Екатерина Лесина - Улыбка золотого бога

• Название: Улыбка золотого бога
• Автор: Екатерина Лесина
• Жанр: Детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-36866-2

Почти все члены советской экспедиции в Монголии погибли, и местные жители сочли, что это потревоженные духи отомстили за поруганную гробницу. В Москву была привезена только странная статуэтка божества по имени Толстый Пта. Так возобновилась череда несчастий… Много лет Дуся любила Игоря Громова, но он не замечал этого и менял жен одну за другой. Только после его смерти выяснилось, что Игорь все же ценил Дусю, ведь именно ей он оставил золотого божка, много лет хранившегося в его семье… Бывшие жены могли получить свою часть наследства, только если вычислят убийцу – это явно одна из них, ведь мотив имелся у каждой. Женщины сочли, что причины избавиться от старого друга и несостоявшегося любовника были у Дуси, и дело не только в ушедшей любви, но и в Толстом Пта…

---

Нет, пожалуй, писать о сокровищах не стоит, не было доверия у Ивана Алексеевича к калмыку-красноармейцу, что дважды в неделю наведывался в лагерь и бродил, выглядывая, выспрашивая и через раз повторяя, что надо бы охрану организовать. Не хотел Иван Алексеевич охраны, тем паче такой, от которой за версту несет конторой и контролем.

Степь свободу любит.

И, окунув стальное перо в чернильницу, Иван Алексеевич вывел:

«Особый интерес представляют останки женщины. Смею предполагать, что она была знатна и богата и, судя по состоянию зубов, умерла молодой, что подтверждается и отсутствием следов хронических заболеваний, которые свойственны людям старшего возраста. Конечно, это лишь самый первый, зачастую ошибочный взгляд…»

Иван Алексеевич остановился. Нет, не то он пишет, не о том. Разве ж интересно Оленьке читать про скелеты? Да она с ее тонкой душевной организацией кошмарами после этого письма мучиться начнет.

Скомкав бумагу, Иван Алексеевич начал наново и, переступив через инстинктивный страх, вывел:

«Пожалуй, один из самых интересных предметов, найденных в кургане, – статуэтка то ли бога, то ли духа-покровителя погребенных в кургане. Небольшая, где-то с твою ладошку высотою, она удивительно тонкой работы. Представь себе, Оленька, очень тучного человека, такого, как станционный смотритель в твоей слободе, надень на него халат и обрей наголо…»

Ну, с Петром Ильичом у толстого человека сходство было весьма и весьма отдаленным. Сомнительно, чтоб грузный станционный смотритель сумел усесться вот так, по-турецки, и чтобы улыбался столь благодушно, как этот древний божок, всем своим обликом излучавший мир и покой.

Глянешь на такого, и дышится легче, и строки сами на бумагу ложатся…

«Соня дала ему имя – Пта, не знаю почему, говорит, он ей сам сказал. Она вообще девица крайне впечатлительная и суевериям подверженная».

Рука замерла. Не стоит писать о Соне, не стоит и думать о ней, однако – поздно, полог палатки откинулся в сторону, и внутрь проник тонкий ландышевый аромат духов и тихий женский голос:

 – Иван Алексеевич? Вы еще не спите? Можно я с вами посижу? Мне страшно…

В этот вечер письмо осталось незаконченным.

Следующие несколько дней остались в восприятии Ивана Алексеевича тупой ноющей болью в колене, которая проявлялась поутру, а к вечеру исчезала, чувством вины перед Сергеем и чувством отвращения к себе и Соне, хотя оно, как и боль, возникало лишь с рассветом. Позже добавилось напряженное ожидание: экспедиция близка к завершению, а с ней закончится и эта пытка совести и борьба с собственными желаниями, столь же естественными, сколь и отвратительными.

Недолго уже: все измерено, записано, вычерчено вчерновую, осталось лишь подписать да описать объекты перед тем, как отправить их в Москву. Иван Алексеевич ждал этого последнего дня, пока еще отделенного чередой иных дней, с болезненным нетерпением утомленного человека.

«Дорогая Оленька, я очень тебя люблю…»

Слова ненаписанного письма приносили некоторое облегчение, как будто он и вправду признался, как будто просил прощения и был прощен.

«…эта связь случайна, она не будет иметь продолжения, ее и не случилось бы никогда, если б я так не тосковал по тебе».

Сонечка обернулась, узенькое личико ее озарилось радостной улыбкой.

Неужто она и вправду думает, что их отношения можно назвать любовными? Соединить в одном слове эту грязь и истинно светлое чувство? Нет, нет и нет. Она сама придумала все, его вины тут нет. И нынче вечером он поговорит с Соней. Давно пора бы.

И снова отблески огня летят по смуглой коже, по позвоночнику вверх, до цепочки с крестиком, который Сонечка никогда не снимает, до тонкой шейки, до черных, лаково-блестящих волос… по рукам до остреньких локтей и узких запястий, а оттуда – на широкие кисти с короткими сильными пальчиками профессиональной машинистки.

 – Я не такая красивая, как она, – шепчет Сонечка. – Но я тебя люблю сильнее. Я хочу быть с тобой всегда.

Разве важна эта ее любовь? И ее желание?

 – Я подам на развод, вернемся, и подам.

 – Я – нет.

 – Понимаю, – она касается его ладони губами. – У тебя дочь, ты должен…

 – Нет, не понимаешь. Мы вернемся, и все закончится. Сергей очень хороший человек, талантливый ученый, он любит тебя…

 – А я люблю тебя.

 – Это не имеет значения.

 – Почему? Ты и я… мы ведь созданы… я готова ждать столько, сколько понадобится. Я буду рядом, там, здесь – неважно…

Важно. Как она не может понять, что все важно: и совершенное ими предательство, и морфий, который Сонечка подсыпает мужу на ночь, и утреннее ее вранье, и обреченный, понимающий взгляд Сергея, в котором с каждым днем все больше отчаяния.

Разве это любовь?

 – Другой у тебя не будет, – Сонечка сказала это тихо и спокойно. Встала, взяла в руки статуэтку толстяка и, коснувшись губами золотого уха, прошептала. – Боже, если ты есть… не дай ему другой любви. Пожалуйста. Оставь его для меня…

Этой ее выходке, отчаянно-глупой и нелепой, Иван Алексеевич не придал значения, а на другой день и вовсе позабыл и о любви, и о Сонечке, и о боли в колене – появилась проблема посерьезнее: за день в лагере от неизвестной болезни слегло пятеро рабочих.

Яков

Они так и явились впятером. Странноватая компания: коротко стриженная блондинка в деловом костюме, вызывающе-яркая брюнетка с запахом коньяка, инфанте с белой пучеглазой псинкой в джинсовом комбинезоне, медноволосая особа с томным взглядом и бледное, болезненного вида существо в шали, наброшенной поверх черного платья.

– Добрый день, – заявила Деловая, усаживаясь в кресло. – Яков Павлович, мы хотим вас нанять.

– Всецело во внимании.

Интересно, которая из них звонила? Нет, сначала с самого утра до меня добрался Аким и ведь знает, паразит, что я – сова и утро для меня ближе к обеду начинается, а ведь в полвосьмого трезвонит. С просьбой об услуге. Впрочем, Акиму я отказать не могу, старый друг как-никак.

– Его? Мы хотим нанять его? – брюнетка нахмурилась. Верно, мой экстерьер не по вкусу пришелся. Ничего, мне тоже больше блондинки нравятся.

Взгляд у брюнетки шальной, точнее, хмельной, и морщинки у глаз проступают, тщательно заретушированные, затененные. Тем не менее есть они, и глазки покрасневшие слезятся, значит, не случаен запашок.

– Прошу прощения, Яков Павлович. Я – Алла Сергеевна. Можно просто Алла, – сухая широкая ладонь, крепкое, с претензией, рукопожатие и холодное прикосновение кольца. Широкий перстень с темным камнем. Стекло. Вот ведь, а такой особе не пристало носить фальшивые украшения. – Это – Вероника.

– Ника, – перебила брюнетка, плюхаясь на диван. – Там у нас Топка с Тяпкой, Ильве и Лизок.

– Татьяна, – представилась девушка с собачкой, осторожно присаживаясь на самый краешек, причем место выбрала подальше от Ники.

– Яков Павлович, это я вам с утра звонила. Алла Сергеевна Громова, бывшая супруга Игоря Громова. Мы хотим найти его убийцу.

Громова. Теперь все стало более-менее понятно. Не то чтобы я был лично знаком с Игорем Громовым, но слышать о нем приходилось, как о живом, так и о мертвом, причем о мертвом больше. Ходили упорные слухи, что не сам на тот свет ушел, уж больно красиво – командировка, сердечный приступ и поспешные похороны, причем с кремацией. А дельце светит интересное. Ну и слава богу, а то как-то обленились мы с Ленчиком по осени.

Но пауза, кажется, несколько затянулась. Да и невежливо дальше молчать, дамы обидятся. Все-таки умел Громов баб выбирать, даже в той, невзрачненькой, которая собачку тискает, что-то этакое проскальзывает… Но о бабах потом, сейчас – работа. И я спросил:

– Кто решил, что вашего супруга убили?

– Он и решил. Сволочь!

– Ника, шла бы ты домой, – протянула Ильве.

– Сама иди! – Ника изобразила неприличный жест и, одернув юбку, но не вниз, а вверх, так, что стала видна кружевная резинка чулок, заговорила: – Он диск оставил, там послание. Типа, знаю, что замочат, и потому завещание изменяю. Короче, теперь, если мы убийцу не найдем, то все этой жирной твари достанется, а нам – хрена. Вот такая шуточка.

– Простите, – прошелестело белесое существо в шали. – Мы волнуемся. Но Вероника правильно сказала…

– Да, Игорь и вправду предвидел то, что случилось. Он не был мнительным, и склонностей к панике я не замечала…

– Ты вообще мало чего замечала, – обрезала Ника, но Алла Сергеевна не собиралась уступать первенство. Интересный типаж. Все они тут интересные.