Дин Кунц - Странный Томас

• Название: Странный Томас
• Автор: Дин Кунц
• Жанр: Триллер
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09729-5

Я не знаю, дар это или проклятие. Наполняя мои дни таинственностью и страхом, меня навещают люди, покинувшие мир живых. Каждый их визит становится началом охоты на убийцу, уже совершившего преступление или только готовящегося к злодеянию. По натуре я не охотник, но какая-то высшая сила заставляет спешить на помощь тем, кому еще рано расставаться с жизнью. О моей способности видеть невидимое знают только самые близкие друзья и еще — любимая. И в эти дни, когда над нашим маленьким городком в центре пустыни Мохаве нависла большая беда, я знаю, что могу рассчитывать на их помощь. Я пробираюсь сквозь лабиринт загадок, а передо мною по замершим улицам шныряют посланцы ада — бодэчи, странные существа, предвкушающие явление ужаса…

---

Я три раза всматривался в это число, уверенный, что ошибаюсь с местоположением точки.

Из четырехстраничной выписки банка «Уэллс-Фарго»[26] следовало, что в этом банке на счетах Боба Робертсона находится $463 125. 43.

Почерк у Робертсона был неразборчивый, но циферки в своей чековой книжке он выводил достаточно четко. И получалось, что в настоящий момент он мог получить по этой книжке $198 848. 21.

Тот факт, что человек, в распоряжении которого находилось практически полтора миллиона долларов, жил в жалкой развалюхе в Кампс Энде, я мог истолковать исключительно как извращение.

Будь у меня столько «зелени», я, конечно, мог бы по-прежнему работать поваром блюд быстрого приготовления, но исключительно из любви к искусству, а не для того, чтобы заработать на существование. И жизнь покрышек при таких деньгах потеряла бы для меня свою привлекательность.

Внезапное хлопанье крыльев и стук над головой заставили меня вскочить со стула, но скрежет когтей о металл подсказал причину: вороны устроились на коньке крыши. Они улетали ранним утром, когда жара становилась невыносимой, день проводили в густой тени, а возвращались ближе к вечеру, когда катящееся к горизонту солнце умеряло пыл своих лучей. Ворон я не боюсь.

Я просмотрел реестр чековой книжки за последние три месяца. Обнаружил обычные выплаты за бытовые услуги, компаниям, выпускающим кредитные карты, и так далее. Если что меня и удивило, так это количество чеков на обналичивание.

Только за последний месяц он получил 32 тысячи долларов чеками по две и четыре тысячи. А за последние два месяца общая сумма обналиченных денег составила 58 тысяч.

Даже с его феноменальным аппетитом он не мог съесть так много мороженого в «Берк-и-Бейли».

Очевидно, он ни в чем себе не отказывал. И, каковы бы ни были его пристрастия, он не мог оплачивать их открыто, с помощью чеков или кредитной карточки.

Положив финансовые документы обратно в ящик, я начал понимать, что мое пребывание в доме Человека-гриба слишком уж затянулось.

Я исходил из того, что шум двигателя «Эксплорера», въезжающего в гаражную пристройку, предупредит меня о возвращении Робертсона и я успею выскользнуть через парадную дверь, пока он будет входить через боковую. Однако если бы он по какой-то причине решил припарковаться на улице или вернулся домой пешком, я бы оказался в ловушке, не услышав его приближения.

Маквей, Мэнсон и Мохаммед Атта, похоже, наблюдали за мной. И я без труда мог представить себе, что их глаза теперь злобно поблескивают.

Задержавшись еще на несколько секунд, я просмотрел маленькие квадратные листочки перекидного календаря. «Среда, 15 августа» — значилось на страничке.

И на этом листке Робертсон не написал ни слова. Вероятно, по его разумению, сама дата несла в себе достаточную нагрузку, чтобы эта календарная страничка стала первым документом досье.

Я посмотрел на часы. Через шесть часов и четыре минуты два августовских дня, 14-е и 15-е, встретятся в разделяющую их полночь.

А потом что должно случиться? Что-то должно. Что-то… нехорошее.

Вернувшись в гостиную, к обшарпанной мебели, пыли, валяющимся повсюду книгам и журналам, я вновь поразился контрасту между чистеньким, упорядоченным кабинетом и остальными замусоренными помещениями дома.

Здесь, иногда пролистывая фривольные журналы или читая книги, некоторые достаточно невинные, чтобы предложить их жене священника, Робертсон, похоже, плыл по течению, ни на чем особо не сосредоточиваясь. Не видел цели в жизни, не мог сказать, чего хочет, к чему стремится.

И совсем другим он становился, переступая порог кабинета, где создавал и пополнял сотни досье, просматривал веб-сайты, специализирующиеся на серийных и массовых убийцах. Там он точно знал, кем был… точнее, кем хотел стать.

Глава 14

Я покинул дом тем же путем, каким и вошел в него, через боковую дверь между кухней и гаражной пристройкой, но не сразу вернулся к «Мустангу», который одолжил у Терри Стэмбау. Сначала обошел дом сзади и осмотрел двор.

Если трава на лужайке перед домом выгорела только наполовину, то во дворе — полностью. Хорошо прожаренная земля не получала ни капли воды с тех календаря, чтобы найти какую-то информацию о встречах, пометки на память. Никаких записей в перекидном календаре Робертсон не делал.

Я вернулся к текущему дню, 14 августа, а потом пролистнул календарь вперед, в будущее. Страничка за 15 августа отсутствовала. Ничего не написал Робертсон и на последующих страницах.

Оставив все в прежнем виде, я поднялся из-за стола и направился к двери. Выключил верхний свет.

Золотые солнечные лучи, запутываясь в листве и ветвях растущих у окна кустов, оставляли комнату в полумраке, по углам и у стен собирались тени, но наиболее густыми, как мне казалось, они были у портретов трех мужчин.

В голове сверкнула дельная мысль, такое случается со мной чаще, чем некоторые могли бы предположить, и определенно более часто, чем мне самому хотелось, я вновь зажег свет, направился к бюро с папками. Решил заглянуть в ящик с буквой «Р» на торце, посмотреть, не завел ли Человек-гриб досье на самого себя.

Папку я нашел. На аккуратно наклеенной полоске прочитал: РОБЕРТСОН, РОБЕРТ ТОМАС.

Какое бы я испытал облегчение, если б в папке нашлись газетные вырезки, в которых шла речь о нераскрытых убийствах, или инкриминирующие предметы, имеющие непосредственное отношение к этим убийствам. Я бы запомнил содержимое папки, поставил ее на место и доложил о моих находках Уайатту Портеру.

Располагая такой информацией, чиф Портер нашел бы способ расставить Робертсону ловушку. И мы смогли бы отправить этого подонка за решетку до того, как он успел бы совершить новые преступления, которые скорее всего сейчас и готовил.

Но в папке я нашел лишь маленький квадратик бумаги: страничку, которая отсутствовала в перекидном с тех самых пор, как в конце февраля на нее пролился последний дождь, то есть пять с половиной месяцев.

Если у человека была привычка хоронить свои жертвы, расчлененные или нет, во дворе, в стиле Джона Уэйна Гейси, он бы позаботился о том, чтобы земля поддавалась лопате. Здесь же твердую корку не взяла бы кирка, так что для рытья могил потребовался бы отбойный молоток.

Да и сетчатый забор в крупную ячейку, не заплетенный вьюнами, не обеспечивал должного уединения убийце с трупом на руках. И соседи, если б они плевать хотели на закон и любили необычные зрелища, могли бы устроиться на своем заднем крыльце, с кружкой пива в руке, и наблюдать за погребением.

Так что, будь Робертсон серийным убийцей, а не просто их фанатичным поклонником, он бы завел себе огород в другом месте. Вот я и склонялся к тому, что на текущий момент его досье действительно состояло лишь из одной странички отрывного календаря, а свое дебютное выступление он запланировал на следующий день.

Наблюдая за мной с конька крыши, ворона разинула свой клюв и каркнула во все свое воронье горло, словно заподозрила, что я пришел в этот выжженный двор, чтобы поживиться теми жучками или другими насекомыми, которые могли выжить в таких условиях.

Я подумал о зловещем вороне Эдгара По,[27] устроившемся надо мной и твердящем одно и то же слово: «Nevermore, nevermore».[28]

Стоя внизу, закинув голову, я не понимал, что ворона — это знак, а знаменитое стихотворение По служит ключом, который может расшифровать его значение. Если бы я тогда осознал, что эта каркающая ворона и есть мой ворон, в последующие часы, пока Пико Мундо еще оставался местом, где жила надежда, я бы действовал совершенно в ином ключе.

Но, не сообразив, насколько важна эта ворона, я вернулся к «Мустангу», где и нашел Элвиса, устроившегося на пассажирском сиденье. В сапогах, брюках цвета хаки и гавайской рубашке.

Все остальные знакомые мне призраки ограничены в выборе гардероба. Они появляются исключительно в той одежде, которую носили в момент смерти.

К примеру, мистер Каллауэй, мой учитель английского в средней школе, умер по пути на костюмированный бал в костюме Трусливого Льва из «Волшебника страны Оз». Поскольку человеком он был благородным, добропорядочным, образованным, я очень огорчался, встречая его в последующие месяцы исключительно в этом дешевом велюровом костюме, с торчащими усами и волочащимся хвостом. И только обрадовался, когда он в конце концов оставил этот мир, чтобы уйти в следующий.

Но после смерти, как и в жизни, Элвис устанавливает собственные правила. Он, похоже, может нарядиться в любую одежду, которую носил на сцене, в кино, в повседневной жизни. И такое дозволено только ему.

Я где-то прочитал, что, наглотавшись снотворного и депрессантов, он умер в нижнем белье, а может, в пижаме. Некоторые говорили, что его нашли в банном халате, другие это отрицали. Однако я его в такой домашней одежде не видел никогда.