени взмахивал крыльями и кричал:

— Меее…

Мань-Мань, как всегда, оборачивалась и отвечала ему:

— Меее…

Они, видимо, понимали друг друга.

Добрые хозяева приняли козочку ласково, угостили молоком, и тенистый сад ей, кажется, очень понравился. Но когда мы собрались уходить, возникло новое осложнение: Рекс отказался оставить Мань-Мань. Он визжал, кидался за нами, бежал опять к козочке и даже огрызнулся на Тараса, когда тот хотел взять его на руки. Хозяйка, приветливая старушка, совершенно растрогалась.

— Оставьте нам пёсика, — попросила она. — Разве можно разлучать таких друзей!

И Рекс остался. Иногда он прибегал к нам, визжал, ласкался, но скоро убегал обратно, а Мань-Мань до его возвращения очень беспокоилась, бегала по саду, заглядывая во все уголки, и жалобно кричала: звала. Когда же Рекс, вернувшись, весело подбегал к ней, она сначала сердилась, топала ножками и бодалась — как смел отлучиться!

Хунхузы

Жили мы в Ханьдаохецзе уже второй месяц, а бабочка, о которой я столько мечтала, всё ещё не была поймана. Они осторожны и быстры, как птицы, эти чудесные махаоны. До сих пор я их видела только издали и всего лишь два раза.

Солнце из-за соседней сопки ещё не выглянуло, но уже светло, птицы проснулись и перекликаются. Жаль, что они здесь не поют, как наши. Свистнут резко или крикнут кошкой, и весь их разговор.

Попугай заворочался у меня под простынёй, голова на подушке. Я ему пригрозила: не разбуди Тараса. Заплачет, тогда весь мой поход пропал. Разве с ним взберёшься на кручи, где летают махаоны? Да и отец его не пустит, он каждый день меня отговаривает, пугает хунхузами. А мне что-то не верится.

Я тихонько вылезла в окошко. Полкан чуть было не подвёл: принялся скакать на меня с визгом: «Ах, как давно не видались!»

Отделалась и от него. Ворота закрыты. Без лестницы через высокий забор не перебраться: толстые брёвна стоят торчком. Приставила к забору лестницу, влезла, а с той стороны повисла на руках и соскочила.

Всё! Теперь скорее на ближнюю сопку, там лес ещё не рубленый, какая-нибудь тропинка отыщется. Тропинка отыскалась узенькая, вьётся, как уж: то скала перегородила дорогу, надо обойти, то дерево упало, через него не перейдёшь — не переедешь.

Я шла очень быстро. В руке сачок для насекомых, за плечами рюкзак, а в правом кармане, на всякий случай, маленький пистолет — браунинг: в глуши всякое случается.

Я шла и прислушивалась: всё-таки лучше не попадаться встречным на глаза.

Вдруг послышались шаги. Идут, как будто много…

Я быстро свернула с тропинки.

Шаг, три шага — и меня уже не видно за кустом, а я всё вижу отлично. Из-за поворота показалась целая вереница людей. Китайцы в синих кофтах, на спине у каждого тюк, верно, тяжёлый, потому что ещё добавочный ремень есть на лбу для поддержки груза. Они двигались, слегка наклонившись вперёд. И у каждого носильщика веер в руке, обмахивается на ходу, как барышня.

Прошли. Я прислушалась и опять выбралась на тропинку, а она шла всё круче в гору. Слева скала, отвесная, как стена, а справа обрыв, тоже крутой, весь в цветах. Ветер принёс когда-то в трещины скалы немного земли, он же посеял и семена, а солнце и дождь доделали остальное. Но что это? Огромный цветок, блестящий и синий, как шёлк, вдруг снялся со стебелька, тихо шевеля лепестками. Я так и замерла: это же не цветок, а мой долгожданный махаон слетел с цветка. Чуть покачивая крыльями, он снова опустился на цветок, пониже, и тот согнулся под его тяжестью.

Я легла на тропинку, свесила голову и медленно, медленно опустила с обрыва сачок. Нет! Ручка коротка, до цветка не достать! Может быть, взлетит повыше? Ну, чего бы ему не взлететь?

Белую войлочную шляпу я сняла, чтобы не спугнуть осторожную бабочку. Лежу, солнце жжёт голову так, что в глазах мутится. Рука с сачком затекла и отяжелела — не уронить бы сачок!

А махаон точно играет: с одного цветка перелетел на другой, вспорхнул выше, вот уже вровень с обрывом… Я поднимаю сачок, медленно, чуть заметно… нет, опять спустился.

Солнце палит затылок. Пусть хоть насквозь прожжёт — не уйду!

И вдруг… Снизу, из пропасти, поднялось что-то синее, сверкающее. Ещё! Второй махаон! Первый порхнул ему навстречу, и, кружась и перепархивая друг через друга, как два сорванных листка, они полетели вниз, в пропасть…

Я стиснула зубы так, что даже больно стало. Что ж! Надо идти дальше. Тропинка отошла от края пропасти и опять углубилась в лес. Жуки, бабочки, чего только тут не было! Сачок у меня работал без перерыва, насекомых в морилке набралось уже много. Чтобы не помяли друг друга, надо их вынуть и переложить в коробочке слоями ваты. Для махаонов я взяла отдельную большую коробку. Неужели она вернётся домой пустая?

Комары летели за мной густым облаком: если остановишься и не защитишься дымом — облепят, вздохнуть не дадут.

Вот тропинка немного расширилась — впереди площадка под навесом скалы. Я живо собрала охапку сучьев, немного зелёных веток — для дыма и уютно устроилась под защитой костра. Комары так и остались висеть столбом поблизости: «Отойди от огня, мы тебе покажем!»

Я достала из рюкзака коробку и, раскладывая насекомых, так увлеклась, что услышала стук копыт только у самого костра. На площадку под скалой один за другим въехали десять всадников и остановились. А я так и осталась сидеть с большим чёрным жуком в руке.

Всадники-китайцы одеты были в обычные китайские синие кофты, а за плечами у каждого — винтовка. По китайский законам за ношение винтовки «не солдатам» полагалась смертная казнь. Значит, это… А я ещё не верила Василию Львовичу… Вдруг мне стало холодно. Очень.

Я и руки с жуком опустить не успела, а они спешились и захозяйничали, точно у себя дома: в мой костёр подкинули дров и уже подставили к нему два котелка с каким-то варевом. Поблизости и ключ нашёлся.

— Ты что делаешь? Кто ты такая? — спросил один китаец и подошёл ко мне. По-русски он говорил хорошо.

«Начальник», — подумала я.

А он опустился на корточки около меня и показал на вату с насекомыми.

— Это зачем? — договорил он и замолчал, ожидая ответа. Я тем временем успела собраться с мыслями.

Они за пленных выкуп требуют, значит, надо так рассказать, чтобы думали, что за меня большого выкупа не получат…

— Я у капитана Симановского нянькой служу, при детях, — сказала я и про себя подумала, что говорю как будто совсем спокойно.

Начальник кивнул головой.

— А это что?

Мне вдруг словно кто-то подсказал:

— Я сирота, очень бедная. Хочу на доктора учиться (они докторов уважают). Потому летом служу, зимой на заработанные деньги учусь. А это, — я показала на насекомых, — собираю и в Петербурге в аптеку продаю, из них лекарства делают.

Хунхузы меня окружили, начальник перевёл им, что я сказала.

Они качали головами, тыкали пальцами в моих бабочек и жуков и что-то повторяли.

Начальник снова повернулся ко мне.

— Ты нам лекарство сделай.

Я украдкой посмотрела на баночку с цианистым калием, висевшую у пояса. Это морилка для насекомых, но смертельный яд и для людей.

«Что если?.. Нет, не могу!»

— Я сама лекарства готовить не умею, — продолжала я, всё больше входя в роль. — Я в Петербург везу, там продаю.

— Шибко жаль, — покачал головой начальник. — Садись, ешь с нами.

Аппетита у меня, понятно, не было, да ещё к каше с бобовым маслом. Но я вытащила свою кружку и ложку и постаралась притвориться, что мне очень нравится. За это мне добавили ещё.

Начальник продолжал со мной разговаривать, я ела кашу и ему отвечала, а сама думала — как бы мне узнать, заберут они меня в плен или нет? Может быть, отпустят? Какой выкуп с няньки возьмёшь?